Юбилейный "забег" адвоката Ярославского

Если вы сразу не узнали на фотографиях известного в стране адвоката Анатолия Борисовича ЯРОСЛАВСКОГО, то скорее всего подумали, что на них изображен Никита Михалков, приехавший в Таллинн с очередным творческим визитом. Нет. Просто эти два человека удивительно похожи. Не только внешне (оба подтянуты и стройны, безупречно одеты, а в присутственных местах - всегда при галстуках), но и в манере поведения, в манере разговора их очень трудно отличить друг от друга. Актер лишь чуток постарше адвоката, но это уже не их вина...

- Анатолий, вы сами-то считаете, что у вас очень много общего с Никитой Михалковым?

- Возможно, это покажется нескромным, но я с детства не стремился быть похожим на кого-нибудь. Разве только внешне.

- Ну, а внешне, в детстве...

- Не знаю. Надо будет полистать семейный фотоальбом.

- Говорят, вы тоже со школьных времен мечтали о большом кино?

- На режиссерский факультет ВГИКа я поступал уже после армии, а в детстве увлекался исключительно музыкой и спортом. Причем любовь и к тому, и другому занятию была у меня одинаковой.

- Какой пацан без мяча на лужайке. Так ведь?

- Нет, играл не один в футбол. Основательно занимался баскетболом, легкой атлетикой. Имея в последнем виде спорта первый юношеский разряд, прыгал в длину за пять метров. Для моего возраста это был нормальный результат. В четырнадцать лет приседал со штангой весом 150 килограммов. Потом увлекся боксом, стал чемпионом города и области, хотя главным успехом в боксе считаю свое выступление на Всероссийских играх, когда только в четвертом бою проиграл знаменитому Анатолию Клеманову, ставшему затем третьей перчаткой мира.

- Ну, а кумиром, конечно, был Валерий Попенченко?

- Левый кросс через руку - это его коронный удар. Сам же я - левша, но на ринге работал в правосторонней стойке. Это давало мне некоторое преимущество над соперником.

- А во дворе дрались?

- Я не агрессивен по натуре. Скорее даже - миротворец. Поэтому больше разнимал драки местного масштаба, чем участвовал в них. Правда, до тех пор, пока позволяла ситуация. Если под горячую руку попадало и мне, то уж тут извините... Естественно, пропуская первый удар, я допускал ошибку. В боксе, как, впрочем, и в жизни так делать не следует. Иначе можно пропустить такой удар, после которого не поднимешься.

- Представляю, как обстояли дела с музыкой: приходил парень после тренировки, снимал перчатки и боксерскими ручками по клавиатуре...

- Ну и что? Пианино осталось целым. Я же его не в нокаут посылал. Кстати, не только "по клавиатуре ручками". Благодаря родному деду - музыканту-самоучке - у меня был хорошо поставленный чистенький голосок. Поэтому во втором классе я пришел в музыкальную школу вполне подготовленным мальчиком. Таким же, но уже после восьмилетки, поступил в Черновицкое музыкальное училище на теоретико-композиторский курс. Со мной в тот год поступила и Соня Ротару.

- Почему Соня?

- У нее девичья фамилия была Ротарь, а звали Соней.

- И у вас, естественно, завязался с ней роман...

- Не назвал бы это романом, скорее - дружбой со взаимными симпатиями. В 1968 году мы вместе должны были поступать в Киевскую консерваторию, но ее пригласили участвовать в молодежном фестивале в Софии, где она потом получила золотую медаль лауреата. На вступительные экзамены Соня, конечно, опоздала, а потому ей пришлось сдавать экзамены в Кишиневский институт искусств. Так наши пути разошлись.

- А вы-то поступили в консерваторию?

- К сожалению, не удалось. Получил отличную оценку по спецпредмету - дирижированию, а на "гармонии" недобрал балла: заработал только "хорошо". Правда, и конкурс был огромный - триста человек претендовали всего на двенадцать мест. Признаюсь, неудача сильно расстроила, ведь я считал себя достаточно подготовленным юношей. Плюнул на все и решил, что в Киеве мне делать нечего.

- Надели боксерские перчатки, и - на ринг?

- Именно так я и поступил. Надо было готовиться к армии, хотел попасть в спортроту. На всякий случай сделал в том году еще одну попытку поступить в институт, и она оказалась успешной. Меня зачислили на историко-филологический факультет Казанского пединститута. Его я окончил экстерном, успев при этом жениться, заиметь ребенка и... практически развестись с женой.

- Ну и темпы у вас.

