"Молодежь Эстонии" | 07.04.09 | Обратно

Самое известное в мире эстонское слово

Лев ЛИВШИЦ

И залез я на высокий полок,
В мягкий, вольный во малиновый
парок,
Начал веником я париться,
Шелковистым и хвостатым
жариться.
П.В. Шумахер, 1881 г.

Встретил недавно знакомого с разбухшим портфелем, из которого высовывался березовый веник… Вспомнил наши давние субботние походы в баню на улице Рауа, столь чистую и уютную, что там даже в очереди посидеть и поболтать «за жизнь», предвкушая банные прелести, было приятно. Увы, последний мой поход случился лет этак… ох, как давно. С той поры обхожусь домашним душем, до ближайшей бани ехать далеко, а мой знакомый, живущий в Кадриорге в доме без горячей воды, по-прежнему ходит в баню. При этом убежден, что никакие ванны и души не заменят шайку горячей воды, крепкий обжигающий пар и свежий березовый веник.

Пушкинский способ

Мылся он по-особому, приносил в портфеле кроме еще с лета заготовленного березового веника полотняный мешочек с мылом внутри и жесткую шерстяную рукавицу. Растирал тело этой рукавицей, ополаскивал водой и опущенным в горячую воду мешочком намыливался. А потом — в парную. Называл сей способ «пушкинским» — вычитал в «Путешествии в Арзрум», где поэт описывал тифлисские бани.

«Отроду не встречал я ни в России, ни в Турции ничего роскошнее тифлисских бань... Гасан начал с того, что разложил меня на теплом каменном полу; после чего начал он ломать члены, вытягивать суставы, бить меня сильно кулаком; я не чувствовал ни малейшей боли, но удивительное облегчение... После сего долго тер меня шерстяною рукавицей и, сильно оплескав теплой водою, стал умывать намыленным полотняным пузырем. Ощущение неизъяснимое: горячее мыло обливает как воздух! NB! Шерстяная рукавица и полотняный пузырь непременно должны быть приняты в русской бане; знатоки будут благодарны за такое нововведение...»

Знакомый вспомнил свой мешочек, а я — московские Кожевнические бани на Зацепе и дядю, с которым ходил туда еще до войны во время моих приездов в столицу на каникулы. Заранее натирали на крупной терке банное мыло, брали из дома собственную шайку и два веника, один с листьями, другой — голяк. В бане первым делом взбивали веником в шайке целый холм густой мыльной пены, покрывали ею тело и — в горячую (парную), а потом опрокидывали на себя шайку холодной воды...

Углубившись в воспоминания, мы не заметили, как добрались до бани на Рауа и зашли в вестибюль. От былой ухоженности и уюта не осталось и следа. Неуютно, не очень светло и не очень чисто. У входа друг против друга две большие, ярко освещенные часовые мастерские (?). Над каждой из двух дверей надпись «Tunnisaun» (почасовая баня) — 200 крон за час, с бассейном — 350. За третьей дверью — салон массажа. Стоимость общественной бани непомерно высока, особенно для одиноких пенсионеров (для пенсионеров — 30, для детей — 20, для взрослых — 50 крон). Как сказал мой знакомый, после всех коммунальных выплат и оплаты топлива остается на пропитание 30-35 крон на день. Так что ходит теперь париться лишь дважды в месяц, хотя баня для него — главная радость.

Священное место

Он ушел в мужское отделение, а я подумал — жаль, что из нашей жизни уходит добрый старый обычай. Ведь баня играла особую роль в истории и русского, и эстонского народа. В бане рожали, лечили, умирали. В эпосе «Калевипоэг» есть песня о рождении Линдой богатыря:

Линда чуяла — подходит
Час великий — разрешения,
Мучась, к дому поспешила.
Истопить велела баню,
Застелить полок соломой...

«С бани начинается и кончается жизнь», — говорит эстонская поговорка. В бане рожали, туда отправляли доживать последние дни стариков. И сооружали баню, прежде чем жилую ригу и прочие постройки хутора. Ставили ее подальше от жилья и поближе к воде или колодцу — на случай пожара. Баня издавна и для эстонцев, и для русских была священным местом. Существовало множество запретов: в бане нельзя было ругаться, ссориться, свистеть, петь... А вот сильный пар был обязательным, им вдобавок лечили от простуды и других болезней.

