Юло ТУУЛИК: "Сочувствую графоманам!"

- Много ли у вас знакомых молодых людей, мечтающих стать писателями?

- Увы, нет. Мы живем в совершенно другом мире по сравнению с моей молодостью. Еще лет 10 назад было довольно много молодых, которые мечтали о профессии писателя или художника в широком смысле слова. Сейчас времена экономистов, политиков, юристов, искателей счастья и бандитов. По-моему, все закономерно.

Я в течение последних 30 лет был председателем жюри очень многих конкурсов на лучший рассказ среди эстонских школьников. Как это ни грустно, уровень владения пером все время падает. Ребятам, у которых есть идеи и мысли, не хватает чисто технических навыков, а у обладающих ими - нет интересных идей. Среди моих молодых знакомых и коллег нет серьезного человека, о котором я мог бы сказать: "Да, из него получится хороший писатель!" Однако, повторюсь, в этом нет ничего трагического. Для любой нации, особенно для такой маленькой как эстонцы, огромное значение имеет даже не писатель, а талантливый переводчик. Нам многого не хватает из мировой культуры. Я очень обрадуюсь появлению молодого, культурного и образованного переводчика. Подождем до начала нового тысячелетия!

- Вы бы стали уговаривать или, наоборот, отговаривать человека стать писателем?

- Нет, ни в коем случае. В Москве существовал институт им. М. Горького (где учились и эстонцы), в котором готовили писателей. Это напоминает мне птицеферму или дельфинарий. Писателем надо родиться. Никого нельзя научить быть им. Кто-то из великих людей сказал, что у писателя обязательно должна быть своя особенная судьба. Быть хорошим писателем - ответственно. Не шутка - взять на себя право говорить от лица народа. Звучит немного пафосно, но именно так все обстоит.

- Много ли можно заработать в Эстонии, издавая одну книгу в год, а также занимаясь публицистикой и переводами?

- Вопрос существенный. На гонорары в наши дни в ЭР уже не живет ни один писатель: малые тиражи - смешные гонорары. Гораздо лучше оплачивается труд переводчиков. При предыдущей власти автор романа объемом около 200 страниц мог жить на эти деньги приблизительно год. Сегодня писатель живет на различные субсидии, на гонорары от статей. Возвращаясь к первому вопросу, можно сказать, что именно по этой причине молодые не хотят заниматься литературой. В других областях платят больше.

Коллегам моего поколения трудно привыкать к теперешней ситуации. Раньше мы, как сказал Тургенев, сибаритствовали. Политика компартии в отношении писателей была тонкой: хорошо платить всем, чтобы писали то, что нужно. В наши дни писателем быть гораздо сложнее. У нас теперь так, как все время было на Западе, а именно - процветают только самые известные писатели (из эстонских - Яан Кросс, которого очень много переводят).

- Когда пишущий человек становится писателем и когда перестает быть им?

- Мой ответ, конечно, субъективен. По-моему, писатель всегда остается писателем. Даже если в данный момент он ни над чем не работает, внутри него остается какой-то скрытый механизм. Художник постоянно анализирует мир, обращает внимание на нечто скрытое для остальных людей или, наоборот, на самые обычные вещи.

Самое страшное, что может случиться с автором - потеря способности удивляться. Писатель поэтому должен много читать и путешествовать.

Другая опасность - завышенное мнение о себе, когда человек думает, что если он популярен, то он умен и может учить других. А на самом деле это - блеф и поверхность. Есть 2 великих искусства: говорить и молчать. Когда "молчит" известный писатель, это означает что-то серьезное. Пауль-Эрик Руммо не издал ни одной книги за 16 лет правления Брежнева, и все внимательно следили за этим "безмолвием".

- Как относитесь к поговорке "лучше меньше, да лучше"?

- Хм, возьмем Толстого, Достоевского, Томаса Манна, Сервантеса и Бальзака. Они писали очень много (по объему). Теперь вспомним Сократа и Христа, от которых не осталось ни одной строчки и которые имеют не меньшее (а может, большее) значение, чем вышеперечисленные писатели. Таким образом, есть две возможности стать значительным для общества: писать много или писать мало, но превосходно.

