По приговору истории Николая Александрович Романов действительно стал последним императором России, окончив жизнь вместе с членами своей семьи под большевистскими пулями в далеком Екатеринбурге. За трагическое начало своего царствования он еще при жизни был окрещен "Кровавым". За еще более трагическую гибель сейчас его называют - "Великомучеником".
Сегодня документальные свидетельства и воспоминания очевидцев помогают воссоздать подлинную картину и масштаб случившегося в тот день на Ходынке несчастья. Поэтому представляется небезынтересным вновь припомнить чувства и мысли, которые охватили основные действующие лица, судьба которых оказалась связана с событиями, происшедшими в ночь с 17 на 18 мая на Ходынском поле и вокруг.
Историки подметили, что число "17" вообще стало роковым в судьбе российского императора Николая II. Вспомним:
17 мая 1894 года Николай становится жертвой железнодорожной катастрофы в Борках и лишь чудом остался жив.
17 января следующего года состоялось его первое представление своим подданным, окончившееся неудачей и конфузом.
17 октября 1905 года подписан "Манифест о новой русской конституции", означавший конец самодержавного правления в стране.
17 декабря погиб Распутин.
Годом краха империи стал 17-й год.
Наконец, в ночь с 17 на 18 июля следующего года были варварски уничтожены сам Николай с женой, детьми и близкими.
Церемония восшествия нового императора на престол - всегда достопамятное событие, торжественно отмечаемое не только членами царского двора и особами, приближенными к императору, но также и многочисленными зарубежными гостями и простыми людьми. В этот год праздник был подготовлен с особым размахом и щедростью.
"150 буфетов для раздачи угощений были расположены на передней (параллельной шоссе) и по левой граница гулянья и сгруппированы следующим образом: на углу левой и передней границ 60 буфетов; по левой же границе, идущей от Ходынской водокачки - 55 буфетов; в начале этой же границы, против дороги, идущей от Пресненской заставы 25 буфетов и по передней границе к селу Всехсвятскому - 10 буфетов. Буфеты располагались один от другого на расстоянии 2 арш. для одновременного похода между ним двух человек. Стенка каждого буфета, обращенная к гулянью, была обшита тесом в разбежку, с промежутками в 1,5 вершк. Такого рода обшивка сделана с той целью, чтобы народ, возвращаясь по окончанью гулянья домой, мог бы видеть, не обдирая обшивки зданий, что из буфетов уже все роздано и они пусты".
("Очерк деятельности Министерства Императорского двора по приготовлению и устройству торжества коронации).
Казалось бы, устроителями все было учтено и предусмотрено, даже специальное Министерство при императорском дворе создано к торжественному дню. Но, как оказалось, - не все.
"В этот день Тверская улица и Страстная площадь имели необычайный вид. Потока людей неудержимо неслися из центра за заставу - словно река катилась с горки, шумная и мутная от пестрой смеси русла. Казалось, что больше нигде не было ни движения, ни жизни в стране, а все перешло сюда. Там готовилось что-то сказочное! Горы сластей и гостинцев, бесконечные сараи с бочками пива и меда, фокусы и шутки, музыка и песни - разливанное море веселья и смеха, а главное - все, чего ни захочешь, - бери и получай задаром... Движение было заразительно и, как магнит, втягивало за собой из домов на улицу все живое - молодое и старое".
(Василий Красно. "Рассказ не до смерти затоптанного").
Не менее активные и напряженные приготовления шли и в императорском дворе, среди основных действующих лиц.
"17 мая. Час с четвертью шли поздравления дам. Началось с великих княгинь, потом фрейлины, городские дамы... Ноги немного побаливали. Поехали в Большой на торжественный спектакль. Давали по обыкновению первый и последний акт "Жизнь за царя" и новый красивый балет "Жемчужина".
(Их дневника императрицы-матери).
Полмиллиона москвичей и приехавших из других городов имели в тот день свои развлечения на Ходынском поле.
"Глубоко взбаламученное людское море гудело и порывисто вздрагивало, движение не прекращалось. Края все росли и ширились - люди прибывали и прибывали толчками. Они доходили до середины, и толпа колыхалась глубоко и мерно. Чем сильнее разгорался рассвет, тем чаще и глубже становились толчки. Было тесно, и тошная духота угнетала всех и все. Зарождалось в толпе озлобленное настроение каждого и всей толпы".
(В.Красно. "Рассказ...").
"Огромный, пестрый город гудел, ревел, непрерывно звонили сотни колоколов... Черная сеть птиц шумно трепетала над городом, но ни одна из них не летела в сторону Ходынки. Там, далеко, на огромном поле, под грязноватой шапкой тумана, утвердилась плотно спрессованная, икряная масса людей... Иногда в их вязкой густоте как будто нечто вспухало, но быстро тонуло. Оттуда под крышу поля притекал шум города, но не ликующий, а какой-то зимний, как вой метели, он плыл медленно, непрерывно, но легко тонул в звоне, грохоте и реве".
(Максим Горький. "Жизнь Клима Самгина").
Плотная, напряженная атмосфера ожидания разразилась событиями, вызвавшими шок и ужас у всех.
