"Молодежь Эстонии" | 30.03.09 | Обратно

Российский кризис в лицах

Средства массовой информации который месяц потчуют нас новостями о том, как протекает кризис в соседней России. Но за сухими цифрами стоят человеческие судьбы. Как люди переживают экономический спад? Отличается ли он от того, что происходит с нами в Эстонии? Предлагаем вашему вниманию онлайн-интервью Андрея ДЕМЕНКОВА с жителями крупнейших мегаполисов России — Москвы, Санкт-Петербурга и Екатеринбурга.

Все началось с бумаг

— Первые признаки кризиса в России проявились еще в январе-феврале прошлого года с падением индексов на фондовом рынке, — рассказывает москвич Илья, который считает себя бизнесменом-любителем. — Сначала казалось, что это коррекция, хоть и обвальная, на шквал негативной аналитики с западных рынков внимания обращали мало. В мае на волне положительной динамики рынка многие опять «вошли в бумаги». А в августе началось новое падение, большая часть обладателей ценных бумаг ушли с рынка с новыми потерями, на сей раз огромными (в зависимости от бумаг).

— Кризис для меня лично стал внезапным явлением — это было похоже на какую-то странную фантасмагорическую кампанию, развязанную масс-медиа, — признается адвокат Юлия, жительница Екатеринбурга. — Если честно, я просто не обратила внимания на информацию о системных кризисных явлениях в мировой экономике. Тем не менее с самого начала было очевидно, что паника и негативные ожидания нанесут гораздо больше вреда, чем собственно экономические (временные) трудности.

Петербургский служащий Дмитрий лаконичен:

— Пожалуй, заметил кризис только с повышением курса валют.

Ему вторит другой Дмитрий, московский адвокат:

— Падение курса рубля и рост цен стали для меня первыми признаками наступающего кризиса. Когда? Трудно сказать. Резкого скачка, как в 1998-м, не было, соответственно «отправная точка» в сознании не отложилась.

Пока отказывают себе только в «излишествах»

Впрочем, когда его лично коснулся кризис, Дмитрий знает точно: в январе он не получил ожидаемой прибавки к жалованью. А вот до его питерского тезки до сих пор спад не докатился ни в каком виде.

— К сожалению, вследствие кризиса я не смогла воспользоваться банковским кредитом на покупку довольно дорогого автомобиля, посчитав это слишком рискованным в течение ближайших двух лет, — признается Юлия. — В отношении обычных трат моя жизнь практически не изменилась: я покупаю то, что мне необходимо в привычных финансовых рамках (естественно, с поправкой на подросшие цены; впрочем, многие компании в противовес этой тенденции объявляют хороший «сэйл»), обедаю в любимых ресторанах, планирую отдых за границей.

— Слово «кризис» с лета стало самым популярным в лексиконе граждан, — вспоминает Илья. — В основном оно употреблялось в шутливой форме типа: «Ты почему сегодня небритый? — Кризис, экономлю на бритвах...» В начале осени на привычках людей он ощущался слабо. Потом стало существенно хуже.

Говоря о наиболее ярких приметах кризиса, Илья вспоминает зиму:

— С декабря, когда начались крупные увольнения и сокращения зарплат, спрос стал резко падать, что отразилось на ассортименте в магазинах. Поначалу это коснулось в основном товаров средней ценовой категории и импорта, который после девальвации рубля значительно вырос в цене, затем и недорогих товаров. Заметно снизилась посещаемость ресторанов, кафе. Счета в них стали значительно скромнее. Многие магазины премиум-класса начали закрываться, печатные СМИ утончились из-за сокращения рекламы.

— Появилось много бывших богатых, — продолжает Илья. — Это люди, которые живут в хороших квартирах, районах, продолжают ездить на дорогих авто. По внешнему виду они вполне успешны, но по причине сокращения доходов в связи со снижением активности в бизнесе или из-за потери высокооплачиваемой работы и как следствие невозможности выплат по кредитам (особенно валютным) оказались в крайне трудном положении.

Илья приводит конкретный пример:

— Мой приятель (высокооплачиваемый специалист в крупной компании) начал делать в сентябре 2008 года ремонт в квартире, взял кредит. В январе потерял работу, теперь сидит в отремонтированной квартире и просматривает сайты с предложениями работы... Таких людей довольно много.

— Лично я стал реже посещать кафе, в продовольственных магазинах теперь обращаю внимание на цены, некоторые продукты стал покупать в меньших объемах, — делится Илья. — Съездить два раза в год на отдых, как прежде, также стало проблематичным делом.

