"Зачем нам, поручик, чужая земля?!"Поэт Михаил Звездинский нашел самые горькие и точные слова, певец Александр Малинин - до разрыва голосовых связок - выразил трагедию и обреченность людей, лишившихся своей Родины:А может вернемся, поручик Голицын? Зачем нам, поручик, чужая земля?.. Риторический вопрос так и остался висеть в воздухе: Родину, как времена, не выбирают, в ней - "живут и умирают". Но события последних лет сделали риторический вопрос вполне реальным и жизненно насущным для тысяч и тысяч людей. Оказавшись вне Родины, они запутались даже в том, что сейчас считать родной землей, а что чужой. И в этом состоит трагедия их выбора. "Другие русские" Полуиронический неологизм - "новые русские", появившийся и вошедший в лексический оборот в последние годы, так и может остаться достоянием правоохранительных органов и новоявленных анекдотов. Зато народился и стал драматической реальностью жизни иной термин - "другие русские". Так стали называть тех, кто волею судьбы оказался в бывших советских республиках, в одночасье ставших независимыми и суверенными государствами, на положении чужеземцев, изгоев, маргиналов. Там, где привыкли считать себя привилегированным национально-социальным классом. Внутренние катаклизмы родили потоки беженцев, насильственно перемещенных лиц. Первый такой поток начался из Азербайджана, откуда потянулись в Россию люди, почувствовавшие угрозу своей жизни и благосостоянию, причем не только бакинские армяне, оказавшиеся в горниле карабахского конфликта заложниками, но и многие тысячи русских людей. Позже процесс перекинулся в республики Средней Азии и Закавказья, в Молдавию, Украину, Чечню... В горестных эшелонах несчастных беженцев, сорвавшихся с родных мест с детьми и беспомощными стариками, с тюками и узлами наспех собранного в дорогу скарба, искавших пристанища и спокойствия, жаждавших в далеких краях обрести настоящую родину, большинство, как говорилось, представляли русские люди. Статистика свидетельствует, что в их числе переселенцы из стран Балтии составляли незначительный процент. По данным официальных источников, из 25 миллионов русских, живущих вне России, на долю Прибалтики приходится около полутора миллионов. Соответственно, за первую половину 1997 года было зафиксировано, что из Латвии выехало 2214 человек этой национальной категории, из Эстонии - 1165, из Литвы - 652. Причем, не факт, что все они выехали именно на Восток. Конечно, следует учесть, что первая волна желающих переменить место жительства из этих республик уже схлынула. Но при всех уточнениях остается фактом, что эмиграция эта не только сравнительно небольшая по абсолютным числам, но и "спокойная", то есть не связана ни с войной, ни с погромами, ни с прочими экстремальными обстоятельствами. Но проблема от этого не становится ни менее острой, ни менее драматичной. Каждый подобный случай, каждая семья, снявшаяся с насиженного места, - это трагедия, крушение привычек и налаженных связей, крах традиционных планов жизни и работы. Как это происходило, в частности, в Эстонии, достаточно широко и подробно освещалось местными русскими газетами, для которых защита прав соотечественников, естественно, стала одной из главных тем. Вот как была увидена эта "мягкая" эмиграция с другой стороны, из самой России. Иван Аринин, посвятивший большое исследование положению русскоязычного населения в Прибалтике, писал: "Для русских в Эстонии перспектива получения гражданства так же туманна, как, скажем, мечта увидеть инопланетянина... Без гражданства нет работы, без языка нет жизни... И горячие эстонские парни не бегают за русскими с дубьем - русских "мягко" теснит государство. Отсюда идет экспорт безработицы в Россию - не найдя работы, русские едут на историческую родину. Где, конечно, тоже не сладко, но хоть говорят на понятном языке". Что, кроме общения на "понятном языке", ждет на исторической родине "других русских"?