- Это еще не все. В Казани я довольно долго проработал редактором, а затем и музыкальным редактором местного телевидения. И все это - в период учебы в институте. Здесь же, в Казани, у меня появился очередной бзик. Решил, что отечественный кинематограф очень многое теряет без режиссера Анатолия Ярославского. Мыслями я был уже во ВГИКе. Предстояло только год отслужить в армии.

- А почему именно режиссерский факультет, а не актерский? Уверен, из вас получился бы хороший герой-любовник.

- Каждый режиссер - немножко актер. Это очевидно. Я же себя актером не видел, хотя мой учитель - Валерий Борисович Шнайдер, единственный беспартийный еврей среди главных редакторов киностудий во всем бывшем Советском Союзе, говорил: "Знаешь, у тебя есть хорошие перспективы поступить во ВГИК на актерский. Попробуй!" Мне же было не до его рекомендаций, я вовсю мечтал о мастерской Игоря Таланкина.

- Вас не смущал огромный конкурс для поступающих в этот престижный вуз?

- Я был молод и удачлив. Какой там, к черту, конкурс из 1200 человек на 40 мест! Ерунда. Прорвемся! И что бы вы думали? Прорвался. До самого собеседования, сдав все предварительные экзамены. К этому моменту нас, абитуриентов, осталось уже 120.

- И тут в аудиторию входит Сергей Герасимов?

- Если бы вошел он, тогда, может быть, вы сегодня брали интервью не у адвоката, а у знаменитого на весь мир кинорежиссера. Смеюсь, конечно. Вошел некий господин Егоров. И все...

- Что все?

- В вашей жизни бывали случаи, когда человек буквально с первой минуты знакомства, не произнеся ни слова, вызывал бы у вас исключительно отрицательные эмоции?

- В последнее время очень часто.

- Вот в такой же ситуации оказался и я на собеседовании. Когда в аудитории появился экзаменатор Егоров, мне стало ясно: делать нам вместе с ним нечего. И он это почувствовал. На протяжении двух часов "мастер" ломал меня как человека, как личность. Потом только стало ясно: Егоров набирал на курс близких себе по духу людей. Мы с ним таковыми не оказались.

- Очередные надежды не сбылись. Все пришлось начинать сначала?

- Почему сначала? Худо-бедно у меня уже поднакопился какой-то жизненный опыт, появились друзья, знакомые. Просто надо было встряхнуться. Как это сделать? Решение пришло неожиданно. Однажды вместе с Валерием Борисовичем Шнайдером мы коротали время в его квартире за рюмочкой чая. Смотрели телевизор. И вдруг диктор читает рекламу: "Кинокомплекс при Мурманском телевидении предлагает работу..." Шнайдер мне и говорит: "Дуй туда, Толян! Подзаработаешь, окрепнешь".

- И вы "дунули" за Полярный круг. У вас хоть кто-нибудь из знакомых там был?

- Никого совершенно. Просто пришел в областной Комитет по телерадиовещанию. Спрашиваю: "Работа есть?" А мне вопросом на вопрос: "Что умеете делать, товарищ?" Как потом выяснилось, никакого кинокомплекса в Мурманске не существовало и в помине. Просто велись какие-то операторские работы, но меня пообещали через несколько месяцев взять редактором на радиостанцию "Атлантика".

- Все это время надо было где-то жить...

- Подрабатывая в местных газетах, я имел возможность снимать койку в гостинице. Правда, после оплаты за проживание денег на руках практически не оставалось. Бывало, голодал. Часто вспоминаю такой случай. Мой сосед по номеру - московский художник, приехавший в Мурманск оформлять панно в рыбном магазине "Нептун", нередко приносил с работы копченый палтус. Господи, как я тогда ненавидел эту рыбу! А тут как раз дело к ужину, до которого ни завтрака, ни обеда не было. На столе только дедовские антоновские яблоки, присланные с Украины, и опять-таки - палтус. Вы пробовали когда-нибудь яблоки с копченым палтусом? Попробуйте!

- Зато романтика. Северное сияние...

- А какие люди на Севере! О них можно говорить бесконечно. Здесь я приобрел друзей, новую профессию, познакомился с любимой женщиной, подарившей мне троих дочурок.

- Это, я понимаю, вы говорите о супруге?

- Именно о ней, о Лиле. В следующем году мы уже отметим серебряную свадьбу.

- Если не секрет, как вы познакомились?

- Спросите лучше как мы поженились? Это интересно. А познакомились весьма даже прозаично. В тот день в доме у моего друга - местного поэта и старшего редактора радиостанции "Атлантика" Аркадия Ландера - намечалась вечеринка. На нее были приглашены и я, и Лиля. Так мы и познакомились. Вечером я проводил ее домой. Сначала встречались изредка, потом чаще. К тому моменту она была уже разведена, а мне оставалось от первого брака поставить только штамп в паспорте о разводе.

