Подобные заголовки не сходят со страниц западных газет, сея панику среди коллекционеров, торговцев картинами и музейных работников.
Подделка произвелений искусства превратилась в последнее время в золотую жилу для аферистов всех мастей. И в тяжелый недуг для художественной жизни. Теперь уже никто не может быть уверен, что перед ним оригинал: ни богатый турист, покупающий за бесценок "настоящий" египетский скарабей у подножья пирамиды Хеопса, ни коллекционер, случайно наткнувшийся на "несомненный" рисунок Дега где-нибудь в маленьком парижском антиквариате, ни профессионал-искусствовед, приобретающий для крупнейшего музея на знаменитом аукционе удостоверенную десятками экспертов картину Рембрандта. Искусство подделки достигло такого феноменального уровня, что часто просто невозможно отличить оригинал от копии.
Недавно после разоблачения очередной фальшивки - пейзажа якобы Коро, приобретенного известным коллекционером за несколько миллионов долларов, один французский искусствовед выразился так: "Коро - автор 3000 картин, 10000 из которых проданы в Америку". Однако правда оказалась еще более сенсационной: согласно каталогам, сегодня только в Европе гуляют 30000 произведений Коро. Выяснилось, в частности, что некий доктор Жюссом, собравший в течение жизни коллекцию из 2414 картин этого художника и его автографов, всю свою жизнь посвятил приобретению фальшивок.
Коро - не единственный кумир у торговцев фальшивками. За последние годы только в Америку было вывезено 9428 полотен Рембрандта и... 113 254 рисунка Ватто.
Стоит ли уточнять, что почти сплошь и рядом все они искусно изготовленные копии.
...Он покрылся ледяным потом и вдруг почувствовал себя жалким кроликом, которого обвил мертвой хваткой удав-аферист. Все рухнуло разом. И главное - на такой ликующей ноте. Под звон бокалов шампанского.
По инерции он еще улыбался. Но это была приветливая улыбка акулы. Он взглянул на нее: она была раздавлена. Пожалуй, даже не потому, что вышвырнула на ветер несколько сотен тысяч крон. Ей было стыдно, что так суетилась перед гостями, зачем-то пригласила официантов, тщилась поразить всех и вся.
А ведь еще недавно они жили, как в цветном сне. Только что въехали в этот коттедж, выросший на берегу моря, словно Венера из морской волны. Алик не постоял за ценой. Пригласил даже художника-витражиста, который сделал два потрясных витража на окнах гостиной, попутно втолковывая хозяевам, что витраж в Европе - это супермодно. А на прощание дал совет: "Знаете, шеф, куда солидные люди нынче вкладывают деньги? В произведения искусства. В картины, то есть. Покупайте картины. Лучше классиков, чем авангард. Это - верняк. Через десять лет - стопроцентная прибыль..." И подсказал пару надежных адресов.
Нина Павловна никогда не забудет тот день. Она лежала ничком на белоснежной простыне в костюме Евы и ждала массажистку, когда Алик ворвался в спальню с каким-то странным пакетом. "Слышь, закрой глаза, - он чмокнул ее влажное после пихтовой ванны плечо. - Скажу - откроешь. Лады?"
Пошелестев оберточной бумагой, затем постучав молотком, он крикнул: "Сим-сим! Откройся!"
Она вскочила от неожиданности, увидев на стене натюрморт с розами. Массивная позолоченная рама, блеск стекла, умопомрачительные переливы красно-желто-зелено-синего оттенков, точь-в-точь под цвет обоев, - все это привело ее в экстаз.
- Почем? - кошкой выгнулась Нина Павловна и, прильнув к Алику, лизнула его в ухо.
- Ты лучше глянь, что за художник: Константин Коровин, слышь? Вот его надпись в нижнем левом углу. И на обратной стороне, потом увидишь, тоже прописано: "К.Коровин. "Натюрморт с розами", масло, 1916 г."
- А это че за бумажка?
- Коллекционер подарил. Биография К.Коровина. Слышь, как написано? "Живопись Коровина - образное воплощение счастья живописца и радости жизни. Его манили и ему улыбались все краски мира..."
Потом у них появился портрет девочки кисти Врубеля, тоже подписанный художником. Затем - морской пейзаж, подписанный Айвазовским. И странная вещь: эта "коллекция", как стала называть картины Нина Павловна, будто что-то изменила в них самих. Они стали чувствовать себя эдакими снобами, сыпали именами и цитатами художников. И хотя не слишком разбирались в искусстве, их распирало сознание своей роли, своей значимости, своей причастности к высшему обществу, к снобам и нуворишам.
