"МЭ" Среда" | 16.04.08 | Обратно

Любит ли власть журналистов?

С председателем Союза журналистов Эстонии, заместителем главного редактора газеты Maaleht Пеэтером ЭРНИТСОМ беседует Татьяна ОПЕКИНА

Фото Элины ПЯЗОК

— Уточним для начала: Союз журналистов — это творческое объединение или профессиональное? Или и то, и другое?

— И то, и другое. Но чтобы разобраться в этом поточнее, надобно припомнить историю этой организации, которая насчитывает ни много ни мало — почти 90 лет. В советское время это была большая и очень престижная организация, в которую принимали далеко не всех желающих. Я дважды стучался в эту дверь, и оба раза она оставалась для меня закрытой. Правда, потом я и сам махнул на это рукой.

— Теперь вы взяли реванш, став председателем союза...

— Можно и так сказать. Но это в шутку. В реальности все гораздо серьезнее, ибо сегодня наш союз, увы, не занимает подобающую такой организации позицию. За границей международная пресс-карта открывает перед журналистом почти все двери, куда без этого членства попасть невозможно. Журналистам в Эстонии сложнее. У нас есть Союз журналистов и Союз газет. У нас есть две организации, куда можно обратиться с жалобой — Совет по этике и Совет по прессе. Тому много причин, они разные, в том числе и личного свойства. Кто-то кому-то не нравится, кто-то кому-то не то сказал, не так посмотрел... И вот Союзы композиторов, художников, писателей, кинематографистов живут и здравствуют, а мир журналистов раздроблен, журналисты официально не входят в разряд творческих союзов, от чего, кстати, зависит и государственная поддержка. Мои предшественники на этом посту пытались эту ситуацию, как теперь говорят, разрулить, лоббировали интересы организации в различных коридорах власти, вели переговоры с представителями других творческих союзов, но пока неудачно. Теперь такую попытку предстоит сделать мне, и это — одна из самых главных моих задач.

— Когда-то Март Сийманн, бывший журналист и бывший премьер, остроумно заметил, что власть кормит журналистов. И правда, что бы мы делали, о чем писали и спорили, если бы не бурная и противоречивая политическая жизнь, бесконечные выборы, причуды законодателей или правительства, их удачи или просчеты. Должна ли власть нас любить, если мы все время за нею присматриваем и фиксируем каждое ее слово и действие?

— А давайте пофантазируем и на минуту представим себе, что было бы, не будь прессы, которую нередко называют четвертой властью? Чем занимались бы, как себя чувствовали три первые власти, не будь этой четвертой? Для общества средства массовой информации — очень важный институт. Другой вопрос, насколько профессионально он действует, насколько в реальности независим, не манипулируют ли им и т.д.

— Двадцать лет назад — поистине нынче год юбилеев — состоялся знаменитый, ставший историческим, объединенный пленум творческих союзов. В память об этом событии в Интернете появился блог, в котором активно выступают очень даже именитые авторы, чьи мнения и суждения всегда интересны и значимы. Там уже сказали свое слово Тынис Саартс, Рейн Вейдеманн, Пеэтер Олеск, Линнар Приймяги. Выступил и прекрасный радиожурналист Март Уммелас, с которым еще не так давно в передаче Rahva teenrid (Слуги народа) вы комментировали текущие события. Ни вас, ни Уммеласа, ни Вейдеманна в этой очень популярной передаче больше нет. Почему? Март Уммелас в упомянутом блоге пишет, что власть не склонна считать журналистов людьми творческими и предпочитает среди нашей братии тех, кто плывет в указанном ею, властью, направлении.

— Что касается передачи Rahva teenrid на государственном радио, то как Уммеласа, как Вейдеманна, так и вашего покорного слугу поставили в такую ситуацию, когда попросту пришлось уйти.

— То есть выдавили, вытеснили...

— Считайте, что так. Уммелас правильно написал в блоге, что под разными предлогами, причинами или объяснениями власть так и не включает журналистов в список творческих профессий, а наше объединение — в список творческих союзов. Но что бы власть ни считала, журналист, конечно же, человек творческий, хотя есть при этом одно «но». Это «но» заключается в том, что журналистика в целом — это бизнес, производство со многими составными частями этого процесса. Коллективный труд, хотя под каждой статьей стоит подпись одного человека. Автора. Короче, творческие люди — журналисты трудятся в производственной атмосфере. Такая вот особенность.

— Как вы думаете, должны ли средства массовой информации сейчас, в условиях экономического кризиса, резкого и пока что непрекращающегося роста цен на коммунальные услуги, на продукты питания, то есть на самое необходимое, поддерживать в людях надежду на улучшение ситуации, показывать свет в конце туннеля? То есть надеть, как наш премьер-министр, розовые очки и повторять вслед за ним: «Оптимизм — наш моральный долг»? Быть может, есть в позиции премьера некий резон? Людям и так нелегко...

