Чувство юмора как знак нормы

Гость клуба "Между прочим" - прославленный эстонский писатель Юло ТУУЛИК.

- Юло, когда тебе бывает одиноко, чем спасаешься?

- Ты знаешь, наша жизнь сопровождается таким количеством пустых разговоров, суеты, что порой я ловлю себя на мысли о страстном желании полного одиночества. Хочется отстраниться, подумать, понять. С годами эта потребность растет, и я полагаю, каждому человеку необходимы условия, в которых он будет замкнут на самого себя, разберется в прошедшем, вообразит будущее. Словом, для меня одиночество лишено трагического оттенка, скорее оно отрадно.

- Может быть, от того, что никогда не был по-настоящему одинок: у тебя жена, две дочки и четыре внука...

- Ты права. Тут уместно вспомнить классические строки: если тебе будет одиноко, то возьми за руку ребенка. Я, разумеется, не беру за руки дочерей - дочки слишком большие для сентиментальных затей, но я с удовольствием беру за руку одного из внуков.

- Насколько я знаю, ты принадлежишь к тому редкому типу писателей, которые всю жизнь женаты на одной женщине?

- Да, наш брак с Мари длится уже дольше, чем жизнь Иисуса Христа - ему было всего тридцать три, а мы женаты уже тридцать четвертый год. Когда-то мы в Союзе писателей подумывали заказать мемориальную доску с именами тех литераторов, которые не расстаются с первыми женами.

- Маленькую доску?

- Небольшую.

- Твоя жена уже больше двадцати пяти лет работает на эстонском радио редактором циклов радиопьес. Она входит в европейский творческий совет по радиопьесам, где представляет все страны Балтии и Скандинавии. Уместно здесь напомнить, что в ближайшее время, 1 марта, эстонская радиопьеса будет отмечать свой 75-летний юбилей. Скажи, ты следишь за ее программами?

- Сознаюсь, что не очень. Но зато мой брат - Юри Туулик непременный их слушатель. Он ведь является автором множества радиопьес, и, кстати, юбилейная пьеса вышла именно из-под пера Юри, ее премьера и состоится 1 марта.

- У вас в семье все подчинено твоему творчеству?

- Моя жизненная философия, которой я всегда придерживался и придерживаюсь, чрезвычайно проста: никто из нас не лучше, не умнее, не значительней другого - все делают свою работу, все стараются сделать ее как можно лучше... Более того, я считаю, что общество нуждается в образованных и воспитанных людях больше, чем в писателях и художниках. И, значит, я должен отвечать этому требованию прежде всего. Вот посмотри: в такой маленькой стране, как Эстония, замечательный, талантливый переводчик может дать культуре народа больше, чем еще один пусть одаренный, но не выдающийся писатель. И свое писательство я искренне воспринимаю лишь как часть своей культурологической задачи, которую обязан выполнять каждый интеллигент: нести свет, просвещать, ну, наконец, выражать то, что ощущает народ, но сам не может подобрать слова. Я часто про себя цитирую Бориса Пастернака: "Быть знаменитым некрасиво..."

- Ты сказал, что задача писателя, в частности, в выражении мыслей своего народа. Как с этой идеей сопрягается твой роман о Валленберге, о котором столько говорят и пишут, и даже анонсируют его, хотя он, на самом деле, еще не завершен?

- Слушай, я как-то не очень правильно повел себя с этим романом. Хемингуэй предупреждал, что о незаконченной вещи нельзя говорить, как и о несостоявшейся любви. Можно все испортить. Выболтать. Нужно хранить тайну, не торопиться с оглаской, а то самому станет скучно. Но мне самому было очень интересно обо всем этом говорить, ничего не поделаешь.

...А что до выражений мыслей своего народа, так ведь я это понимаю не узко, а в широком контексте. Наша страна всегда жила во взаимодействии, в вольном или невольном контакте, в содружестве или антогонизме с другими странами и народами, отстаивая свою самостоятельность, теряя ее и обретая вновь.

...Нынешний век - век ослабления таких понятий, как героизм, забота о ближнем, заступничество, не будем забывать, что не случайно наш век назван жестоким, и потому так важно замечать все, что жестокости противостоит. Не случайно героиней столетия стали мать Тереза, Валленберг, папа римский Иоанн Павел II... И вот что еще важно в связи с романом и с в связи с нашим сегодняшним разговором: я много ездил, изучая материал, много видел, прочитал много новых книг и как бы выполнял задачу стать образованным и воспитанным человеком, а не только заниматься писательством...

