"Молодежь Эстонии" | 06.03.08 | Обратно

Языковой акцент эпохи

Наталья Битехтина. 2 х фото Элины ПЯЗОК

Наша газета уже не раз рассказывала о семинарах для учителей русского языка, которые в разных городах Эстонии проводит Таллиннский Институт Пушкина. Как правило, на них выступают виднейшие специалисты из лучших вузов России. С педагогической общественностью встречался, например, ректор Государственного Института русского языка им. А.С. Пушкина Ю. Прохоров. Перед учителями русского выступали профессор того же российского вуза Э. Азимов, профессор Московского Государственного университета им. Ломоносова В. Елистратов и другие.
На этот раз серию семинаров в Тарту, Пярну и Таллинне, в которых участвовали преподаватели русского языка как иностранного почти из всех регионов Эстонии, в том числе и с островов, провела Наталья БИТЕХТИНА, старший преподаватель кафедры теории и практики преподавания русского языка как иностранного факультета повышения квалификации Государственного Института русского языка им. А.С. Пушкина в Москве.
С ней беседует журналист Нелли КУЗНЕЦОВА.

— Год русского языка, объявленный ранее указом президента России, увы, закончился. Тем не менее Государственный Институт русского языка им. А.С. Пушкина продолжает, как показывает практика, планомерно и, я бы сказала, целенаправленно, простите уж за столь казенное словцо, вести эту работу, в том числе и за рубежом. И ваш приезд сюда, Наталья Борисовна, очевидно, можно рассматривать как продолжение, как развитие этой темы, столь важной для нас. Не так ли?

Андрей Красноглазов и Инга Мангус, руководители Института Пушкина, обсуждают с коллегой из Москвы итоги семинаров.

— Конечно. Наш институт был создан более 40 лет назад именно для того, чтобы поддерживать распространение русского языка в мире, помогать преподавателям русского как иностранного, разрабатывать для них методики, принимать их на курсы повышения квалификации, организовывать для них стажировки, встречаться с ними как можно чаще. И это понятно. Преподаватель иностранного языка, в том числе, разумеется, и русского, должен постоянно подпитываться новыми методическими знаниями, он должен ощущать неразрывную связь с языковой средой, с культурой той страны, где распространен, где господствует преподаваемый им язык.

Мы развиваем сотрудничество со многими государствами Европы, Ближнего и Дальнего Востока, не говоря уже о СНГ. И для нас особенно важно, чтобы там, в этих странах, нам было на кого опереться, чтобы был какой-то центр, который и организует, и проводит всю эту сложнейшую подготовительную работу. Иначе наш институт никогда бы не смог справиться с огромными задачами, которые стоят и перед ним самим, и перед учителями в этом плане.

В Эстонии таким партнером, очень надежным, я бы сказала, является наш тезка — Институт Пушкина. Мы постоянно ощущаем высокий профессионализм его руководителей, его сотрудников. Я говорю это отнюдь не для красного словца. Я работала в разных странах, в том числе и в бывших республиках Союза, мне есть с чем сравнивать. И я вижу, что работа с учителями здесь ведется не от случая к случаю, когда, знаете, провели мероприятие — и с глаз долой, а очень планомерно, систематически, что Институт Пушкина создал организации учителей русского языка по всей Эстонии, и они, эти организации, постоянно получают нужную информацию и, главное, сами объединяются вокруг Института Пушкина, стремясь расти профессионально. Понимаете, есть встречное движение — вот что меня поразило и обрадовало.

— Учителя русского языка в эстонских школах пережили тяжелые времена, особенно в начале 90-х. Им пришлось вынести, а иной раз выносить и теперь, враждебное отношение к России и русским, негативное отношение к русскому языку. И то, что он выжил в эстонских школах, то, что желающих изучать наш язык становится все больше, напрямую связано с их подвижническим трудом, с их любовью и уважением к своему делу. Вы это почувствовали, общаясь с учителями на семинарах?

— Конечно. В Пярну, например, где в аудитории собралось более 30 учителей из разных уездов, а также и с островов, я попросила поднять руки тех, для кого русский язык является родным. И поднялись всего три руки… Но такого большого, такого искреннего интереса к тому, о чем я говорила, к тем материалам, которые привезла из Москвы, такого желания знать больше, работать лучше, честно скажу, я не встречала, увы, порой и в русских аудиториях.

