Увы, в Европе имя Шепселя Гохмана действительно еще не было известно, зато в Очакове с ним здоровался каждый житель. Знаменитый перекупщик всего, что сулило прибыль, он вместе со своим братом торговал одинаково успешно и колониальной краской для волос, и вещицами старинного золота, раскопанными в скифских курганах.
Едва успев принять ванну и сменив манишку, Ш.Гохман вышел из гостиницы все с тем же рыжим саквояжем. И уже минут через двадцать он сидел в роскошном кабинете директора венского Императорского музея. Именно тут из саквояжа и были извлечены сначала удивительной чеканки старинные золотые кольца, затем появились умопомрачительные фибулы, некогда скреплявшие одеяния древних греков, потом - ожерелья и серьги работы неведомых мастеров. И, наконец, на свет появился какой-то предмет, завернутый в шерстяные тряпки.
- Перед вами - тиара скифского царя Сайтоферна, - после паузы торжественно заявил Гохман, насладившись эффектом, произведенным на администраторов музея.
Тут было чему изумиться специалистам. На столе, излучая матовое сияние чистого золота, стоял куполообразный парадный шлем великолепной древней чеканки и превосходной сохранности. Лишь в одном месте была заметна вмятина, явно нанесенная ударом мяча, но украшения вокруг ничуть не пострадали. Шлем был разделен на несколько поясов орнаментальным рисунком. Его центр украшала широкая полоса с изображением сцен из "Илиады" и "Одиссеи" Гомера. Эти сцены, исполненные в чисто классическом стиле, дополнялись еще одним - нижним - фризом. Словно дань уважения к "варварской" жизни скифского царя, здесь были переданы сюжеты его охоты на некоего крылатого "языческого" зверя. Царь столь увлечен, что не замечает, как сама Ника - древнегреческая богиня Победы - венчает его корону лавровым венком. А вокруг смиренно пощипывают травку тучные коровы, пасутся лошади, быки, заняты повседневными делами скифские воины, перед которыми трепетали соседи.
И между двумя этими фризами сочной чеканки идет по кругу древнегреческая надпись, гласящая, что сию золотую тиару преподносят в дар знаменитому скифскому царю жители города Оливия. Сомнений быть не могло! Ведь Оливия - этот древнегреческий город, построенный еще в VI веке до нашей эры в устье Буга, уже давно волновал воображение историков и археологов как одна из крупнейших цивилизованных колоний Эллады, разместившаяся в Северном Причерноморье. Разрушенная ордами готов, она, быть может, исчезла бы с лица земли, если б не огромные немые курганы в степи и руины крепостных стен, которые неизменно потрясали современников тайной величия некогда жившего в этих местах народа.
Оливия, Боспор, Херсонес... Названия этих погребенных городов звучали в устах ученых всей Европы. Первые раскопки начались здесь еще в XVIII веке. Открытые русскими археологами дворцы, роскошные погребения и клады, полные сокровищ, вызывали громадный интерес в среде музейных специалистов, мечтающих пополнить свои коллекции скифским золотом. И вдруг такая уникальная находка.
Вопрос "откуда" для работника музея с таким авторитетом, как Венский, не менее важен, чем "что". Ответ на него в начале века не представлял труда. "Ученые случайно раскопали могилу с захоронением царя и его жены. Золотой шлем и другие украшения найдены там". Этот ответ герра Гохмана вполне устроил администрацию. Слово осталось за экспертами, и два крупнейших венских специалиста - археолог и искусствовед - в один голос заявили, что, судя по сплаву золота и особенностям изображения, это произведение античного мастера высочайшего профессионального уровня.
Однако! Где взять громадную сумму, которую заломил очаковский купец? Торги были признаны им неуместными. И бережно завернув тиару в шерстяные тряпки, он уложил ее в рыжий саквояж.
В тот же вечер в задней комнате одной солидной антикварной лавки состоялись секретные переговоры, в которых приняли участие, помимо уже известного нам Шепселя Гохмана, хозяин лавки Фогель и примелькавшийся в европейских музеях венский маклер Шиманский. О чем говорила эта троица, история умалчивает. А через какое-то время Фогель и Шиманский сидели в кабинете директора Лувра в окружении целого синклита авторитетнейших знатоков античного искусства. Все взоры были устремлены на бесценный дар ольвийских греков. Восторгам не было конца.
Так экспозиция Лувра пополнилась уникальным приобретением - золотым шлемом скифского царя. И хотя он обошелся музею в фантастическую по тем временам сумму - 200 тысяч франков, - популярность, которую принес сей экспонат музею, несомненно, стоила того. Отныне в зале, где экспонировалась тиара, постоянно толпились восторженные посетители. Это был триумф Лувра.
Однажды в Лувре появился директор Одесского археологического музея Э.Штерн. Увидев чудо, возвышающееся на пьедестале, он едва не лишился чувств. "Царский шлем подделка!" Это господин Штерн доказал без особого труда. Ибо начертание букв на тиаре относилось к IV-III векам до нашей эры, а "почерк" на кинжале, найденном рядом, датировался уже III-IV веками нашей эры. Как могло такое произойти, резонно вопрошал Штерн. Как кинжал, выполненный через 600-800 лет после шлема, оказался рядом с ним в одной могиле?
Это "как" помогло найти ответ и на другой вопрос - "откуда", поставленный еще дирекцией Венского музея. Выяснилось, что "ученые", на которых ссылался Гохман и которые якобы обнаружили шлем, никогда не существовали в природе.
Впрочем, истины ради все же следует отметить. О том, что тиара - фальшивка, первым заявил профессор Петербургской академии А.Веселовский.
Бурная деятельность торговцев античными подделками началась в России почти одновременно с раскопками в Ольвии. Сколько фальшивок они успели отлить, прежде чем разразился скандал с золотым шлемом? Сейчас, разумеется, сия тайна велика есть.
В историю искусства, наряду с творцами, нередко входят и великие фальсификаторы, как это произошло с гравером Израилем Рухомовским из Одессы.
Этот человек, известный каждому искусствоведу как творец тиары и вызвавший сенсацию в стане ученых, скромно проживал в Одессе на улице Успенской. Вызванный во Францию - для дачи показаний - за государственный счет, он вкусил славу. В Париже он стал героем дня. За ним охотились толпы репортеров и зевак, жаждущих получить автограф. Некий богатый американский импресарио тут же предложил ему совершить звездное турне по США, разумеется, вместе с тиарой Сайтоферна.
Париж хохотал. Но ученый мир отнесся к Израилю Рухомовскому с огромным пристрастием. Многие просто никак не могли поверить, что человеку, ничего не смыслящему ни в искусстве, ни в археологии, удалось создать уникальный античный шедевр. Лишь после того, как во время допроса Рухомовский - на память - нарисовал абсолютно точно один из сюжетов тиары и назвал состав рецепта сплава, ему зааплодировали академики. Сомнений больше не осталось. Дар ольвийских греков преподнес скифскому царю одесский ювелир Израиль Рухомовский.
Что было дальше? Тиара незаметно покинула один из блестящих залов Лувра и переселилась в музей декоративного искусства, где пребывает и по сей день. А Рухомовский, получив деньги на дорогу, вернулся в родную Одессу. И занялся там своим ювелирным делом.
Это было в 1903 году.
Лина САНДЛЕР