Виктор Вахт: убеждать может убежденный

- Виктор Александрович, помню первую нашу встречу. Вы пришли на редколлегию для подведения итогов только что прошедших выборов. Я, зеленая заведующая отделом Советов народных депутатов, дрожала: сейчас начнется разнос, перечень просчетов и недочетов. И вдруг разговор без поучений. Осмелев, задала крамольный вопрос: зачем нужны проценты рабочих-колхозников, партийных-беспартийных кандидатов, о которых и написать-то нечего... Редактор обмер. А вы, помолчав, согласились, что есть над чем думать. Удивила ваша неначальственная доступность.

- Столько хороших слов вы мне сказали! Тоже впервые. Да, существовала строгая структура подбора кандидатов в депутаты. Много было формализма. Но не могу согласиться, что в той системе не было ничего положительного. Сейчас крен в другую сторону. Сколько женщин и молодежи в парламентах? Рабочих и крестьян совсем вытеснили. Может, во многом потому и село зачахло, что почти нет его представителей среди законодателей.

- Во мне крепко засело недоумение, что по нынешнему Закону о выборах избиратели не могут отозвать избранного ими депутата. Прежде этот пункт при случае обязывал подтянуться.

- Да, странно получается. Президент может одним росчерком пера разогнать парламент, а народ не может отозвать своих избранников. Так мы ждали гласность и широкую демократию, а что фактически вышло? Я как гражданин России говорю о своей стране...

- Аж сердце екнуло - "гражданин России"! Вы же эстонец по всем коленам, биография нашей республики!

- Так получилось. Действительно, мои бабушки и дедушки, мать с отцом - эстонцы. Сам пошел в эстонскую школу. Правда, предки когда-то в поисках лучшей доли уехали в Россию, такова в далеком прошлом была судьба десятков тысяч эстонцев. И сейчас мне трудно делить Эстонию, новое государство, и Россию, давшую прибежище в тяжкую годину.

- Но жизнь-то прожита в Эстонии.

- Да, есть что вспомнить. После возвращения из армии избрали первым секретарем Морского райкома комсомола. Потом в ЦК ЛКСМ работал заведующим отделом рабочей молодежи. Написал заявление, чтобы меня отправили на целину, на пленуме пообещал создать эстонский молодежный совхоз. Но не согласовал свою идею с ЦК Компартии, за что получил взбучку, и меня отправили директором совхоза им. Соммерлинга.

- И были хорошим директором.

- Помню, вы приезжали. Не знаю, хорошим или нет, но прибыль росла, и через пять лет государство оценило мои заслуги, наградив орденом Трудового Красного Знамени. Вскоре избрали первым секретарем Кохтла-Ярвеского райкома партии. Затем - горкома. И тут попал в больницу. Жене позвонили: приезжайте, мол, сегодня, завтра будет поздно. Все же выкарабкался. Но после этого, видно, меня пожалели и перевели с партийной работы. Так стал секретарем Президиума Верховного Совета.

- Виктор Александрович, почему вы все же уехали из Эстонии? Меня в тот период здесь не было.

- Об этом столько написано! Когда все началось, я так и не понял, почему, борясь за самостоятельность республики, надо было разделить людей? Ведь никто не против хорошей жизни, почему же нельзя было бороться вместе? Зачем понадобилось назвать тех, кто годами жил на территории Эстонии, оккупантами? В эту категорию попали и российские эстонцы. Я выступал в печати, на телевидении.

- Так против кого вы сражались?

- Не "против", а "за". За равноправие всех жителей Эстонии, которых поделили на категории лидеры Народного фронта.

- Большинство связывает вашу деятельность в тот период с работой комиссии по языку.

- Да, я был председателем языковой комиссии при Президиуме Верховного Совета. В нее входили нынешний президент Мери и другие сегодняшние лидеры. Не хочу сказать, что был во всем прав, но я не понимал, зачем надо вытеснять русский язык. Причем неконституционными путями. Пытался доказать, что строить правовое государство неправовыми методами нельзя. Давайте прежде примем новую Конституцию, новые законы и тогда уж пойдем по новому пути. Но Народному фронту надо было штурмовать, хотя штурм в политике не лучший метод. По-моему, это и привело к вражде. Мы сами создали конфликты.

- И все-таки вы уехали в такое трудное время. Одним из первых. Почему? Вы не борец? Нет бы остаться. В русской общине до сих пор нет настоящих авторитетных лидеров.

