"Человек, который не любит себя, должен сидеть в сумасшедшем доме"

Н.С.: Художник никогда точно не знает, сколько он стоит. А если знает, значит, это его предел. Можно спрятаться в лесу и постоянно твердить себе: "Я - гений!" Но от этого никто гением не станет. Вообще гениальность - очень относительное понятие. Только время решает, что гениально, а что нет. В присутствии Раневской кто-то сказал, что в Сикстинской мадонне нет ничего особенного. Она ответила: "Молодой человек, эта мадонна восхищала стольких великих, что вправе сама выбирать, кому ей нравиться, а кому нет".

П.М.: Должен ли человек равняться на авторитеты? Для тебя они важны?

Н.С.: Авторитеты - это штампы, шаблоны, которые нам часто пытаются навязать. Но это сужает круг мышления. Часто авторитеты настолько сильно влияют на тебя, что могут тебя изменить.

Давление сверху, извне имеет отрицательные стороны. Из-за этого давления я не закончил институт, не закончил училище. Это, конечно, плохо. Но зато я свободен от давления педагогов. Я не подстраиваюсь под кого-то, я ищу и пишу так, как хочу. Один студент подошел к своему учителю и сказал: "Когда я буду великим художникам, я хочу быть похожим на вас". А учитель ответил: "Молодой человек, когда я был в вашем возрасте, я мечтал стать Леонардо да Винчи. Не надо ограничивать себя".

П.М.: Ты доволен собой?

Н.С.: Нет ни одной картины, которой я был бы доволен до конца. Единственное, что меня полностью устраивает, - это мой сын. Он красив, умен и очень мне нравится. Но это мое личное. А во всем остальном я чувствую свое несовершенство.

Меня все время мучает, грызет какая-то жалость. Я помню, как в детстве не выучил уроки, как обманул учителя. От этого я иногда просыпаюсь в поту. Я не закончил институт... Есть много вещей, о которых я сожалею. Они оставили неприятный осадок во мне. Но такие вещи, наверное, должны существовать. Они необходимы для самореализации, для самосовершенствования.

П.М.: Однажды тебе предложили написать портрет Алиева...

Н.С.: Сумма, которую мне предложили, была фантастической - около ста тысяч долларов.

П.М.: И команда Алиева была спонсором твоего нового альбома?

Н.С.: Они изъявили желание оплатить мой альбом. Но, как принято на Востоке, обещают, но особо не спешат. Договорились так: они оплачивают альбом, а я покупаю рамку для портрета Алиева. Я был в ужасе: такая рамка стоит около тысячи долларов. Но все оказалось к месту. Я вручил Алиеву обрамленный портрет, который ему очень понравился. Вечером он пришел на мою выставку. Потом мне присвоили звание "Почетного гражданина города Баку", дали мастрерскую в центре старого города, квартиру, "Мерседес" на выбор... Все это потянуло тысяч на пятьсот пятьдесят.

П.М.: Это был не первый опыт работы с политиком?

Н.С.: Нет. До Алиева был Горбачев, Дудаев, политики местного значения, губернаторы... Вообще, на Востоке все иначе. Мы договариваемся о работе, предлагают большие деньги, я начинаю общаться с героем, мы становимся почти друзьями и в конце концов я не смею продать портрет. Я его дарю, а они пытаются отблагодарить меня какими-то подарками, благами, услугами.

П.М.: Недавно у тебя в мастерской был известный француз - Пьер Ришар?

Н.С.: Пьер пришел ко мне в гости. Вместо запланированного часа мы просидели два с половиной. Он выбрал картину, а я ему ее подарил. Он говорт мне: "Никас, я знаю, что вы очень дорогой художник. Как я могу вас отблагодарить?" - "У вас есть роскошный винный погреб", - ответил я. - "Он к вашим услугам. И если у вас возникнут сложности в Париже, вы всегда можете остановиться у меня. Вот мой адрес".

П.М.: Никас, а почему Пьер Ришар захотел встретиться с тобой?

Н.С.: Ему рассказывал обо мне Бельмондо. Как потом признался Пьер, Бельмондо назвал меня негодяем, поскольку я нарисовал его в образе старухи, в кокошнике. Хотя картину эту он у меня купил. Ришар сказал, что я был не так уж и далек от истины. Бельмондо купил сейчас маленькую собачонку, везде ходит с ней и постоянно гладит.

П.М.: Если бы тебе пришлось писать свой анималистический портрет, каким животным ты бы себя изобразил?

Н.С.: Я не знаю. В человеке кроется огромное количество возможностей, его потенциал неисчерпаем. В один момент ему страшно, и он чувствует себя зайцем, но вот его чем-то сильно задели, он уже - рассвирепевший лев, готовый разорвать всех. Это все очень неопределенно.

