Кто народнее?

Появление на политическом небосклоне двух партий с практически одинаковыми названиями, как считает Андреев, способно дезориентировать сторонников ОНПЭ. Среагировав на слово "народная", они могут на предстоящих выборах ошибочно проголосовать за не тот список, не того кандидата.

Сочтет ли наше правовое ведомство доводы лидера Объединенной народной партии достаточно уважительными, покажет время. На стороне партии Андреева фактор приоритета. Она, эта партия, уже есть, прошла перерегистрацию, и название, включающее слово "народная", закреплено за нею. Это, однако, не означает партийную монополию на этот эпитет. В конце концов в таком случае должны были бы заспорить меж собой все имеющиеся в Эстонии аграрные партии, ибо слово "rahva" в их названиях эксплуатируется на все лады: "talurahva", "maarahva"... Однако народ и лидеры этих партий относятся к словесному совпадению довольно спокойно и тяжб не затевают.

Тем не менее беспокойство лидеров Объединенной народной партии понять не сложно. Обыватель, если он уж совсем далек от политики и бушующих вокруг нее страстей, и впрямь может перепутать эти две партии, похожие друг на друга не больше чем гвоздь на панихиду.

Хотя для нормальной самоориентации ему следует помнить, что Народная партия это партия главы эстонского МИДа Тоомаса Хендрика Ильвеса, вошедшего в правительство как беспартийный и следовательно независимый член кабинета.

То ли независимая беспартийность начала к концу прошлого года тяготить министра, то ли иные соображения появились, но вдруг стало известно, что глава внешнеполитического ведомства, взросший на заатлантических асфальтобетонных просторах, вдруг воспылал любовью к эстонским суглинкам и подался в аграрии. Буквально - потому что стал владельцем хутора с прилегающим к нему земельным наделом, политически - так как вступил в Партию хуторян. И почти в одночасье - повод для заявки в книгу рекордов Гиннесса - из новоиспеченного партийца превратился в лидера.

Помнится, журналисты на все лады пытали главу правительства Марта Сийманна, как он относится к политическому самоопределению своего товарища по кабинету, решившему не просто вступить в партию, а в партию, которая в парламенте не представлена. Это - во-первых. Во-вторых, уже тогда ходили упорные и небезосновательные слухи о слиянии избранной Ильвесом партии с республиканцами-консерваторами, в парламенте представленными, но находящимися в оппозиции к кабинету Сийманна. Премьер в своих ответах был более чем уклончив. Дескать, само членство в партии как таковое не является поводом для порицания. Поскольку на момент первых журналистских расспросов Ильвес находился за пределами Таллинна, премьер отговорился необходимостью предварительно переговорить с ним самим. Так потом оно все на уровне этих уклончивых фраз и осталось. Тем более что у правящей коалиции появились новые заботы. Она оказалась перед дилеммой: расшириться за счет каких-то оппозиционных партий или... Так правительство и находится на распутье.

Интенсивные переговоры пока ощутимого результата - превратиться в правительство большинства - не дали. С кем-то люди Сийманна не желают вступать в переговоры сами, кто-то сам не хочет. А кто и хочет, но ставит свои, заведомо неприемлемые условия. Понятно, что в такой ситуации не до примкнувшего к оппозиции министра иностранных дел. Тем более что уже сегодня ясен прицел новой партии. Это парламентские выборы 1999 года.

Если все сложится удачно, то почему бы первому лицу новой Народной партии не примериться к креслу премьера? А там, глядишь, и к апартаментам в Кадриорге. Ведь выбрали же литовцы себе президента из заокеанских. В нашем, эстонском случае сомнений у обывателя может быть меньше, до выборов главы государства время еще есть. Да и сегодня Ильвес уже не заморский гость. Он активный ваятель и проводник внешней политики. А с недавнего времени к неизбежным для министра иностранных дел зарубежным поездкам прибавились еще вояжи по эстонским весям.

Случись Ильвесу обосноваться в резиденции в Кадриорге, он, наверное, не станет при каждом удобном случае напоминать о своей народности уже хотя бы потому, что будет представлять если не сам народ, то хотя бы народную партию. Леннарту Мери, к сожалению, на первых порах приходилось повторять, что он - народный президент. Ничего не поделаешь, это расплата за эксперимент с первыми президентскими выборами. Если помните, на первоначальном этапе они были прямыми, и избирателям надо было отдать предпочтение одному из четырех претендентов. Баллотировались Лагле Парек, Арнольд Рюйтель, Леннарт Мери и Рейн Таагепера. Парек и Таагепера отпали после первого тура. Рюйтель и Мери (у первого был внушительный по сравнению с Мери, но недостаточный для избрания перевес голосов) прошли во второй парламентский тур, где все и решилось так, как должно было решиться в органе власти, где большинство за блоком Партии национальной независимости и "Исамаа". Президентом стал Мери, официально ни в одной из политических партий не состоящий.

Избрание на высший государственный пост не в первом, общенародном, а втором, парламентском, туре второго за всю историю эстонского народа президента явно смущало. Вот и заверял он, что считает себя главой государства, избранным народом. Впрочем, вскоре необходимость в подобного рода декларациях отпала, так как президент последовательно во всех опросах общественного мнения занимал верхние строчки рейтинговых списков, а своей деятельностью доказал, что является зорким стражем соблюдения конституционной законности в государстве.

М. ВЛАДИМИРОВ.