- Сказать, что я опытный политический борец, не могу. Но в то время отстаивал свои убеждения без страха и стеснения. Объездил полреспублики, по два-три раза в день выступал на митингах. И в Тартуском университете, и в Кохтла-Ярвеском крае. В Выру выступил настолько резко, что местная газета стала писать про меня всякую ерунду. Делал что мог и даже больше. Печать била меня со всех сторон. За квартирой постоянно следили - что делал, куда хожу, кто ко мне приходит. Дочки стали спрашивать: папа, а что ты такое натворил?

- Я этого не знала.

- Даже к родственникам съездить без "охраны" было невозможно. Они подавили меня морально. Секретари ЦК притихли, никто не поддержал. Обо мне, выпачканном грязью Народным фронтом, боялись запачкаться. И тогда я понял, что хотя и один в поле воин, но бороться с ветряными мельницами не стоит. В Москве узнали, позвали в аппарат Президиума Верховного Совета.

- Неужели в тот период у вас не было единомышленников?

- Были. Но занимали крайние позиции. Одни тихонько теоретизировали, другие чуть ли не звали к топору. Я же - за убеждение. Докажи свою правоту: выступи, напиши в газету. Убедишь - народ за тобою пойдет. А крик или когда кого-то чернят - пустой звук. Но убедить может только человек убежденный. А у нас больше спекулянтов от политики.

- Давно мы не встречались. Когда позвонили, признаюсь, разволновалась. Спросила коллег, знающих вас: какой вопрос хотели бы задать Виктору Вахту? Одна сказала: как он издалека оценивает то время? Другая... но об этом потом.

- Не имею права и не хочу давать политических оценок.

- Но горечь осталась?

- Сказать, что горечь, нет. Может быть, грусть. Погрешу, если утаю: бывают мысли вернуться в республику, к детям. И в этом плане присматриваюсь к эстонскому селу. Как сказал Есенин: "Мой отец крестьянин, я - крестьянский сын". Но на селе ныне тяжко.

- А я, когда возвращаюсь из России, на вопрос: "Как там?", отвечаю: "Хорошо. Там все равны"!

- Тоже могу сказать: чем народ больше, тем терпимее относится к другим национальностям. А маленькие народы очень обидчивы. Я, наверное, в душе больше россиянин, хотя в России думаю по-русски, а в Эстонии по-эстонски. Мой отец был кулаком, его арестовали, сидел в "Крестах", потом оправдали. Но обиды на советскую власть никогда не держал. Было другое время, другая эпоха. Надо к своим бедам научиться относиться философски.

- Второй вопрос, который просили вам задать: что главная человеческая ценность?

- Самая большая ценность, как говорил Максим Горький, быть человеком. Но в том-то и сложность: как им быть? Над нами каждодневно довлеют обстоятельства. Хочешь быть честным, правдивым, делать добро, а жизнь толкает на компромиссы. Или в политике. Кричат: "Ату его, ату!" А ты молчишь. Есть даже расхожее выражение: себе дороже стоит. Пытаюсь сохранить то, чему учили родители. То, чему учила партия. Хотя сейчас ни в какой партии не состою. Но по убеждению коммунист. Верю, что социалистические идеи равенства и братства всегда будут привлекать людей.

Мы жили по-доброму. А сейчас "демократы" замазали все, будто ничего светлого и не было. Народное добро положили себе в карман. Сколько лицемерия! Взять ту же языковую комиссию. В борьбе с русским языком ученые, врачи несли такую ересь! Если, мол, дети будут изучать одновременно эстонский и русский, то станут либо заиками, либо слабоумными. А сейчас с детского сада учат английский, и никто не опасается за их умственную полноценность.

Это тоже ответ на ваш вопрос: как обстоятельства заставляют приспосабливаться даже интеллигенцию, которая исторически была совестью народа. Меня, к примеру, в комиссии, чтобы изолировать (председателя. - Л.Т.) обвинили в незнании эстонского языка: не дорос, дескать.

Не могу простить тем, которые учили нас, как строить коммунистическое будущее, а в конъюнктурный момент предали. Уважаю людей честных, имеющих свои убеждения, надежных. Порядочность - вот что, по-моему, определяет человеческую ценность. Если хотите, по Максиму Горькому.

- Спасибо, Виктор Александрович! За память. Верность. Надежность.

Любовь ТОРШИНА.

Фото ВАСИЛИЯ ШАЛЯ.