Миру известны авторы, прославившиеся благодаря одной книге. У Грэма Грина, едва не получившего Нобелевскую премию за роман "Тихий американец", есть и другие произведения. Но их знают мало.

- А как насчет графоманства?

- Его не запретишь. Говорят, нет в мире человека, не написавшего хотя бы одного стихотворения. Графоманство опасно, когда его производитель думает о себе, как о писателе, требует признания и славы. В этом отношении наше время прекрасно: каждый может издавать на свои деньги свои произведения. Графоманство цветет. Посмотрите, что продается! Выбор велик, но уровень доступной художественной литературы при советской власти был значительно выше, поскольку тогда плохую литературу не переводили и не издавали.

Я сочувствую графоманам. Они думают, что творят, а этого у людей отнимать нельзя. В молодости я часто ходил с рыбаками в Атлантику. Вахтенный, штурман, ночью у берегов Африки записывал свои новые стихи прямо в судовой журнал. Трогательно.

- Существует для вас какая-то градация перспективности жанров литературы?

- Нет. В каждом жанре есть мастера. В любом хорошем художественном произведении есть своя музыка, внутренняя мелодия. Я уже достаточно долго занимаюсь литературой, чтобы определить по этой мелодии, не зная текста, автора - будь то Томас Манн или Достоевский. Кстати, я рад, что русский читатель может наслаждаться книгами Манна в переводе Апта. Он сохранил всю музыку Манна. Русские могут читать его на русском, как на языке оригинала.

Такая же музыкальность присуща хорошим новеллам и эссе. Например, у Сэлинджера в новелле "Хорошо ловится рыбка-бананка", у Исаака Бабеля и Альберта Камю. Часто их перечитываю.

А жанры не делятся на хорошие и плохие. Владеть надо всеми.

- В математике есть несколько классических неразрешимых задач: удвоение куба, квадратура круга. В философии - отношение материи к сознанию. Есть ли нечто подобное в литературе?

- Очень интересный вопрос. Проблема самоубийства рассматривается и в философии, и в литературе, но все еще спорят - это поступок сильного человека или слабого? А в литературе вечная тема - преодоление самого себя в процессе творчества. Я не представляю себе принципиально новых вопросов по прошествии нескольких тысячелетий человеческой культуры. Мысли Платона, Аристотеля и Сократа намного глубже мыслей Зюганова и Жириновского.

Я человек консервативный, мне не нравится, когда изобретают плохие велосипеды. К примеру, в современной эстонской литературе стало модно использовать ненормативную лексику.

История показывает, что если что-то и менялось, то, как ни печально, к худшему. Я думаю, жестокости станет больше. Слово уже не имеет того воздействия, какое было в эпоху Возрождения, в прошлом веке и даже в начале нашего. Вспомните гражданскую войну в Югославии. Сколько раз обращался к враждующим сторонам папа римский? А они не прекратили военных действий до появления войск ООН. Слово святое, слово самого папы не имело в той ситуации ни малейшего значения.

- У кого больше шансов создать литературный шедевр: у диссидента-полунелегала или у "государственного" писателя?

- Как ни странно, человек способен на творческие достижения в любых условиях. Большинство из нынешних эстонских писателей жили и работали при тоталитарном режиме, но это не мешало им творить. Кросс, Каплинский, Руммо - по-моему, они замечательные писатели. И Андрей Вознесенский, и Василь Быков работали при жесточайшем режиме и были при этом милейшими людьми. Чем труднее условия, тем больше потребность в свободном творчестве. Когда есть много - деньги, слава, женщины - уже нет такой тяги к творчеству.

Если мне кто-нибудь скажет: "У меня нет условий для работы, нет ностальгии, нет свободного уголка, мне мешают", - я не поверю ему. Позволю себе процитировать классика Бориса Пастернака: "Цель творчества - самоотдача, а не шумиха, не успех.// Позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех". Для меня никогда не имело значения быть писателем. У меня была одна мечта: быть для своего общества, государства, своих друзей и семьи не известным человеком, а человеком культурным, воспитанным и тонким. Только это имеет значение для общества. Надеюсь, быть такими нам удастся - а это гораздо сложнее, чем быть писателем, поверьте.

Алексей ГЮНТЕР.