- Вы так заинтриговали женитьбой. Рассказывайте.

- Начну с того, что Лиля долгое время не решалась выйти за меня. Возможно, просто "обожглась" на своем первом муже, считала, что история может повториться. Поэтому я решил взять инициативу на себя. Нужных знакомств в городе уже хватало, были они и в загсе. Договорился. Мне пообещали: "Приходите минут за десять до закрытия. Распишем, так уж и быть..." Как сейчас помню: десятого ноября, в День милиции, звоню Лиле домой. "Ты свободна сегодня?" - "Да". "Тогда, - говорю, - надевай свое синее платье и вместе с Викой приходите на наше место. Я вас приглашаю. Куда? Придешь - узнаешь".

До этого на сто пятьдесят рублей я купил два кольца, а еще полторы сотни занял на свадьбу. Одним словом, в назначенный час иду по городу в сторону Дома бракосочетания. Встречаются друзья: "Анатолий, ты куда путь держишь?" Говорю: "Вот иду жениться в загс". Смеются. Думают, очередная хохма Ярославского. Все вместе подходим к Лиле. Как и положено, на полном серьезе делаю ей предложение, а она, закрыв лицо руками: "Ты что, серьезно?" "Да серьезно я, серьезно!"

- Все, как в любовном романе.

- Добавлю: в сказочно-любовном.

- Вы жену считаете близким человеком?

- Ну, а как же иначе? Близким по духу, темпераменту. Мне вообще нравятся женщины умные и энергичные. Обычно говорят: мы с тобой одной крови. Так вот с Лилей мы действительно одной крови. Несмотря даже на то, что по характеру я более спокойный, с не такой, как у нее, быстрой реакцией на ту или иную ситуацию.

- Не может быть, чтобы в течение двадцати пяти лет совместной жизни у вас не возникали какие-либо критические моменты?

- Почему не возникали? Думаю, в каждой семье на каком-то этапе наступает внутренний кризис. Не без этого. Но чтобы у меня когда-либо, как в случае с первым браком, возникла мысль: все, хватит, так больше жить нельзя, развод! Нет, такой ситуации не было.

- А по мелочам вы ругаетесь? Скажем, возникает между вами иногда проблема недосоленного супа?

- На бытовом уровне у нас проблем не бывает. Речь может порой идти о какой-то внутренней несостоятельности обоих, недовольстве друг другом. Но это, как говорится, уже из другой оперы. В целом же женщина более открыта к мужчине, потому как хочет сохранить все хорошее, приобретенное семьей годами. Мы, мужики, не такие. Все больше смотрим в себя, чем в семью. Почему? Да потому, что уверены: у нас уже все есть и терять нечего. А зря.

- Значит, вы не ревнивый муж?

- Не приходилось испытывать это чувство. Уверен, что мужчина не имеет права на ревность. Говорю так не потому, что воспитан подобным образом, просто считаю: ревнуешь - значит, ты не настолько силен, чтобы тебя любили. А к тому же (извиняюсь за нескромность) я не вижу в себе тех недостатков, которые бы доставляли неудобства моей жене.

- До приезда в Эстонию вы обзавелись не только семьей, но и успели поменять профессию. Разочаровались в журналистике, став адвокатом?

- Проработав пять лет на радио и телевидении, я понял: надоело! Исписался, устал от окружения. Вообще человек в течение своей жизни должен поменять несколько профессий, ведь каждая из них дополняет другую. Вот как у меня в спорте было: занимаясь легкой атлетикой, укрепил ноги, перешел в бокс - "подтянул" до кондиции руки. Человек вырастает из профессии, как ребенок из распашонки.

- Почему выбрали именно Таллинн?

- У нас здесь было много друзей и знакомых. Сюда перебрался и коллега Леонид Оловянишников, с которым мы часто общались в Мурманске. Кроме того - замечательный климат, воздух.

- В Эстонии вы стали одним из лучших адвокатов страны, вас часто можно увидеть на экране телевизора, ваши снимки не сходят со страниц газет. Вы популярны. Как к этому относитесь?

- С сожалением.

- Почему?

- Мне эта популярность ничего не дает, кроме каких-то ненужных заморочек. Не люблю быть популярным хотя бы потому, что выступаю, как правило, на скандальных процессах. Что касается моего профессионализма, я точно знаю, что умею делать в своей работе, а чего - нет. Кроме того, мне до чертиков надоело заниматься уголовными делами. Наверное, больше пользы могу принести в сфере гражданско-правовых отношений. Учитывая, естественно, опыт работы по уголовным делам.

- Вы не честолюбивый?