И было особенно отрадно, что именно им привалило быть избранниками судьбы. Ведь восхождение к сонму нуворишей проморгала даже закадычная подружка Нины Павловны, гадалка Тоська, к которой она любила заскочить, дабы пронюхать что-то о судьбе-индейке. Тоська, конечно, за словом в карман не лезла. Но вот насчет восхождения - ни гу-гу.
И все-таки вначале было слово. И слово было "козел". Именно им Нина Павловна швырнула в Алика, когда ему предложили остаться в аспирантуре.
Помните, как звучало когда-то: его пригласили на кафедру? Теперь не звучит. Чего нет, того нет. А тогда... Впрочем, для него и шесть лет назад было ясно: надо заколачивать деньги. Да дурью маялся - голова кружилась от успехов: аспиранты на улице не валяются, на него делают ставку.
В общем, Нина Павловна с ее тонкой душевной организацией, устроила ему такой раздолбай на всю "хрущобу", что бредовая идея послужить науке мгновенно выветрилась из головы. Проглотив женин комплимаж и поразившись убойной силе ее слова, Алик стал думать.
Долго ли продолжался сей процесс, в принципе, не столь существенно. Но в результате, как выражался генеральный конструктор, было принято судьбоносное решение. Ибо он осознал: дуроломность государства - это надолго и всерьез. А посему лишь при наличии такой грубой материи, как деньги, можно стать человеком.
И Алик нырнул в океан свободного предпринимательства. Поскольку было все равно, что предпринимать, он быстро сориентировался в рыночном хаосе и почувствовал себя словно рыба в воде, усек: самые крупные деньги плавают вокруг металла. И он заделался металлистом.
Компания сколотилась - один к одному. Каждый играл свою роль на грани фола. И вот уже сбылась хрустальная мечта "совка" - у Алика появилась шелестящая зелень. А через пару лет - и минимальный джентльменский набор: "Вольво", квартира в центре города и офис с секретаршей. В ожидании уик-энда Алик уже не пел фальцетом песню своей студенческой молодости с рефреном: "Все может быть. Все может статься. Могу напиться и облеваться". Потому что Нина Павловна забеременела идеей. "Хочу жить в собственном доме", - изрекла она. И Алик приступил к созиданию. Капитального двухэтажного, в самом престижном районе. Точнее, он осуществлял общее руководство: заказывал проект, выколачивал бумаги о купле-продаже земли, оформлял договоры с бригадой, оплачивал счета и т.д. и т.п.
Почти сразу же после закладки первого кирпича Нина Павловна развернула бурную деятельность по подготовке к новоселью. Стройка набирала темп. И через несколько месяцев два художника по интерьеру, нанятые по рекомендации витражиста, делали последние аккорды в архитектурном пространстве коттеджа. Но картины Нина Павловна выбирала сама. Она покупала только то, что чувствовала нутром, и торговалась, как на восточном базаре. "Произведения искусства, - объявляла она, - стали моим хобби". Выросшая в коплиской "хрущобе" и до 20 лет прожившая в этом бедном, глазастом и говорливом районе, она знала здесь всех, и все, как ей сдается, знали ее. А потому, выбившись в люди, хотела только одного - поразить, изумить, сразить.
На новоселье был приглашен сплошной бомонд. Но Алик со своей стороны зазвал черт знает кого. Среди гостей появились какие-то странные типы, как, например, эта особа в темных очках, на которую почему-то сразу же обратила внимание Нина Павловна. Вроде бы и не пьет, и не веселится. А главное - не восхищается. Зато худосочный знаменитый художник с лохматыми бровями и каменным лицом вызвал у хозяйки дома почти религиозное благоговение. Именно его в первую очередь она и собиралась потрясти своей коллекцией.
После первых бурных здравиц в честь четы новоселов гости с бокалами шампанского были приглашены на второй этаж, где разместились приобретенные картины.
И наступил звездный час хозяев дома. Охи, ахи и восторги. Бурный поток поздравлений. Все это длилось и длилось, звучало, как волшебная музыка. Наконец, все присущие моменту эпитеты и сравнения были разобраны. Возникла пауза.
- Ну, что вы скажете, г-н К.? - сверкнула бриллиантовым колье Нина Павловна.
- Мне нечего сказать, - закашлялся художник. - Это - подделки. Оригинал натюрморта Константина Коровина, если мне не изменяет память, находится в художественном музее Казани. Портрет девочки Врубеля - собственность Киевского музея русского искусства. Айвазовский... Впрочем, оригиналы этих работ нетрудно найти в соответствующих каталогах...
Лина САНДЕР