Театр драмы - единственный эстонский театр, где каждый спектакль переводится на русский язык. Это традиция театра, и будет очень обидно, если она прервется из-за зрителей!
Пока не поздно, я зову вас посмотреть спектакль по пьесе Айвана Метчелла "Кладбищенский клуб", поставленный Иво Ээнсалу. Постановка вызвала чрезвычайно активную общественную реакцию. В различные эстонские газеты стали поступать возмущенные письма читателей, либо требующие вообще запретить это сомнительное зрелище, либо дать ему уничтожающую оценку.
Во время антракта ко мне подошла коллега из эстонской газеты и попросила безымянно ответить на несколько вопросов. Ее издание решило провести своеобразное анкетирование зрителей, чтобы реагировать не на эмоции нескольких людей, а составить некую объективную картину. Она меня уговаривала: "Вас никто не сможет вычислить, вы можете сказать все, что действительно считаете нужным!".
Помилуйте, да я и так все время говорю именно то, что считаю нужным, и никакой доблести сегодня для этого не требуется. А вот идея составить объективное мнение о произведении искусства показалась мне вполне забавной. А, впрочем, в этом (если окончательно забыть советское прошлое, где общественная оценка могла погубить художника) есть что-то респектабельное и буржуазное в нейтральном значении слова. Стоит ли девушкам и юношам из хороших семей посещать этот спектакль? Можно ли смотреть его жене и матери?
Что ж, постепенно общество движется именно к буржуазному искусству (раньше мы бы назвали его мещанским), выполненному в пастельных тонах, создающему приятное настроение и не позволяющему себе шокировать публику.
Итак, кладбищенский клуб - это клуб женщин-вдов, которые регулярно собираются на свои маленькие скорбные торжества - печальные даты и годовщины, связанные со смертью их мужей, они отмечают поездками на кладбище, новыми нарядами, приятными вечерами за бокалом вина.
Они очень и очень немолоды. У них взрослые дети и внуки, давно потерявшие интерес к своим бабушкам. Они очень и очень одиноки, и им хотелось бы свое одиночество разделить хоть с кем-нибудь. То есть лучше, конечно, не с кем-нибудь, а с кем-то, кто еще может придать их осеннему увяданию тепло нежности.
Были ли они счастливы со своими покойными мужьями, чьи могилки навещают с такой аккуратностью? По-разному. Абсолютного счастья, а особенно в семейной жизни, не бывает. Безмолвных мужей с крылышками за спинами (отросшими от традиции хорошо отзываться о мертвых) шаржированно и комично изображают Юри Крюков, Лембит Ульфсак и Тыну Карк. Они гораздо моложе своих вдов, и когда они умиленно, мелодраматично протягивают руки женушкам из-за кладбищенской ограды, то невольно смеешься над круговой порукой ханжества, позволяющей людям не замечать правды, вычеркивать ее из своего существования.
Немое кино мужей, их проделки именно в духе молодости кинематографа - они, например, застенчиво крадут еду со стола, воспользовавшись трагической суматохой в доме Иды (Ита Эвер), вступает в противоречие с психологической, без педалирований и восклицательных знаков игрой их жен - Иды, Люсиль (Юлле Улла) и Дорис (Мари Лилль). Но именно этот контраст, абсолютно точно и тонко выдержанный режиссером, помогает понять, что обряды и ритуалы сопровождаются не только ханжеством и притворством, но и служат защитой от страха смерти, от безнадежности жизни, с которыми не так-то просто справиться без посторонней помощи.
Есть святыни, которые невозможно разрушить словами, спектаклем, игрой. А если можно, то это уже и не святыни, и не стоит тогда их защищать.
По-моему, сюжет кладбищенских романов был опробован на советской сцене Эдвардом Радзинским. В пьесе "Она в отсутствии любви и смерти" стареющие одинокие женщины обсуждают некую даму, которая успешно вышла замуж на кладбище. Она навещала своего покойного мужа и познакомилась с господином, навещавшим покойную жену. То есть тогда она, конечно, встретила не господина, а товарища, но благополучию встречи это никак не помешало.
Так и наши героини бывают на кладбище не только в скорбных целях, некоторые матремониальные надежды окутывают и их вдовьи вуали...
Героиня Иты Эвер ищет любви. Как тридцать лет назад, как двадцать лет назад, как ищет и ждет любви всякая женщина, пока она жива. Ибо в этом есть не только мечтатательный, но и практический, толковый смысл ее гениального существования на земле. Героиня Юлле Улла принадлежит к тому несчастному типу женщин, которые ведут себя развязно от застенчивости и приписывают себе мимолетные осенне-летне-циничные романы, пугаясь на самом деле когда к их руке прикоснется посторонний мужчина. Героиня Мари Лилль твердо хранит верность прошлому, но эту неприступную крепость - это понимаешь моментально - можно взять без боя.
Все три актрисы прелестны в своем кокетстве, своих тайнах, в своих милых и жестоких играх за интерес Сэма (Аарне Юкскюла) - завидного жениха-вдовца, который сначала поддается интриге, потом захватывается ветреной Милдред (Эстер Паюсоо), но в конце концов соединяется по зову сердца с героиней Иты Эвер.
Иво Ээнсалу, используя в спектакле гротеск, не побоялся соединить его со щемящей нежностью, почти сентиментальностью, побуждая зрителя плакать и смеяться. Смеяться в самых трагических местах и плакать там, где, казалось бы, все нелепо и комично.
От трагического до смешного один шаг, как от любви до ненависти. Искусство все время и пританцовывает в этом пространстве.
В центре сцены - лестница, ведущая на второй этаж. По этой лестнице то и дело взбегает Ита Эвер. Нет, она не взбегает, а взлетает, как это может делать только влюбленная женщина. А не трудно ли ей? - проскользнул вопрос в одном письме зрителя-читателя? Нет, не трудно. Ибо большой актрисе, даже если играет она пожилую женщину, всегда восемнадцать лет.
Елена СКУЛЬСКАЯ