Параллельно с американской коллегой тяжело болела звезда российского кино - Людмила Гурченко. Все произошло, как и у Лиз Тейлор, внезапно. Людмила Марковна играла спектакль в Риге - "Поле битвы", чувствовала себя совершенно нормально. Вдруг ее заколотило. Померила температуру - 38, через несколько часов - 39, жаропонижающее не помогает. Плохо. Но она все-таки вышла, сыграла последний спектакль. После представления ее немедленно отвезли в больницу, там сделали анализ крови и пришли в ужас: судя по количеству лейкоцитов можно было констатировать рак крови в последней стадии.
Людмила Марковна и ее муж - Сергей Сенин решили ехать в Москву, хотя рижские врачи не советовали трогать больную. Но на "скорой" отвезли в аэропорт, потом самолет, потом опять на "скорой" в Институт гематологии. Там все пришли в еще больший ужас: оказывается, Гурченко играла спектакль с отеком легкого! У нее нашли редчайшее заболевание - оно не дает осложнений, если удается выздороветь, но выздороветь - десять шансов из ста.
И, как вы уже догадались, Людмила Гурченко выкарабкалась из болезни. Правда, она похудела на десять килограмм (а какая женщина, даже такая худенькая, как Гурченко, об этом не мечтает?), глаза покраснели так, что нельзя было красить, приклеить накледные ресницы, ее шатало, а нужно было почти сразу играть спектакль - "Недосягаемую" по Сомерсету Моэму в постановке Трушкина. В этом спектакле она все время взбегает и спускается по лестнице, объявив войну возрасту, старению, мужскому предательству.
Корреспондентка "Комосомолки", навестившая Людмилу Гурченко сразу после болезни ранним утром пишет с понятной льстивостью и комплементарностью: "Гурченко вышла ко мне в халате - в ком-то века проспала. Спектакль закончился поздно, утром это интервью. Сели с ее мужем Сергеем на кухне пить кофе. Я с чисто женским любопытством глянула исподтишка: какова она, эта неувядаемая Гурченко, без макияжа?
И увидела гладкое, безморщин и без всяких шрамов от предполагаемых народом пластических операций лицо. Очаровательная, умная, жесткая и с утра - полная энергии собеседница. Эта энергия, похоже, и разглаживает морщины получше любых косметологов".
Согласитесь, дело тут не только в женской солидарности, но и в элементарной тактичности: если уж пустили в гости к звезде, то изволь писать, что она молода и хороша собой, как десять, двадцать и тридцать лет назад.
В одном телеинтервью Людмила Гурченко рассказывала о том, как она следит за своей внешностью, рассказывала, в частности, о том, что даже умирая от жажды не позволяет себе пить по вечерам, чтобы не было с утра отеков. В другой передаче режиссер, с которым она много и охотно работала, рассказывал, что с утра и без грима Гурченко выглядит чудовищно, отпугивающе, и только когда приведет себя в порядок, потрясает контрастом. Ретроспективы фильмов, хочет того актриса или нет, показывают, что за десятилетия у нее изменилась форма носа, разрез глаз, мимика: это происходит именно в результате пластических операций.
Собственно, Людмила Михайловна и не особенно от них отказывалась, пока не стала скрывать свой возраст. А теперь, когда Лиз Тейлор удалось, правда мучительным способом, доказать, что она (якобы) не сделала ни одной подтяжки, Гурченко решила последовать ее примеру и заявить об отсутствии неимоверных усилий, которые сопровождают ее старания сохранить вечную молодость.
...Когда-то Людмила Гурченко написала книгу о своем отце, о раннем детстве, о своей судьбе, начале кинокарьеры. Книга печаталась с продолжением в журнале и, глава за главой, раскрывала совершенно неожиданного человека. Дело в том, что Гурченко не стесняется говорить о вещах, которые принято скрывать. Например, уже в книге она решительно призналась, что равнодушна к своей дочери (как Бардо к своему единственному сыну); уничижительно отзывалась она о дочери и в дальнейшем, а в последних интервью говорит, что вообще встречается с ней редко и что лучше артисткам детей не рожать. По счастью, - заявляет Гурченко, - моя дочь привыкла обходиться без меня, у нас слишком разные жизни, мы не нужлдаемся друг в друге. (Характерно, что сын Б.Б. подал на маму в суд за то, что она написала в биографическом романе о своем к нему равнодушии. А вот благородная дочь Гурченко ни разщу не сделала заявлений для прессы!)
У Гурченко, как и у многих звезд, было несколько мужей. Сейчас - четвертый. Из всех бывших она выделяет с особой неприязнью Иосифа Кобзона:
- В браке с Кобзоном ничего хорошего не было. Он умел сделать мне больно. Начинал подтрунивать: что это все снимаются, а тебя никто не зовет? Это потом уже он стал всем рассказывать, какая я талантливая. После этого брака я осталась в полном недоумении, и мне открылись такие человеческие пропасти, с которыми я до сих пор не сталкивалась и больше никому не позволю с собой это проделать!
Модны были космонавты - Кобзон рядом с космонавтами, популярна Лайза Миннелли - он в обнимку с ее собачкой... Сейчас я в моде - он стал обо мне вспоминать. Приезжаю в Китай, Венгрию, а мне сообщают: только что о вас тут Кобзон рассказывал.
Он всегда мечтал стать министром культуры. Я не удивлюсь, если он скоро окажется в политике - под личиной доброго, свойского парня. Но люди-то все понимают. У меня лично Кобзон вызывает чувство глубокой иронии...
Не люблю жадных. Кобзон, кстати, жадный человек. Злых не терплю...
Людмиле Марковне не нравится, когда люди, близко ее знавшие, о ней рассказывают. Такое право она оставляет только за собой. Она ругает режиссера за неумение выбрать ей костюм, а другого за то, что ему больше нравится какая-то другая актриса, не Гурченко. Она ругает Алексея Германа, подарившего ей одну из лучших ее ролей - в "Двадцать дней без войны", она ругает дураков, уверяя, что любит умных диктаторов.
Но во всем этом есть особенный шарм: обратите внимание, Гурченко нравится только то, что у нее есть сейчас, в эту минуту - нынешний спектакль, нынешний режиссер, нынешний муж. Как сказал поэт о женской молодости: "Но у женщины прошлого нет // разлюбила и стал ей чужой".