"Они догадались, что ты не придешь"

Андрей Тарковский испытывал к Таллинну особенные чувства. Вполне вероятно, ему казалось, что здесь не совсем советская власть, что здесь есть немного свободного ворованного воздуха, которым успеешь надышаться, пока не придет пора вновь опускаться на глубину столицы - города-героя Москва.

"Зеркало", например, он привозил в Таллинн, показывал его в Русском театре. В партер пустили журналистов, и один из них - ныне держащий отменного вкуса ресторан - спросил:

- А зачем стихи в фильме? Они только замедляют действие!

Андрей Тарковский ответил:

- Боже мой, не обращайте на них внимания, не тревожьтесь, отнеситесь к ним как к виньеткам - не более.

Фильм "Зеркало" - это русский "Амаркорд". Это фрагментарий, о котором не смеет и мечтать Квентин Тарантино, признанный мастером ассоциативного, безумного монтажа. "Зеркало" и "Амаркорд" - причуды таланта, виньетки, а не продуманная углубленность профессионала, натужного как флюс.

Впервые глухой голос говорил нам с экрана:

С утра я тебя дожидался вчера,

Они догадались, что ты не придешь,

Ты помнишь, какая погода была?

Как в праздник! И я выходил без пальто.

Сегодня пришла, и устроили нам

Какой-то особенно пасмурный день,

И дождь, и особенно поздний час -

И капли бегут по холодным ветвям.

Ни словом унять, ни платком утереть...

И вот благодаря такой виньетке вся страна узнала, что есть огромного дарования поэт - Андрей Тарковский, и его стихи стали читать, учить наизусть, изумляться, а он уже был пожилым человеком, раздавленным неуспехом. Этого поэта, своего отца, открыл большинству Андрей Тарковский.

И еще он сделал множество открытий наперекор, вопреки, против течения. Он сделал два фильма по произведениям, отнесенным к жанру фантастики. То есть как бы с высоты своей элитарности опустился до прилавков потребителей. Он снял "Солярис" по Станиславу Лему и "Сталкер" по "Пикнику на обочине" братьев Стругацких. (Кстати, в ближайшие дни день рождения и у Бориса Стругацкого, ему исполняется 65).

В "Солярисе" одну из главных ролей играл у него Юри Ярвет, а в "Сталкере" не только участвовали эстонские артисты, но и сам фильм снимался в Таллинне, и до сих пор многие люди, связанные с кино, с восторгом и благодарностью вспоминают, как им в том или ином качестве довелось работать с Тарковским.

Реже его с воторгом вспоминают большие артисты. Ролан Быков, скажем, считает, что его роль в "Андрее Рублеве" была загублена именно манерой работы Андрея Тарковского: он вызывал артиста к себе вечером, перед утренней съемкой, говорил задушевно о совершенно посторонних вещах, а потом ждал от него чуда на съемочной площадке, полагая, что этим вечерним разговором что-то такое особенное сумел передать, включить в свою атмосферу.

Андрей Житинкин рассказывал со слов других артистов, что Тарковский любил повторять слова Мандельштама, сказанные жене: "С чего ты взяла, что должна быть счастливой?!"

Борис Стругацкий вспоминает, что им с Аркадием Стругацким пришлось много раз переделывать сценарий, пока Тарковский не получил, что хотел - его сталкер должен был стать современным Христом.

Легенда об Андрее Тарковском еще пока не сложилась окончательно, еще не совсем ясно даже, каким он был художником. Между "Ивановым детством" и "Ностальгией" лежит не одна жизнь, а несколько, прожитых до конца, до горького осадка. Мне, скажем, милее "Иваново детство", "Зеркало", "Солярис"... Но, впрочем, в стихах из "Зеркала" ведь было сказано:

Нас повело неведомо куда.

Пред нами расступались, как миражи,

Построенные чудом города,

Сама ложилась мята нам под ноги,

И птицам с нами было по дороге,

И рыбы поднимались по реке,

И небо развернулось пред глазами...

Когда судьба по следу шла за нами,

Как сумасшедший с бритвою в руке.

Андрей Тарковский сделал из фантастики - притчу. Из идеологии - философию. В пространстве космической станции он стал насаждать библейские истины. Он превратил межпланетный корабль в скит. Он сделал думание и любовь главным человеческим занятием. Он позволил самому своему страдающему герою в исполнении Баниониса быть рыхлым, полноватым, круглолицым. Он показал, как в манекене рождается человеческая душа и, родившись, сразу осознает свое жертвенное призвание. "Солярис" твердил: "Не судите, да не судимы будете". И все персонажи несли свой крест, все были судимы Божьим судом.

Начиная со "Сталкера" Андрей Тарковский перестал особенно заботиться о зрителе. Его фильмы стали уже совершенно литературными и живописными. Он часами разглядывал и разглядывал одно и то же, он часами вдумывался и вдумывался в вечное. В "Ностальгию" и "Жертвоприношение", в "Жертвоприношение" и опять "Ностальгию".

Но вернемся к "Сталкеру". Часть этого фильма снималась в зоне нефтебазы порта Копли, которую тогда возглавлял Николай Кравченко. Вот что он сейчас вспоминает:

- Меня поразило, как работают артисты. У нас, сами понимаете, в зоне нефтебазы не так чтобы очень чисто, но для сталкера - Александра Кайдановского нашли особенно уж грязную лужу. А снимают сначала без звука - артист выполняет указания режиссера. И вот Андрей Тарковский кричит: "Падай! Лежи! Не шевелись! Нет, не так. Сначала!" Второй дубль, пятый, шестой. Кайдановский падает лицом в грязь. Поднимается, идет переодеваться и снова - в грязь. А потом присели они все у нашей бытовки и стали открывать консервы. Я спросил: "Так и будете всухомятку?" - "Так всю жизнь", - отвечает Кайдановский. Я принес им чаю, разговорились. "Трудно работать с таким?" - задал вопрос молодому директору, это была его первая картина. "Трудно, но интересно!" - отвечает. Интересно, конечно. Они снимали ленту в запретной зоне - туда даже сотрудники нефтебазы не пускались. Но артистам разрешили. Я проводил с ними инструктаж - не особенно сложный, но все-таки объяснил, что они рискуют и должны быть осторожны. Полуразрушенное здание, арматура свисает, не рухнет ли все это? Но, слава Богу, обошлось... Но я на всю жизнь запомнил, на каких небесах живут кинозвезды.

Был еще один сценарий у Тарковского, который он вроде бы предлагал "Таллиннфильму". Гофманиана. Фантасмагория. Ужас, бред, праздник воображения.

Его жизнь и была праздником воображения, но когда воображаемое становится жизненной явью, оно убивает.

Елена СКУЛЬСКАЯ

На снимке: Андрей Тарковский.