- Нахожусь в том возрасте, когда о честолюбии говорить не приходится. Главная моя задача сегодня - помощь людям, как ни высокопарно это звучит. Неважно, бизнесмен передо мной или последний изгой.

- Даже несмотря на то, что он преступник?

- Уверен в том, что любой человек, совершивший противоправный проступок, не чувствует, что рано или поздно за это наступит расплата. Но она, как правило, наступает. Если справедливая, то злоумышленник ее принимает и думает, что получил по заслугам. Если расплата несправедлива, и человек получил наказание больше, чем того заслуживает, то в его лице мы порождаем врага. Он начинает мстить, хотя ни в коем случае нельзя допускать того, чтобы люди, попавшие в правовую мясорубку, начинали мстить обществу. Завтра эта вендетта отразится на мне, на вас, на ком угодно.

- Что с точки зрения нравственности для вас свято?

- Семья. Человек может состояться только тогда, когда у него есть надежный тыл. Несмотря на то, что у всех жизнь складывается по-разному, без семьи в нашем мире выжить весьма сложно. Посмотрите вокруг себя: сколько всюду агрессии в прямом и переносном смысле этого слова. Как физической, так и интеллектуальной, нравственной. Раньше существовали понятия добра и зла. Теперь все смешалось в кучу. Добром ныне считается предать, "кинуть", "наехать". Человечество потеряло ориентиры. А где эти ориентиры можно сохранить? Только в семье.

- В вашей семье, судя по всему, преобладает слабая половина общества. К такой ситуации вы уже привыкли?

- А мне нечего привыкать. Хотя бы по той причине, что в нашем доме мужиков больше. Давайте считать. Начну с себя - раз, две собаки - Султан Анатольевич и Инакентий Анатольевич - это уже три, два кота - Оська и Тоомас - в сумме получается пять. Женщин меньше - три дочери и жена. Четыре значит.

- Какие праздники считаются самыми любимыми в вашей семье?

- Конечно, все дни рождения. Главный - Новый год и мой день рождения. Этот праздник мы отмечаем в один и тот же день. В двенадцать часов ночи поднимаем бокалы за наступивший год, а через пять минут героем дня становлюсь уже я сам.

- А с чего обычно начинается ваш день?

- Всегда просыпаюсь до шести часов утра. Так как мы все увлечены методикой голодания доктора Малахова, столь ранний подъем стал для нас образом жизни, семейным стилем. Кроме того, многие врачи рекомендуют "лишать" себя сна именно в шестом часу утра. Это как раз наиболее активное биологическое время. Раньше я регулярно бегал по утрам, теперь перенес кросс на вечер.

- В период лечебного голодания сколько вы можете находиться без еды?

- Мой лучший результат на сегодня - двадцать один день.

- Вы вообще равнодушны к еде?

- Раньше очень любил жареную картошку.

- И все? Так это ж вы говорите только о гарнире...

- Других у меня привязанностей не было, если не считать копченого палтуса с... яблоками. Люблю рыбу, но не могу утверждать, что это то единственное блюдо, без которого не прожить. Нравится форель, но хорошо приготовленная.

- А почему от картошки-то отказались?

- Нельзя. Это самый дикий продукт, который категорически противопоказан человеку, регулярно занимающемуся очищением желудка и голоданием. Причина: в картофеле очень много крахмала, в желудке он становится похожим на пластмассу, которая не перерабатывается организмом.

- Наверное, вы всех друзей заразили своей страстью к лечебному голоданию?

- Нет, эта страсть наша, чисто семейная. А что касается друзей, то я их как-то стал больше терять в последнее время. Собственно говоря, в моем возрасте это естественно. Кто-то умер, кто-то погиб, с кем-то что-то произошло. Близких друзей осталось двое-трое. Не больше. В основном они продолжают жить в Мурманске. Это те люди, к которым я привязан до сих пор.

- А враги или просто недруги существуют?

- Таких нет. Потому как я многое могу прощать. Может, это происходит оттого, что я сам не обижаю их. Если и случается, то исключительно не из злого умысла. Невольно. Не поверите: каждый день по утрам я читаю молитву. Нет, не строчки из Библии. Произношу простую ритуальную молитву: "Да будет мир земле! Да будет мир людям!" А заканчиваю словами: "Я прощаю всех врагов и недругов. Я прошу у них прощения".

Беседу с юбиляром записал
Юрий ГРИГОРЬЕВ.

Фото Василия ШАЛЯ.

ОТ РЕДАКЦИИ. Коллектив "Молодежки" от лица читателей газеты, друзей и коллег Анатолия Борисовича Ярославского поздравляет его с пятидесятилетним юбилеем. Удачи, любви, понимания тебе, АДВОКАТ.