Кстати, благодаря Институту Пушкина, работающему в Эстонии, благодаря его руководителям Андрею Красноглазову и Инге Мангус мы в Москве смогли получить достаточно полную и точную ориентировку относительно того, что, собственно, нужно учителям русского языка в эстонских школах, что именно они хотели бы узнать, услышать. И собираясь в Таллинн, я уже знала, какую аудиторию я здесь увижу, с чем мне придется столкнуться. А это ведь очень важно. Такая предварительная информация, прямо с земли, как говорят милиционеры, помогает разработать совершенно конкретную программу, нужную, полезную именно для этой аудитории, для этих учителей. Тем более, что с помощью того же Института Пушкина я уже знала, как работали и что именно сделали московские профессора здесь, на семинарах до меня. Именно поэтому мы смогли подготовить хорошую, как говорили нам эстонские учителя, полноценную программу для них, включающую в себя и лингвистику, и практические занятия, и занятия, связанные с современными тенденциями в развитии русского языка, русской культуры.

По-моему, очень важно — и это настоящая находка Института Пушкина, делающая честь и профессионализму его руководителей, и их серьезному, вдумчивому отношению к делу, — то что семинары проходили не только в Таллинне, но и в других городах Эстонии, до которых учителям легче добраться из своих уездов. Не все ведь могут оторваться от работы, от дома, от детей и т.д.

— А тут, как говорится, Магомет сам идет к горе. Но скажите, Наталья Борисовна, что нового для себя как специалиста по русскому языку вы увидели, узнали здесь? Удовлетворил ли вас, скажем, уровень владения русским языком у учителей, работающих в эстонских школах? Не хотелось бы обидеть учителей этим вопросом, но ведь многие, живя в эстонской глубинке, оторваны, по существу, от русской языковой среды…

— Знаете, я уже 28 лет работаю преподавателем русского языка как иностранного. А знакомство с этой профессией началось задолго до того, как я окончила Московский Государственный университет. Мой отец занимался преподаванием русского языка как иностранного. Моя мама и сейчас, несмотря на возраст, работает в Московском Государственном университете. Она доцент, преподаватель русского как иностранного. И у моего брата та же специальность. В общей сложности наша семья отдала этой профессии 110 лет.

— Поразительно…

— И вы понимаете, что накоплен очень большой опыт. Мне приходилось бывать в разных странах, встречаться с разными учителями. И должна сказать, что как раз в Эстонии ситуация с преподаванием русского как иностранного далеко не самая худшая. Ведь в большинстве европейских стран преподаватели русского — это не носители языка, это люди разных национальностей, выучившие русский. Не случайно во многих странах существуют разные учительские сертификаты. Кто-то, скажем, имеет право преподавать русский язык в старших классах гимназий, а кто-то может работать лишь в младших, в начальной школе.

Эстонские же учителя все-таки какую-то часть своей жизни прожили в большой стране, не изолированно от русской языковой среды. Да и сейчас могут слушать радио, смотреть телевизор, читать газеты и т.д.

Так что знание русского весьма неплохое. Я могу сравнивать. В нашем институте, я имею в виду Государственный Институт русского языка им. А.С. Пушкина в Москве, учатся, проходят стажировку преподаватели русского из разных стран, в том числе из Китая, Вьетнама, из Африки и т.д. Там, конечно, уровень владения языком разный. Я, кстати, помню, что учителя русского языка из Германии, например, приезжали к нам на стажировку не столько для того, чтобы познакомиться с разными методиками, сколько для совершенствования своего собственного русского языка.

Между прочим, может быть, и здесь стоило бы подумать о такой форме занятий, курсов. Ведь понятно, что учителя русского языка в эстонских школах имеют сейчас меньше возможностей развивать практику своей русской речи. Почему бы для них тому же, скажем, Институту Пушкина не ввести такую форму повышения квалификации, как занятия, где упор делался бы на совершенствование собственных практических языковых навыков?

