|
"МЭ" Суббота" | 01.09.07 | Обратно
Синдром Фауста
Рафик ГРИГОРЯН
Фото
EPA |
Наблюдая за политической жизнью, невольно приходишь к обманчивому выводу, что государственное дело настолько
элементарно и доступно, что для него не требуется никакой компетентности, никаких нравственных или политических
качеств. Достаточно вовремя попасть в нужную партию - и место тебе обеспечено. Министр - это ведь не профессия,
а должность.
Свою некомпетентность политическая элита пытается прикрыть «русским вопросом»,
который сама же породила. Вся шумиха вокруг Бронзового солдата в конечном
итоге замыкается на власти. Обывателя постоянно пичкают патриотическими
сказками, типа того, что если неэстонцев пустить в парламент, то Эстония
уже не будет Эстонией. В результате, как писал социолог Райво Ветик, «для
большей части эстонцев неэстонцы - это «они», которым нельзя доверять важные
государственные посты. Ставшее нормой отторжение ставит неэстонцев в ситуацию,
когда они чувствуют себя людьми второго сорта. А это благодатная почва
для формирования «идентичности сопротивления».
Все это есть не что иное, как дефицит мудрости в государственной политике.
Тем более что недоношенная демократия, переросшая в демократию этническую,
имеет тенденцию превратиться в плутократию. После апрельского кризиса участились
рассуждения о необходимости диалога с неэстонской частью населения. Может,
наконец-то, мудрость пришла? Однако нет. Если долгие годы наши политики
говорили, что у нас в национальных отношениях нет проблем, то сейчас власть
заявляет, что вести политический и социальный диалог не с кем. Как отмечает
депутат Рийгикогу Пеэтер Тульвисте, «необходимо, чтобы у русских появились
общественные фигуры, которые могут участвовать в этом диалоге». Так и хочется
спросить: неужели среди представителей 120 национальностей, составляющих
почти 35% населения страны, эстонские ученые и политики не видят никого,
с кем можно было бы вести диалог? Конечно, политика выдавливания неэстонцев
из сферы науки, культуры и общественной жизни дает о себе знать, но это
еще не свидетельствует о полном отсутствии среди них достойных для диалога
интеллектуалов.
Во-вторых, диалог - есть акт согласия сторон вступить в контакт. Он возможен
только между равноправными субъектами. Но, как показывают исследования
эстонских социологов, часть эстонцев не хочет признавать неэстонцев равными
субъектами государственности, отвергает их ценности и блокирует всякие
попытки этнического самоопределения. Все эти 15 лет не удается даже узаконить
воскресные школы национальных меньшинств, созданные при обществах. Создается
впечатление, что все эти разговоры о том, что не с кем вести диалог, есть
попытка уйти от диалога с целью продолжения прежнего курса.
В частности, Пеэтер Тульвисте, говоря об апрельских событиях, отмечал,
что, прежде чем всерьез говорить о причинах произошедшего, их «предстоит
глубоко проанализировать». С этим невозможно не согласиться. Однако он
тут же заявляет, что там, на улицах, «были люди, которые вышли не грабить,
а с четкой целью - нанести по возможности больше вреда эстонскому государству».
Многие исследователи и политики Эстонии вполне резонно сравнивают апрельские
события с погромами, происшедшими во Франции осенью 2005 года. Однако в
отличие от французов приходят к противоположным выводам.
Во Франции никому и в голову не пришло назвать беспорядки попыткой государственного
переворота, покушением на государство. Во-вторых, глава Дирекции по народонаселению
и миграциям Министерства занятости Доменик Лабру, говоря о причинах погромов,
отмечал:
- Все силы были брошены на решение языковой проблемы: всем новоиспеченным
французам были назначены бесплатные языковые курсы. Сама жизнь нелегалов
власть мало интересовала
- Многие мигранты второго и третьего поколений считали требование обязательного
изучения французского языка вмешательством в чужую культуру и проявляли
недовольство
- Процесс интеграции нефранцузов в общество Франции рассматривался как
превращение их во французов, то есть их ассимиляция.
По свидетельству доктора политических наук Института политических исследований
Парижа Катрин Витоль де Венден, главная причина волнений - дискриминация.
Просматривая эстонскую прессу, невольно убеждаешься, что многим нашим политикам
и ученым не хватает смелости так же откровенно сказать об истинных причинах
апрельского кризиса. В них они увидели лишь т. н. «руку Москвы».
Существует афоризм: «Кто владеет настоящим - владеет прошлым, кто владеет
прошлым - владеет будущим». Если его применить на практике, то становится
страшно. Детей заставляют изучать не фактическую историю, а ее мифическое
толкование. Как отмечал историк Марек Тамм, «создание мифа о своем историческом
прошлом - естественная потребность общества на стадии его консолидации».