"18 мая. До сих пор все шло, как по маслу, а сегодня случился великий грех: толпа, ночевавшая на Ходынском поле в ожидании начала раздачи обеда и кружек, напала на постройки, и тут произошла страшная давка, причем ужасно представить - потоптали около 1300 человек. Я об этом узнал в десять с половиной... Отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 с половиной завтракали, а затем отправились на Ходынку, на присутствование на этом отравленном народном празднике".
(Из дневника Николая II).
Официальные данные показали вначале число погибших - три с небольшим, раненых примерно столько же. По мере расследования цифры росли и составили в конце концов - 1389 убитых и более 1300 получивших увечья и ранения в давке. Из этих тысяч каждый человек как жил в одиночку, так и умирал в одиночку.
"Из барака вновь кричали - "сторонитесь!" Немногие обращали внимание. Тогда люди из барака решили направить бочку в сторону от барака на свободную лужайку. Мужчина, выйдя из прохода между бочками очутился на этой лужайке. Бочка, стремительно налетев ему на ноги, смяла его и перекатилась вдоль тела. Толпа окружила его. Перед ней был труп со смятой в лепешку грудью и раздавленной головой".
(Сергей Маненков. "Ходынское поле").
Паника охватила сотни тысяч людей, которые в страхе за свою жизнь позабыли о жалости, сострадании и человечности.
"Люди ходили по людям, смешивали их с землей, уродовали сапогами их лицо. И я ходил, добивая их вместе со всеми. Чувствуешь, что стоишь на ноге, на груди - весь дрожишь, а податься некуда. Оттолкнешься об лежащего и норовишь хоть немного подняться выше".
(В.Краснов. "Рассказ...")
"Он различал, что под тяжестью толпы земля волнообразно зыблется, шарики голов под пригнанной точно зерна кофе на горячей сковороде; в этих судорогах было что-то жуткое, а шум постепенно становился похожим на заунылое, но грозное пение неисчислимого хора".
(М.Горький. "Жизнь Клима Самгина").
Подоспевшая с рассветом полиция принялась вывозить на телегах задавленных и изувеченных в толпе. Министру Сергею Юльевичу Витте о случившемся доложили сразу же, еще до рапорта государю-императору. Но и он, подъехав на экипаже к месту трагедии, нашел Ходынское поле убранным и очищенным от всех следов катастрофы.
"- Я пришел туда в полночь... И меня всосало. Очень глубоко. Уже некоторые стояли в обмороке. Как мертвые даже. Такая, знаете, гуща, трясина... И - свинцовый воздух, нечем дышать. К утру некоторые сошли с ума, я думаю. Кричали. Очень жутко. Такой стоял рядом со мной и все хотел укусить. Били друг друга затылками по лбу, лбами по затылкам. Коленями. Наступали на пальцы ног. Конечно, это не помогало, нет! - Я знаю, я - сам бил. Куда же деваться? Облеплен людями со всех сторон. Бил.".
(М.Горький. "Жизнь Клима Самгина").
Однако - церемония была назначена, объявлена, ритуал оговорен и выверен. В Москву съехалась вся королевская знать Европы. Оркестр на Ходынке с утра 18-го играл марши и гимны. Пожаловал император в сопровождении генерал-губернатора Москвы Великого князя Сергея Александровича. Полусуток назад здесь был другой праздник.
"Вдруг молния прошла по толпе, она неистово зашевелилась, склеилась в одном порыве, загалдела. Мелькнуло несколько узелков и пронеслось роковое слово: "Дают!" Его подхватили стоящие возле меня. Сзади из глубины бешено ползли вперед..."
(В.Красно. "Рассказ...").
Царский подарок, из-за которого люди убивали друг друга, содержал: "эмалированную кружку с вензелями Их Величества, фунтовую сайку, полфунта колбасы, вяземский пряник с гербом и мешочек сластей и орехов весом в 3/4 фунта".
В пять минут третьего 18 мая над императорским павильоном на Ходынском поле "взвился императорский штандарт и Их Императорские Величества изволили выйти на балкон верхнего этажа павильона, раздался салют из пушек, взвились шары и раздались восторженные клики толпы в несколько сот тысяч человек", - писали на другой день "Русские ведомости. А сам император в дневнике записал: "Смотрели на павильоны, на толпу, окружавшую эстраду, музыка все время играла гимн и "Славься". Переехали к Петровскому (замку), где у ворот принял несколько депутаций. Пришлось сказать речь. Обедали у мама. Поехали на бал к Монтебелло". Но за фасадом праздника шла своя работа.
"После катастрофы на Ходынке трупы погибших людей в течение целого дня перевозили в полицейские участки и больницы. В течение ночи трупы были положены в гробы и рано утром перевезены на ваганьковское кладбище... Родственники и знакомые ходили между рядами гробов и отыскивали своих погибших".
("Московские ведомости", 20 мая 1896 г.).
"По повелению государя-императора всем лицам, находящимся на излечении из числа пострадавших на Ходынском поле, выданы коронационные кружки".
("Московские ведомости", 24 мая).
"23 мая на Ходынском поле в присутствии иностранных августейших особ состоялась джигитовка казаков Собственного Его Величества конвоя".
("Санкт-Петербургские ведомости"), 24 мая.