П.М.: Что для тебя значит скандал?

Н.С.: Скандал является неотъемлемой частью любого искусства. Сам я специально скандалами не занимался. Если только попутно представлялась возможность, и я понимал, что этот маленький скандальчик привлечет внимание к моим картинам. Я думаю, что человек, бегающий по Красной площади и кричащий петухом, уже заслуживает интереса. А если при этом он еще и умеет рисовать - то и восхищения.

П.М.: Ты общаешься со многими известными людьми. Какие они?

Н.С.: Шахназаров, например, всегда казался мне очень жестким, неприступным человеком. Но он изъявил желание со мной познакомиться, и я увидел в нем очень нежного, трогательного человека. Мы стали друзьями. Валя Гафт производит впечатление очень строгого, жесткого, саркастичного человека. А на самом деле он нежный, щепетильный, очень нервный. Он нормальный человек, который прожил жизнь и остался интеллигентом. Без высокомерия. Не в пример какому-нибудь Укупнику, который бегает, суетится, пытается с тобой познакомиться, со всеми дружит, общается. Но вдруг что-то у него получилось - и он уже высокомерный, ездит на дорогой спортивной машине, а с тобой едва здоровается. Потому что ты - просто художник. Я понимаю, что это временно, что он уйдет, а я останусь. Если я напишу его портрет, может быть, останется и он...

П.М.: Много твоих картин приобрели зарубежные музеи?

Н.С.: Да. Но я даже не всегда знаю, где они находятся. Был один фильм, герой которого не помнил своих детей по именам. Картины - это мои дети. Человек, который приобретает у меня картину, обречен на мою любовь. Он меня покоряет.

Мои картины есть в музеях Берлина, Баку, Мадрида и других городов. Однажды на выставке в Мадридском музее украли одну из моих картин, но деньги за нее получил не я, а тот человек, который отдал ее на выставку.

П.М.: А в московских музеях они тоже есть?

Н.С.: Нет. Лужков предлагает мне открыть свою школу. Мне это приятно. Вообще Лужков отнесся ко мне очень внимательно. Когда я писал его портрет - сейчас он, кстати, на выставке, - получилась такая история. Мне все время мешала пустота на подоконнике и хотелось чем-то ее заполнить. Я долго не мог понять, чем именно - все-таки фигура-то политическая. И вдруг я осознаю, что хочу написать там стеклянный шар. Почему? Начинаю размышлять и понимаю, что шар - это орудие магов и колдунов. Человек, владеющий шаром, держит информацию всей вселенной, знает все, что происходит в мире. Я прихожу к Лужкову и все это объясняю. При этом понимаю, какую чушь порю: ведь он же не Лонго или Джуна! А Лужков посмотрел на меня серьезно, открыл шкаф и спрашивает: "Такие, что ли, шары?" А у него их штук шестьдесят. Надарили.

П.М.: Важно ли для человека ощущение комфорта?

Н.С.: Я думаю, что комфорт очень важен. В красивом, удобном кресле человеку легче рассуждать. Конечно, можно поймать свинью, отрезать у нее с хвоста шерсть, накрутить на собственный волос и сделать кисточку. Такой кисточкой можно будет даже писать картины. Но куда приятнее взять колонок итальянского производства или смычок, сделанный великим мастером. Поэтому комфорт - очень важная вещь. Ты можешь очень много работать и только один раз в год поехать на собственный остров или в собственный замок. Ты будешь лежать там и наслаждаться ощущением, что ты здесь и что это все твое. И неважно, что жизнь посвящена в основном работе. "Битлз" тоже работали очень много, "Абба", Майкл Джексон трудятся в поте лица. Джек Николсон, мировая звезда и самый богатый актер планеты, работает не покладая рук. И раз в год плавает в собственном бассейне.

Важен не только сам комфорт, но и сознание, что ты можешь его получить. Приятно ехать на дорогой и красивой машине, когда ты только подумал, а кнопка уже нажалась. Или ты нажал, а пепельница открылась. Тебе удобно. Художники, живущие в подвалах, говорят, что бегающие вокруг крысы настраивают их на философский лад. По-моему, они просто оправдывают себя. Я думаю, что иногда нужно выходить в пустыню, как Иисус Христос. Пожить там сорок дней и осознать принципы своего бытия. Но потом вернуться домой, открыть окно и посмотреть на Эйфелеву башню, Биг-Бен или на Кремль. Я не верю тем людям, которые говорят, что им это не важно. Они или сумасшедшие, или врут. Потому что все мы любим себя, красим усы, волосы, одеваем костюмы и садимся в красивые машины. Мы занимаемся собою. Мы относимся к себе если не с уважением, то с большой симпатией. Человек, который не любит себя, должен сидеть в сумасшедшем доме.