В дни, когда баня не использовалась по назначению, она зачастую служила жильем для безземельных крестьян и бобылей, которые за крышу над головой и небольшой участок земли в страдную пору работали в хозяйстве владельца бани. В бане же проводилась полутайная церемония надевания на невесту «бабьего головного убора» взамен девичьего.

В Ревеле первые общественные бани появились в XIV столетии. Известен даже адрес первого такого заведения — «sub monte» — «под горой», то есть под склоном Тоомпеа. Сегодня это улица Рюйтли, по-видимому, баня находилась у подножия башни Кик-ин-де-Кек. Более шести столетий работала одна из старейших бань не только в Ревеле, но и Северной Европе. Принадлежала она местному бюргеру Болеману и работала три раза в неделю. Болеман был не только банщиком, но и лекарем, ставил банки и пускал кровь.

Есть в Старом городе улица Сауна, название которой уже с XVI века связано с баней некого Кроувеля. Пятьсот лет назад улицу называли «Маленькая улица, где находится баня Кроувеля». Бытовало у горожан и другое наименование — «Улица глиняных бань», по-видимому, потому, что за Вирускими воротами были в ту пору Глиняные пруды, откуда брали воду для бани. Должно быть, в XV–XVI веках содержание бани было выгодным делом. Недаром в 1540 году эту баню приобрел Ханс Кампфербер за приличную сумму. Баня с улицы Сауна исчезла давно, а название сохранилось.

О другой древней бане, принадлежавшей в XV веке женскому монастырю святого Михаила, напоминает башня Сауна, вокруг которой в 1422 году возник нешуточный конфликт между монахинями и горожанами. Баня мешала строить новую башню и крепостную стену. Достопочтенные бюргеры ворвались во двор монастыря и разрушили баню. Спор был разрешен на самом высоком уровне. По судебному решению магистра Ливонского ордена город Ревель был обязан восстановить баню на другом месте, а монастырь — отдать во владение города участок для постройки башни и отрезка крепостной стены. Случилось это 587 лет назад, а башня через века пронесла память о банном конфликте.

Наш идеал

Когда после встречи со старым приятелем решил написать об истории таллиннских бань, выяснилось, что о них почти никто и ничего не писал, особенно об общественных банях конца ХIХ — начала ХХ столетия. Горожане к ним как-то сразу привыкли — полюбили и веничком попариться, и отдохнуть в раздевалке, и со знакомым языком почесать. Баня как баня! О чем тут писать! Вот ничего и не сохранились о банном быте и традициях в литературе, и не только в эстонской.

Пушкин несколько строк посвятил тифлисским баням в «Путешествии в Арзрум», да еще в конце ХIХ столетия ныне забытый московский поэт П.В. Шумахер написал о бане. Любил баню страстно, ходил в простонародные Волковские бани, лечился там от всех болезней и воспевал банные прелести вкусно и смачно. Его с удовольствием печатали в журналах, но одно стихотворение цензура не пропустила. Оно называлось «Мой идеал». Стихотворение ходило по рукам и читалось на нелегальных вечеринках. Вот оно:

Лишенный сладостных мечтаний,
В бессильной злобе и тоске
Пошел я в Волковские бани
Распарить кости на полке.
И что ж! О радость! О приятство!
Я свой заветный идеал —
Свободу, равенство и братство
В торговых банях отыскал.

Совсем недавно у многих горожан были свои любимые бани. Современные и построенные в тридцатых годах прошлого столетия на улицах Рауа и Вана-Каламая, послевоенные — на Кивимурру и заводе «Силикат», хорошие старые на Палдиском шоссе, улицах Леннуки, Веэренни и другие. Большинство из них закрылось, а те, что работают, изменились не в лучшую сторону.

А между тем из всех эстонско-финских слов во всем мире, включая Африку, знают единственное — САУНА!

Да, теперь у нас множество частных бань — при гостиницах, клубах, ведомствах и особняках, где не столько моются и парятся, сколько пьют, закусывают и веселятся. Это не так уж плохо. Только думается, что старая традиция сходить в общественную баню не умерла. Она гораздо ближе людям, населяющим Эстонию, чем индивидуальная или так называемая почасовая сауна с массажем и банные застолья.

Уверен: появись доступные, хорошо оборудованные общественные бани в новых жилых районах Таллинна — они бы никогда не пустовали.