Выходит, мифы нужны, чтобы консолидировать нацию.
Есть известное выражение Жоржа Клемансо: «Война слишком важное дело, чтобы
доверить ее генералам». Перефразируя его, П. Тульвисте отмечает: «Я совершенно
не согласен с тем, что историей должны заниматься только историки. История
слишком важная вещь, чтобы отдавать ее историкам целиком».
Если развивать дальше данную мысль, то получим пассаж: «медицина слишком
важное дело, чтобы доверить ее медикам», и так далее. Получается прямо
по Морису Дрюону - «фуражка деформирует голову», а не голова фуражку.
«Это просто недопустимо, рассуждает бывший ректор, - чтобы в школе история
изучалась не с государственной точки зрения. Ведь тогда выходит, что она
готовит граждан не для этого государства, а для соседнего». Конечно, Пеэтер
Тульвисте - серьезный ученый в области психологии. Но когда он берется
говорить об истории, то нарушает основное методологическое правило исторической
науки - факты должны быть сопоставимы и критически проанализированы с позиций
науки, а не определенной идеологии или политики.
К концу 1930-х годов под непосредственным руководством И. Сталина для обеспечения
единого толкования исторического процесса была создана концепция, ставшая
для советских историков нормативной. Каждый историк обязан был следовать
тем концепциям, которые были одобрены сверху. Единственно верным признавался
только один подход - излагать историю исключительно с государственной точки
зрения. Фактически, после некоторого перерыва, у нас предлагается вновь
вернуться к старой сталинской схеме, но уже не на базе марксизма, а на
базе новой праворадикальной идеологии и политики. Это отчасти видно из
рассуждений автора о развале советской империи и о Второй мировой войне.
Так, говоря о событиях 1990-х годов, председатель эстонско-российской парламентской
группы отмечает: «Получается, что две основные опоры самомнения России
- империю и победу во Второй мировой войне - самим фактом своего существования
мы как бы ставим под сомнение».
Насколько известно, в том, что советская империя развалилась, немалая заслуга
принадлежит не только Эстонии (хотя этот факт не вызывает сомнения), но
и самой России, а также другим республикам бывшего СССР. Далее, судьба
нашей независимости во многом решалась в Москве, где противостояли друг
другу силы реакции и демократии. Нельзя отвергать и то, что сделал для
Эстонии первый президент России Б. Ельцин. «Без Бориса Ельцина Россия осталась
бы под контролем коммунизма, и страны Балтии не были бы свободными», -
отмечала Маргарет Тэтчер.
Немалую роль в борьбе за независимость Эстонии сыграли также депутаты межрегиональной
группы, одним из лидеров которой был наш академик Виктор Пальм. Многие
из них, в том числе Андрей Сахаров, Юрий Афанасьев, Гавриил Попов, Галина
Старовойтова, Анатолий Собчак, самоотверженно отстаивали право эстонского
народа на самоопределение. Почему же все это предано забвению? Из истории
вычеркнуты имена и многих неэстонцев, которые плечом к плечу с эстонцами
боролись за «нашу и вашу» свободу в составе Народного фронта Эстонии, чья
роль в этом процессе существенно занижена или, наоборот, раздута деятельность
Комитетов граждан.
В последние годы усилились споры относительно истории Второй мировой войны.
Я не военный историк, но могу сказать, что ее итоги надо рассматривать
в мировом масштабе, ведь речь идет не о каком-то локальном конфликте, а
все-таки о мировой войне. Такой подход не исключает необходимости изучения
хода войны на территории Эстонии.
Политика, история, мораль - явления, порой противоположные по своей сути,
тем не менее, существуют в одном поле культуры. Все они призваны решать
какие-то культурные цели и задачи. Но в жизни нередко политика превалирует
над культурой и подчиняет ее себе. Это приводит к подавлению культуры государством,
к ее стандартизации. Как показывает практика, ни государство, ни наука,
ни культура от этого не выигрывают. Заметив эту тенденцию, недавно атташе
Эстонии по культуре в РФ Андра Вейдеманн призвала эстонских деятелей культуры
«разделять для себя культуру и политику».
Однако политика и мораль - вещи несовместимые, так считают многие.
Американский писатель Генри Торо отмечал: «Настоящие люди служат государству
своей совестью». Академик Пеэтер Тульвисте на вопрос, почему он и Яак Аавиксоо
ушли из науки в политику, признается, что, «когда уже отдал душу дьяволу,
сложно вновь переключиться на науку или преподавание: чего-то будет не
хватать». Такое бывает - это синдром Фауста.
|
