"Молодежь Эстонии" | 26.02.09 | Обратно

Особая энергетика иконы

Нелли КУЗНЕЦОВА

Художник Сергей Минин. Фото Алексея СМУЛЬСКОГО

Мы не раз рассказывали на страницах нашего выпуска о Сергее Минине. Это талантливейший человек, чрезвычайно разносторонний художник. Мы знаем многие его работы: темно-синяя, глубочайших тонов, поверхность моря со вздыбленной над ней белой морской пеной, девушка в красном сарафане с загадочным взглядом из-под венка, низко надвинутого на лоб, лес, словно светящийся изнутри, просторы полей, от которых невозможно оторваться, мудрые лица старых людей, скорбные лики армянских священников. И, конечно, лошади, изящные, пылкие, грациозные создания...

Но кто бы мог подумать, что он, Минин, найдет время и силы для того, чтобы организовывать выставки. Никогда у нас раньше не было, например, выставок икон из разных храмов Эстонии. И можно только подивиться неуемной энергии Минина, заразительности его замыслов, широте натуры, которой хватает на все — на собственную работу, на общение с людьми, на организацию выставок, на помощь начинающим художникам, любителям. Он и сам пишет иконы, или картины на религиозные сюжеты. И это так интересно. Эти иконы-картины носят совершенно особый характер, их невозможно перепутать ни с какими другими. И за каждой, почти за каждой из глубины веков тянется миф, удивительное сказание.

А сейчас Минин задумал сделать книгу. Да, собственно, уже и сделал. Эта книга, рассказывающая об иконах православных храмов Эстонии, скоро выйдет из печати.

Это была огромная работа, своего рода огромный душевный труд. Впервые, пожалуй, в одной книге собраны фотообразы икон из разных храмов. Книга покажет, каким невероятным богатством мы располагаем. Дело даже не в том, что это нужно верующим людям, это необходимо и тем, кто считает себя неверующим, во всяком случае, не церковным человеком. Потому что это наша культура, это нечто, близкое сердцу русского человека, это, если хотите, наша история. Иконописное искусство методически уничтожалось на протяжении многих лет, но как бы ни было трудно, что бы ни происходило на переломах истории, во времена революций, войн, разорения, икона все-таки выжила, искусство написания икон сохранилось, очевидно, прежде всего потому, что это было нужно людям. Помнится, на открытии одной из выставок владыка Корнилий особенно подчеркнул, что икона — это не просто портрет или сюжет на религиозную тему. Икона таит в себе особую силу, особую энергетику, особую духовность. И многим людям, верующим и неверующим, по-разному, быть может, но все же интересно посмотреть на все эти иконы, увидеть их разнообразие, тем более, что у большинства из них своя история, своя, зачастую скрытая от наших глаз жизнь.

Сергей Минин проехал всю Эстонию, побывал во многих храмах. В сущности, это были настоящие изыскательские, исследовательские работы. И хотя не хочется употреблять казенных слов, говоря об иконах, все же в результате всех этих длительных сложных экспедиций был произведен своеобразный реестр того, что есть, что долгие годы хранилось в наших храмах, что уцелело во все эти разрушительные времена. Быть может, книга и не получилась бы, если бы не поддержка владыки Корнилия, прежде всего моральная. Он все-таки умеет вдохновлять, этот человек. Да и самому Минину энтузиазма (полузабытое слово, не правда ли?), истинной увлеченности не занимать.

Я, кстати, удивилась, что этой огромной, тяжкой исследовательской работой занимается художник, а не священник, например. Казалось, было бы логичнее... Нет, сказал Минин, именно художник, если он, конечно, православный человек, может в полной мере оценить сакральную ценность иконы и ее художественное достоинство. Ведь через икону, с ее помощью верующие люди обращаются к Богу, но икона — это и памятник художественного творчества, памятник культуры. Над иконами в православных храмах Эстонии работали замечательные мастера. Вот, скажем, иконостас в соборе Александра Невского, написанный в реалистической манере, создавали мастера из Петербургской Академии художеств.

Сам Минин говорит, что еще не все до конца исследовано, работы предстоит еще очень много. И может быть, последует продолжение книги «Православная икона в Эстонии».