Кризис «под ковром»

Дмитрий из Москвы затрудняется назвать какие-то внешние признаки беды:

— Пожалуй, не видно никаких. Соль и спички пока еще продаются свободно, за хлебом очередей нет. На друзей и родственников экономический спад никак не повлиял. На мой взгляд, пока что кризис затронул только бизнес — банки и промышленность. Меня это напрямую не касается. Да, один клиент фактически банкрот, и в определенной степени именно из-за кризиса. Еще, например, появляются пустые помещения, то есть арендаторы уходят. Арендные ставки падают, так как у бизнеса уже нет прежних денег. Но это не бросается в глаза. Ярких, видимых последствий кризиса, на мой взгляд, все еще нет.

У Юлии свои впечатления:

— В первую очередь, это бесконечные разговоры о кризисе, разного рода «антикризисные» телепередачи. Впрочем, я не могу сказать, что кризис серьезно изменил облик нашего города. Правда, заметно снизилось количество корпоративных мероприятий — кейтеринговые фирмы несут серьезные убытки. Тратить, условно говоря, «лишние» деньги на что-то несерьезное сегодня считается несколько вульгарным. Довольно серьезно выросший уровень безработицы — также абсолютная примета нынешнего кризиса. Не могу не отметить активизировавшееся осенью прошлого года рейдерство: несколько известных крупных банков региона сменили «хозяина». Кризис серьезно повлиял на строительный бизнес — многие подрядчики вынуждены были уйти с рынка и законсервировать текущие проекты.

— Некоторые мои знакомые вынуждены были объявить о банкротстве или ликвидации бизнеса: невозможность платить по кредитам и договориться с несговорчивыми банками привела к такому печальному финалу, — продолжает Юлия. — Многие родственники и друзья в массовом порядке перестали посещать кафе, рестораны, бассейны, фитнес-центры, отменили запланированные путешествия.

— На границе практически нет очередей из фур, — приводит свой пример петербургский Дмитрий. — А раньше они стояли по нескольку суток. Заметно меньше стало автомобильных пробок в Питере. Мой уровень жизни пока не упал. Но те знакомые, которые вынуждены сменить место работы, неприятно поражаются предлагаемым заработкам. Знаю бизнесмена, который платит работницам склада, так называемым комплектовщицам, оклад в 12 000 рублей, что составляло по докризисному курсу валют где-то 470 долларов. Среди его работниц две были совсем молодые, лет 27 и с высшим образованием. Почему это их устраивало, не знаю. Сейчас этот чудо-бизнесмен объявил, что кризис коснулся и его и снизил «под эту музыку» зарплату до 10 000 рублей. А это уже меньше 300 долларов по нынешнему курсу.

Между прошлым и будущим

Наши собеседники не склонны ставить нынешний кризис на одну доску с дефолтом 1998 года. Правда, оценки ситуации диаметрально противоположные.

— Никто не делает из настоящего кризиса трагедии, банковская система с трудом, но удержалась на плаву, — считает Юлия. — Инфляция более или менее контролируется, государство не допускает серьезного обвала курса рубля.

— Кризис девяносто восьмого года был локальным, произошел очень быстро, и так же все относительно быстро начало восстанавливаться, — вспоминает Илья. — Сейчас дна пока не видно, как в России, так и в мире.

Остальные респонденты затруднились сопоставить нынешний кризис с тем, что поразил Россию в 1998 году.

Будущее беспокоит всех

— Опасаюсь затяжной рецессии, изменения привычной жизни и способов заработка, — признается Илья. — Что будет с мировой экономикой, к сожалению, не знает никто.

— Кризис может стать затяжным, — солидарна Юлия, — а безработица, банкротство и падение рубля соответственно могут принять непредсказуемые масштабы. Экономика России по-прежнему не производит достаточного количества конкурентоспособных товаров, управленческая политика часто осуществляется непрофессионалами.

— Ожидания не радужные, — тревожится Дмитрий из Петербурга. — А опасаюсь повторения начала и середины 90-х. Бандитизма и массовой безработицы. С ужасом вспоминаю время, когда само наличие работы считалось удачей.

— Конечно, особого желания вернуться в девяностые нет, — признает московский Дмитрий. — Но мы эти самые девяностые один раз пережили, значит, переживем и во второй раз. По крайней мере те из нас, кто хоть какие-то выводы из прошлого для себя сделал...

В то же время оба Дмитрия считают, что пока еще рано извлекать из кризиса какие-то уроки.

— Какие уроки можно извлечь из падения кометы? — недоумевает Илья. — Уроки Великой депрессии 1930-х годов пошли на пользу гражданам? Такие кризисы случаются довольно редко и каждый раз проходят в некой новой форме, подготовиться к ним человеку невозможно.

И только Юлия оптимистична:

— Кризис научил искать новые пути достижения поставленных целей, заставил внутренне собраться, понять, что выход есть всегда и в любой ситуации.