— У каждого на этот счет может быть своя точка зрения. Я считаю, что честные, образованные и совестливые журналисты должны писать о том, что людей волнует, что они чувствуют и о чем думают, какие страхи их мучают, на что они надеются и что собираются предпринять. Если премьер думает иначе, надо задать ему соответствующие вопросы, спросить, на чем основана его уверенность. И задать эти вопросы не только ему. Журналисты не обязаны быть милыми, неконфликтными утешителями, психотерапевтами. Успокаивать людей — не наша задача. Я могу понять премьера, считающего моральным долгом внушать людям уверенность в том, что ситуация совсем не безнадежна. Известно ведь, что четыре самые экономически продвинутые страны Евросоюза собираются вместе выработать стратегию смягчения кризиса. От того, что говорят, что собираются предпринять власть имущие, многое в обществе зависит. Вспомним: некоторые банки терпели крах, потому что вовремя не были развеяны или разоблачены панические слухи вокруг них. Если лидеры авторитетны, их слово — на вес золота. А журналисты должны быть не пессимистами или оптимистами, а реалистами, отражать то, что на деле происходит, и представить возможные сценарии развития.

— Приближается годовщина апрельских событий, в связи с чем активисты «Ночного дозора» подали уведомление о проведении общественного собрания в Хирве парке. Никто не сомневался, что им будет в этом отказано: Хирве парк — не то место, куда стоит прийти 26 апреля. Но... Пыхьяская префектура сопроводила свой отказ предложением собраться, коли есть такое желание, либо в парке рядом с Русским культурным центром, либо на Военном кладбище возле Бронзового солдата. Не кажется ли вам, что таким образом русским (неэстонцам) указали на их место? Мол, либо Русский культурный центр, либо кладбище...

— Я довольно хорошо информирован по части «Ночного дозора», зарождения этого объединения и его действий. И помню: когда небезызвестный Калев Ребане — еще до прошлогодних событий — предложил организовать со своими приятелями пикник возле Бронзового солдата на Тынисмяги, это вызвало ответную реакцию, мол, коли так, тогда нам придется отправиться в Хирве парк. То есть, если вы хотите непременно прийти к тому месту, которое свято для нас, то вы вынудите и нас сделать адекватный шаг — прийти в то место, которое свято для вас. Конечно, идея насчет Хирве парка — не очень удачная. И в этом плане отказ префектуры оправдан. Но предлагать людям митинговать на кладбище... Туда люди принесут цветы 9 Мая. Это традиция, это объяснимо и понятно.

— Насильственный перенос Бронзового солдата с холма Тынисмяги и сопутствующие ему апрельские события стали весомым «вкладом» Эстонии в процесс замораживания эстонско-российских отношений. Между тем маленькая Эстония могла бы играть большую геополитическую роль, не бросай она свои камушки, камни, а иногда и булыжники в огород восточного соседа. Почему Эстония пошла именно по этому пути? Почему у министра иностранных дел Урмаса Паэта так душа болит за далеких тибетцев, за Грузию, Украину, за албанских косоваров? И наоборот, почему его не волнует то, что творится под носом, под боком, за околицей?

— Обычно в таких случаях наши внешнеполитические деятели, не только Урмас Паэт, отвечают, что с Россией невозможно договориться, что мяч сейчас на ее стороне, а мы открыты для встреч и диалога.

— Но при этом то извинений от России попросят за все, что было и чего не было, то за президентскую цепь попеняют, то Сталиным заклеймят, то Лениным... Хотя все это можно оставить историкам и мемуаристам, учитывая, конечно, горький опыт прошлого в сегодняшней деятельности, чтобы не повторять старых ошибок.

— Тем не менее наиболее типичен тот ответ, о котором я уже сказал, мол, от нас сейчас ничего не зависит, пусть Евросоюз, куда мы входим, постарается сам наладить отношения с Москвой. А мы пока постоим за кулисами.

— Как вы думаете, почему волнения в Тибете задели чувства многих наших сограждан, пришедших к посольству Китайской Народной Республики, чтобы выразить солидарность с теми, чьи права нарушаются?

— У нас в стране немало буддистов, сторонников далай-ламы, с которым они поддерживают тесные контакты, тем более, что далай-лама лично посещал нашу страну. В Рийгикогу есть даже группа поддержки Тибета во главе с Андресом Херкелем. Страна у нас свободная и демократическая, каждый может декларировать свои мировоззренческие позиции и участвовать в митингах в защиту этих позиций.

— Возраст постсоветской Эстонии неумолимо приближается к возрасту республики довоенной. Тогда Европу раздирали противоречия. В воздухе пахло грозой, все искали союзников, все подозревали всех в двойной игре, а попросту — в предательстве. Парадигма сегодняшнего мирового развития тоже нестабильна, тут и Тибет, и Косово, и Ирак, и Иран, и Палестина... Как должно себя вести в таких условиях маленькое и сравнительно молодое государство?

— В мире никогда не бывает спокойно. И в те довоенные времена, и сейчас у каждого государства, как и у каждого человека, есть свои интересы. Человек всегда ищет союзников, как и каждая фирма, каждое государство, политический блок и т.д. И тогда, и сегодня мир опутан тысячами, миллионами видимых и невидимых нитей, о которых мы знаем или не знаем, а только догадываемся. И тогда, и сейчас действуют двойные стандарты, а то и тройные и более. Мир сложен, и легких ответов на его вопросы нет. Одно ясно: нельзя сидеть сложа руки, всегда нужно бороться.

— Спасибо за беседу.