Оживший отживший

- Да? А мне и в голову не приходило.

И ничего удивительного, что не приходило. Есть такой закон: тот, кто имеет статус "звезды", не является в данный конкретный момент посредственностью. Вот потом, когда "звезда" вылетает из всех хит-парадов, составленных по принципу "кто больше даст", и тлеет себе где-нибудь на периферии, - вот тут-то ей, бывшей "звезде", и достается на орехи. Тут-то ей, родимой, и аукается былая слава. Тут-то ей, болезной, крепко икается былая популярность. Некогда пригретые штатные восхвалители оказываются - вот тебе и раз - змеями подколодными, которые, разумеется, всегда святее папы, а посему и ниспровергают былого кумира. А пока... Пока опальный Владимир Пресняков дал концерт, как бы посвященный собственному тридцатилетию. Было видно, что безумно уставшему от назойливого интереса пираний пера, кухонно-коммунальных свар внутри кукольного театра им.Пугачевой и самого себя Преснякову этот юбилей - как попу гармонь, но... Кто его спрашивал! Раз "тридцатник", значит дай творческий отчет и забабахай что-то такое эдакое. Так положено. И пусть на сердце грусть-тоска, и пусть ты стал воскресным папой, и последний альбом "Слюнки" пускает грандиозные пузыри, затонув подобно "Титанику", а сам ты смахиваешь - и не только внешне - на Курта Кобейна, но кого - мм... - гнетет чужое горе? Шоу должно продолжаться. Профессионал должен быть в форме. А загнанных лошадей - пристреливают. Так-то.

Поэтому Пресняков был вынужден, подобно барону Мюнхгаузену вытаскивать сам себя за патлы из болота собственного внутреннего мира, который, по его же признанию, не больно-то красив. Процедура, согласитесь, мучительная. И что же вышло из этой затеи? А вот что. Внешне он изменился, похудев на одиннадцать килограммов, и хоть и говорит на всех углах, что чувствует себя девятилетним пацаном, а мысли его часто опережают язык, резко и заметно повзрослел. Здесь момент окончательного расставания с любовью оказался, пожалуй, определяющим. Из этого "пике" либо выходят и становятся сильнее, либо разбиваются в кровь, - он вышел. Лавина, как говорится, прошла стороной. Пресняков, наконец, почти бросил пить усердно рекламируемое им "Херши" (лимонад - штука вредная) и завязал с пьянками-гулянками в компании дам полулегкого поведения и кавалеров полутяжелого веса. Вроде все пришло в норму. Да и стюардесса по имени Жанна по-прежнему обожаема и желанна - для кого-то простота хуже воровства, но мы-то любим эти необремененные смысловыми выкрутасами строчки.

Более того, Пресняков стал опять "мелькать": вот по одному каналу он рассказывает, как никогда не стремился быть суперзвездой, не окружал себя атрибутами народного кумира, и он же - одновременно - по другому с ложной (лживой) скромностью: становиться заложником собственного имиджа - это для него так пошло, так противно. Может быть, и так. Гирлянды, игрушки, конфетти и хлопушки не имеют собственно к елке никакого отношения. В это очень хочется поверить. Но тогда почему на полном серьезе Пресняков рассказывает о потрясающих выступлениях в Америке и еще более потрясающем успехе? Тур, дескать, получился неслабый - серьезные залы, в которые приходили не только наши эмигранты, живой звук. Заметим в скобках, мода на русское давно прошла, а успех Преснякова на фоне Мадонны и Джексона выглядит столь же странно и неубедительно, как гусекрад Паниковский в компании Мильтона и Гомера. Думаю, дело тут не в фантазии и пресняковском языке без костей, который как-то рассказывал о своей клинической смерти и обстановке на том свете.

В этих словах - тоска по себе прежнему, по тому пластичному пацану, который абсолютно раскованно голосил что-то про папу, который и сам был таким, тоска по задорной пустышке "Курочке Рябе" - не случайно Пресняков нет-нет да и проговорится, что ему хочется снова стать маленьким, слабым, что он придумывает себе мир, в который окунается как в омут - с головой. Не случайно певец выкидывает иногда штуки а-ля Вовочка Пресняков времен учебы в профтехе, который он, кстати, так и не закончил. Штуки тянут суток на пятнадцать, но что позволено Юпитеру, а что быку, мы и так прекрасно знаем. А потом снова лениво отливает маловразумительные фразы о прекрасных отношениях с Кристиной, еще более прекрасных - с Аллой Борисовной и совсем замечательных - с Филиппом. О превосходных осточертевших друзьях, без которых он не может и дня прожить (при этом почему-то кривится и хватается за правый бок). О том, как он любит это дело - петь. Как спетое им происходит потом на самом деле в жизни (душещипательный пример - песня "Незаконнорожденный мой сын"). Об образах и мелодиях, которые постоянно и в большом количестве рождаются и умирают в его мозге. И тому подобная лапша на тему "как прекрасен наш круг". Только когда речь заходит о Никите - тут его словно обухом по голове приголубили, - он старается поменьше рассказывать о сыне - внуку Пугачевой и так слишком достается за то, что от момента рождения принадлежит он к взбитым сливкам общества, к свите, играющей королеву Аллу.

Сергей КОНЯХОВ.