Впрочем, должна сказать, что вряд ли надо требовать совершенства в знании языка, который преподает тот или иной учитель. Чемпион мира по фехтованию, например, далеко не всегда может быть хорошим тренером в этом виде спорта. Человек, который, быть может, позже овладевал языком, подчас оказывается лучшим учителем, чем тот, для которого этот язык с детства был родным. Потому что тот, который с трудом сам проходил эту науку, знает, где и какие ошибки могут быть. Он подчас даже лучше может подсказать ученикам, как преодолеть трудности, как справиться с ошибками. Достигнув успеха собственным трудом, пройдя все сложности, он уже на опыте знает 10 или больше вариантов решения возникающих проблем. Я говорю, конечно, о преподавании русского как иностранного…

Кстати, быть может, именно тем, что мои нынешние слушатели, эстонские учителя русского, вложили в свое время столько труда, души, любви в изучение этого языка, и объясняется та удивительная, теплая, внимательная, сочувственная атмосфера, которая возникла на наших занятиях. Атмосфера некой общности, сотрудничества, дружественности, хотя, наверное, все эти люди и не были прежде знакомы друг с другом. Но это поразительное ощущение общей цели… Я уезжаю отсюда с чувством огромного уважения к этим людям…

Говорю об этом и вспоминаю своих слушателей — учителей русского в Армении.

— Ну, им, очевидно, приходится совсем нелегко, ведь процент русскоязычного населения там совсем невелик. Не то, что у нас — треть населения страны…

— Да, и тем не менее эти люди знают, зачем и для чего работают. Они, учителя, понимают, что здравый смысл заключается в том, чтобы жить с соседями в мире, здравый смысл заключается в том, чтобы дети знали язык большой страны, которая расположена рядом и в которой так много возможностей для учебы, работы, бизнеса и т.д. Добрососедство — это то, что обыкновенный, простой человек ощущает, что называется, на собственной шкуре, простите уж мне некоторую фривольность языка.

Мой опыт общения с учителями в разных странах, в том числе, конечно, и в Эстонии, хотя здесь общение было довольно кратким, говорит о том, что если у учителей есть точное понимание того, что именно они делают и для чего, то они объединяются, чтобы отстаивать свое дело, свою позицию на всех уровнях.

Кстати, в Армении, о которой я уже упомянула, есть сейчас очень большая — на уровне государства — программа по восстановлению русского языка в школах. Напомню, между прочим, что русских школ в Армении нет, там ведь русских, как вы уже правильно сказали, очень мало. Но многие люди, и, что еще, быть может, важнее, государственные деятели, понимают, что для молодежи, владеющей русским языком, открываются в России возможности, каких нет в маленькой Армении. И русский язык, наряду с каким-нибудь иностранным, преподается там с первого класса. Существует и множество факультативных программ. Словом, создаются условия для овладения русским языком, вообще языками без каких-либо политических амбиций, пристрастий и т.д. Мы уже пережили ситуацию «железного занавеса», мы знаем, что это такое. А мир открыт, весь мир прозрачен, он общается. И не надо об этом забывать.

Вообще-то известно, что любой насаждаемый сверху, насильно предмет будет отвергаться, отторгаться детьми, подростками, молодежью, если ученик не понимает, что даст ему в будущей практической жизни этот предмет. Это аксиома, это правило, многократно проверенное жизнью. И поэтому, какие бы решения ни принимались непрофессиональными в этой сфере людьми, жизнь все расставит по своим местам. Рано или поздно…

— Похоже, вы получили немало поводов для размышлений, работая с нашими учителями, с Институтом Пушкина в Эстонии…

— Да, мы говорили о многом с учителями. О том, например, как работать в классах, где есть иноязычные дети. Это всегда нелегкая проблема для учителя, особенно, если преподаваемый язык не является для него родным, а в классе сидят носители языка, пусть даже маленькие. Как не потерять при этом достоинства, авторитета и не создать в классе атмосферу недоверия, вражды, конфликта?

Или о том, например, как вводить в обучение элемент игры, на уроках языка это очень полезно.

Я увожу с собой множество впечатлений. И буду рассказывать коллегам в Государственном Институте русского языка им. А.С. Пушкина о предложениях эстонских учителей, о работе нашего тезки — Института Пушкина, в частности, о воскресной школе для русских детей, обучающихся в эстонских школах, о вечерах «У самовара», которые устраиваются здесь для эстонцев, изучающих русский язык, и еще о многом другом.

Не могу умолчать и еще об одном сильном впечатлении, которое касается лично меня. Так уж сложилось, что именно в эти дни у меня был 50-летний юбилей. И надо было видеть, как трогательно поздравляли меня эстонские учителя, как в мой день рождения хор из 30 человек спел для меня поздравительную песню на эстонском языке. Это было незабываемо…