Вместе с Мининым по республике ездил фотомастер Станислав Степашко. Это ведь особое искусство — делать снимки икон. Оттенки, краски, отблески и самого изображения, и у оклада разные. Как передать на снимке и то, и другое, не испортив? Тут нужен особый опыт, особое чутье, что-то такое, что трудно, почти невозможно передать словами, но что непременно есть, живет, существует в таком мастере.

Я не знаю, проявился ли в книге Минин как рассказчик. Об этом судить читателям. Но устные его рассказы великолепны. И слушать его необычайно увлекательно. Вот он рассказывает об истории противостояния между Западной и Восточной ветвями христианства. Эта во многом трагическая история была щедро обагрена кровью. Вот он вспоминает о великом князе Ярославе Мудром. При нем, в его время был построен Юрьев (нынешний Тарту), а в нем, конечно, первый храм. Этот факт, по словам Минина, засвидетельствован в Лаврентьевской летописи. Какой это был храм, или даже храмы, как говорит Минин, мы никогда уже не узнаем, потому что в XIII веке в балтийские земли вторглись крестоносцы. Однако со школьных времен мы помним драматическую историю князя Вячко, который со своей дружиной защищал Юрьев. Враги предложили ему покинуть город, дав возможность уйти даже с оружием. Но князь предпочел смерть бесчестью, предпочел погибнуть, сражаясь до конца и защищая горожан.

А как Минин рассказывает о старейших наших церквах — Никольской и Казанской, которая была когда-то солдатской церковью и по сей день остается памятником замечательного деревянного зодчества. А говоря о Никольской церкви, он расскажет о старом ее иконостасе, о кадиле, оставшемся здесь еще со времен Бориса Годунова. И вам покажется, что прошлое, такое, казалось бы, далекое, подошло и встало рядом и ваша жизнь неотделима от него, как неотделима она от всего того, что сегодня нас окружает. Странно, быть может, но я, человек, совершенно не церковный, в этих старых, намоленных церквах особенно остро чувствую, как течет время, и будто слышу, как дышат за спиной длинные вереницы предков, постепенно скрывающихся в туманной дымке времен. Что делать, все люди, наверное, не могут обойтись без прошлого, всем нужна эта основа, на которой мы стоим.

Кстати, именно в Казанской церкви когда-то служил отец ныне покойного патриарха Алексия — отец Михаил Ридигер. Здесь же была маленькая приходская школа. Если я не ошибаюсь, здесь учился когда-то и митрополит Корнилий. Все связано на этом свете, не правда ли? Дотронься до одного, потянется и другое.

Большинство из нас, увы, плохо разбираются в иконописи, не отличают одну школу иконописи от другой. А жаль... Это интересно знать. Минин замечательно рассказывает о старообрядцах, у которых были замечательные мастера — Г. Фролов, П. Софронов и другие. Он увлекательно говорит о византийско-русской иконописной традиции, дошедшей до нас с давних времен. Кстати, образцы византийской школы иконописи можно увидеть в Воскресенском соборе в Нарве. Два года назад собор отметил свое 110-летие. Там великолепный иконостас, сотворенный в мастерской московского иконописца Дикарева. Они, эти иконы, как считает Минин, грандиозны по замыслу и виртуозны по исполнению.

А иконостас, выполненный в реалистической манере, как я уже говорила, можно увидеть в соборе Александра Невского. Это работа петербургского академика живописи Александра Новоскольцева. Этот мастер, как считает Минин, продолжает традиции иконописи, начатые Виктором Васнецовым. И это еще одно открытие для многих из нас. Разве могли мы, знающие картины Васнецова, предположить, что он работал и в иконописи, служил ей, поклонялся ей.

Вообще-то, прямо скажем, стыдно не знать всего этого. Можно всуе вспоминать имя Андрея Рублева, даже восторгаться им и не знать, что, собственно, он сделал. А ведь все эти шедевры иконописи, иконы, немыслимым образом сохранившиеся, дошедшие до наших времен, и более поздние, скажем, иконы XIX века, которых немало в храмах Эстонии, — это наше богатство, это культура наших предков и наша, полученная от них в наследство, сберечь которую мы должны.