А для чего нам другой поручик?Корнет Оболенский был тысячу раз прав, пытая товарища по несчастью: "Зачем нам, поручик, чужая земля?" Тем более когда эта земля встречает новых переселенцев контрвопросом: "А для чего нам другой поручик?" Россия, ясное дело, к многотысячному потоку беженцев не была подготовлена. Для них не было ни готового жилья, ни рабочих мест, ни даже материального пособия, чтобы помочь обустроиться хоть в первое время. О положении таких людей красноречиво свидетельствует письмо в газету "Известия" Т.Доруды, причем не из Москвы или Петербурга, куда последовал наибольший обвал беженцев, а из самой российской глубинки, из деревни в Саратовской области: "Наша семья в составе трех человек, то есть я, сын и дочь, 16 октября 1994 года выехала из Грозного. Это был не отъезд, а бегство..." Вот что встретило их на новом месте: "Обратились в миграционную службу, которая направила нас в центр временного размещения, в общежитие..." Оказалось, что мы не имеем права на компенсацию... Миграционная служба отказывается принимать наши документы". Государственной системы, стратегического плана приема новых сограждан в России нет, отдельные попытки общественных фондов и добровольцев-энтузиастов не могут решить проблемы в целом. Поэтому когда в газетах Эстонии - и на государственном языке, и в русских - читаешь что-то, что может толкнуть хотя бы одного человека, одну семью сорваться с места и от безнадежности отправиться искать счастья в чужие края, всегда думаешь об ответственности за произнесенное слово. Конечно, не пресса выступает в роли главного провокатора этого разрушительного потока. Но и на уровне политиков, государственных деятелей ответственность взаимна. Высказывания радикального толка или затрудняющие процесс интеграции закона во вновь обретших независимость государствах ломают судьбы и жизни не меньше, чем, скажем, недавний рецепт председателя Комитета Госдумы России по вопросам геополитики Алексея Митрофанова о том, как компенсировать потерю Чечни, представляющуюся неотвратимой: "Можно, скажем, совместить независимость Чечни с включением в состав России Абхазии. Приднестровья..." Неизжитые имперские амбиции и безответственные предложения и приводят к тому, что потоки мигрантов не уменьшаются. В результате писатель Борис Ряховский констатирует, что "у "других русских" дольше длится миграционный шок" и они "больше, чем другие мигранты, ошеломлены бедностью русской глубинки, ошеломлены безразличьем, а зачастую и враждебностью властей и населения". О том, что есть и что ждет в случае перемены судьбы, нужно говорить правду. В силу личных обстоятельств после переезда в Эстонию из Грузии мне пришлось вплотную столкнуться с вопросами вида на жительство. Многое казалось излишними строгостями по сравнению с Грузией, где для получения гражданства принят нулевой вариант. Поэтому с неизменным интересом читал все выступления в газетах в защиту облегчения процедуры получения вида на жительство. Но, если говорить откровенно, больше пользы получил от конкретных консультаций - что и как следовало соблюсти в соответствии с законами Эстонии. Опубликованная на днях Программа развития ООН "Интеграция некоренного населения в эстонское общество: целевые направления" в случае обретения статуса закона должна стать именно таким ясным и определенным руководством. К ней можно относиться в разной степени критично, предлагать разные исправления и дополнения. Но ясно, что это документ, пытающийся повернуть всеобщее внимание от прошлого, с его наслоениями и обострениями в отношениях между двумя основными общинами Эстонии, коренным и некоренным населением, в будущее. "Процесс интеграции - это цепочка, все звенья которой следует рассматривать в их взаимодействии, - утверждает Программа. - Первое звено этой цепочки - доступность информации в интересах государства, чтобы необходимая информация в понятном виде была доступна всем жителям Эстонии, в том числе и тем, кто не владеет государственным языком". А министр Андра Вейдеманн во вводке в Программе отмечает: "Нам необходимо отыскать подходы к тому, чтобы это совместное существование-проживание открыло новые плодотворные ресурсы во благо Эстонии". Только информированность позволяет человеку сделать осмысленный выбор, а не совершить акт отчаяния. Заветы Ильича Следует признать, что в современной российской политике национальный вопрос стал как бы монопольной вотчиной так называемых "левых". Пусть причина этого чисто тактическая, борьба за умы и голоса населения, но это факт. Лидер коммунистов Геннадий Зюганов посвятил этой проблеме большую работу, в которой, в частности, приводит высказывание В.И.Ленина: "Нужно возместить так или иначе своим обращением или своими уступками по отношению к инородцу то недоверие, ту подозрительность, те обиды, которые в историческом прошлом нанесены ему правительством "великодержавной нации". В новой исторической реальности именно русские оказались самым крупным разделенным народом - 25 миллионов человек, живущих за пределами исторической родины, и, естественно, стремящихся воссоединиться с ней. Но это стремление без взаимности. "Русских пытаются лишать национальной самоидентификации, растворить в каком-то мифическом безличном "россиянстве", - писал Г.Зюганов. Разговоры о том, что это реакция на прошлую имперскую политику, должны отойти в прошлое. Реальные политики обращаются лицом в будущее, в прагматичные расчеты, нацеленные в завтра. И здесь уместно и полезно, хоть сейчас признаваться в этом очень не модно, вспомнить один тезис того же Ленина. Имея в виду, разумеется, коммунистов, он настаивал, что представители нацменьшинств в своей практике должны ставить во главу угла тенденции интеграционные, объединительные, тогда как защитники интересов "больших" наций всегда обязаны отстаивать интересы "малых" народов... Сегодня это требование остается столь же утопичным, как и в момент его появления на свет. Но именно русской нации пришлось на собственном опыте оказаться в обеих ролях одновременно. Евгений Евтушенко в одном старом своем стихотворении писал: "Если будет Россия, значит буду и я". Совсем недавно поэт представил свой вариант текста к государственному гимну России, где есть между прочим и такие строки:
Россияне, все вместе мы сила. Эдуард ЕЛИГУЛАШВИЛИ
|