- Возможно, ты продолжаешь выполнять урок, завещанный тебе отцом, он ведь был учителем. Ты чувствуешь свою связь с ним?

- Книга была очень важной частью нашего дома. Мой отец всю жизнь учил и воспитывал детей рыбаков в бедном рыбацком селе, чтобы у них была еще какая-нибудь возможность существования, помимо обрабатывания каменистой почвы и ловли салаки. Возможно, действительно мне завещана какая-то просветительская идея, даже обязанность.

- Но просветительство и дидактика - разные вещи. Дидактики нет в твоих книгах. А в жизни?

- Я убежден, что воспитать кого-нибудь можно только собственным примером. Сколь убедительно бы ты ни читал нотации своим детям, они останутся к ним совершенно равнодушными, если не будут изо дня в день наблюдать, что ты сам соответствуешь своим наставлениям. Воспитывает твоя манера говорить, вести себя, одеваться, сидеть за столом. Я вспоминаю своих учителей: максимально влияли на меня не те, кто лучше других знал свой предмет, а те, кто был наделен мужеством, вызывал уважение своим гражданским поведением и так далее, кто был самостоятельной личностью! И в эстонской литературе мы часто, оценивая писателя, учитываем не только его вклад в сочинительство, но и его жизнь, судьбу, принципы, которым он следовал.

- Разве для истории литературы важно, каким был писатель в жизни? Это ведь уже внетекстовые связи - для специалистов и любопытных...

- Кроме истории литературы есть еще история государств, политическая история, и художники всегда играют в ней значительные роли...

- Художникам, писателям много прощается. Богема, что с нее взять! Как это выглядит применительно к тебе?

- Признаться, я никогда не считал, что писательство дает мне право нарушать те законы, которые обязательны для всех остальных людей. Я зарабатываю на хлеб своими текстами, и чем же я лучше агронома, врача, учителя, зарабатывающих на хлеб своими умениями?

- У тебя есть любимые места в Таллинне, любимые бары, кафе?

- В когдатошнем, прошлом Таллинне моей молодости у меня было два постоянных пристанища: "аквариум" - бар на углу улицы Харью (там теперь магазин) - и бар на втором этаже гостиницы "Таллинн" с таким интуристовским душком. Ну, конечно, наш профессиональный клуб "Ку-ку", куда можно попасть только по карточкам. А теперь я никуда не хожу, разве что время от времени обедаю в "Ку-ку".

- А почему?

- Да просто кончился этот период в жизни. Знаешь, когда-то очень много значило в моей жизни море и сами моряки. Я ходил в рейсы, много плавал, сдружился с моряками - капитанами, механиками. И вот мы, молодые, энергичные, сидели иногда вечера напролет где-нибудь в кафе, ресторане, вспоминали, смеялись... Но теперь мы уже выросли из молодости...

- Жалеешь?

- Еще как! Ностальгия по "Норду", "Астории", "Кавказскому", "Глории"... Мы были, повторяю, молоды, романтичны, здоровы. Одно дело пить от тоски, совсем другое - гулять от радости. От радости, что вот у тебя такие хорошие друзья и вам вместе весело и хорошо.

- Тебе никогда не хотелось отомстить, выведя того или иного человека в неприглядном виде в тексте?

- Никогда. Я, наверное, неправильно прожил жизнь: у меня нет настоящих, серьезных врагов, нет людей, которых бы я именно что ненавидел. Мне жаль тех, кто замкнут на ненависти. Мне кажется, что наша журналистика много теряет, занимаясь сведением счетов, бесконечным копанием в судьбах и делах оппонентов, оскорбляя, огрызаясь.

- Ты всегда бываешь в хорошем настроении, шутишь. Как тебе это удается?

- Один из моих жизненных принципов, идущих, пожалуй, от мамы: никогда не угнетать своим настроением окружающих. Постарайся справиться со своим настроением сам, не огорчай других, - так я воспитан, так мне нравится. А сейчас, когда очень тяжело многим, когда так трудно сохранить себя, выстоять, особенно важно не увеличивать пространство жалоб, а умножать пространство бодрости, доброжелательности, сдержанности. Мне не все нравится в Штатах, но то, что они всегда улыбаются и держат себя в руках, - прекрасно. Всегда в любом случае оставляй впечатление человека, владеющего ситуацией.

А что до юмора, то он у меня от той среды, в которой я вырос. У нас на островах нельзя выжить без шутки, и даже считается, что чувство юмора - первейший признак нормального человека, а вот если кто-то не понимает шуток, то...

Вела беседу

Елена СКУЛЬСКАЯ.

Фото Василия ШАЛЯ.