Так погибают нелегалы. Совсем не так... как остальные

Но сколько людей, живущих здесь по сорок и более лет, не имеют сегодня вообще никакого паспорта и значит нигде не числятся?! Только вот по чьей вине? Смею утверждать, что по меньшей мере треть не по беспечности или безалаберности, а из-за бездушия чиновников того же Департамента гражданства и миграции. Если, еще не хуже: кому-то (с думой о перспективе) это выгодно.

Знакомство с двумя нелегалами началось со звонка в редакцию Ольги Георгиевны Ополоник:

- По соседству живут мать со взрослым сыном. У нас просто "собачье знакомство" - иногда питомцев вместе выводим погулять. У Инны сын то ли больной, то ли вообще инвалид, нигде не работает, никаких пособий не получает. Люди буквально голодают, но гордые, не признаются. Помогите. Сама уже не могу. Мне 82 года, ноги болят, почти не выхожу из дома.

Время нашлось лишь в воскресный день, и я позвонила Ольге Георгиевне, чтобы зря не ехать: дома ли соседи ? "Как раз дома, потому что в рабочие дни Инна ходит в школу забирать остатки из столовой. Говорит, что для собаки, но я-то знаю...

Суур-Патарей, 21-б. Инна Всеволодовна смущена до крайности (телефона у них нет, не предупредишь):

- Это соседка, наверное, позвонила. Преувеличивает. У нас все хорошо, только вот третий год живем без документов. Ни на работу Вадимке не поступить, ни к сестре в Москву выехать...

В жизни бывают такие совпадения, что, если напишешь, не поверят. Когда вышел закон, по которому иностранцы должны получать вид на жительство, Инна Всеволодовна полгода лежала в больнице. Вышла, оклемалась, и тут же принялись за оформление документов. Заполнили с сыном анкеты, собрали справки, подписи, и поехала мать в Пыхьяское отделение департамента. Села (точнее втиснулась) в трамвай возле вокзала. Народища! А когда вышла, почувствовала, что пластиковый пакет стал невесомым. Посмотрела - пусто.

- Так это же вам его бритвой разрезали, - пояснила какая-то женщина, увидев, как Инна Всеволодовна стоит, отрешенно разглядывая пластиковые ошмотья. Два паспорта, заверенные копии разных бумаг, водительские права сына, кошелек с деньгами исчезли. Только ее пенсионная книжка осталась дома.

Поехала помертвевшая женщина в полицию, все рассказала, там составили протокол, выдали справку, что тогда-то, в такое-то время украдены документы. А дальше? Надо получать новые паспорта. Пошла в паспортный отдел, а чиновница говорит: нужна справка о прописке. Отправилась в свое домоуправление на Вана-Каламая.

- У нас о вас больше нет никаких сведений. Домовую книгу мы передали наследникам. Вот их и разыскивайте.

Претенденты на дом, точнее на шесть квартир дома по Суур-Патарей, 21-б, объявились на самой первой волне. Тогда Сумские как раз готовили документы на приватизацию. Не успели. А вскоре в почтовом ящике нашли бумажку, извещавшую, что отныне деньги за квартиру должны переводить в банк на счет ...

С той поры и переводят. Но где искать наследницу-невидимку с домовой книгой, если она не появляется, хотя деревянное "наследство" разваливается на глазах? В конце концов, отловили дочку ее с мужем. Барышня-наследница принесла домовую книгу, раскрыла ее, поводила пальчиком и огорошила:

- А ваша 5-я квартира здесь вообще не значится.

- Как же так? - испугалась Инна Всеволодовна. - Ведь мы живем здесь с 1951 года. И родители померли тут, и сын родился.

- Ничего не знаю, - отрезала хозяйская дочка.

- А может тогда, если нас нет, и платить за квартиру не надо? - пришла в себя Инна Всеволодовна.

- Что вы! Платить все равно надо.

Снова пошла разнесчастная женщина в паспортный стол. И снова ответили то же самое: "Ничего не можем сделать без справки о том, сколько вы прожили на данной жилплощади и проживаете ли вообще".

Есть много людей (может, оттого и нелегалы), которых напрочь вышибла из привычной жизни чуждая, подчас враждебно отторгающая атмосфера. Они не способны бесконечно ходить по инстанциям, унижаться. После двух-трех "отлупов" опускают руки и идут ко дну, чтобы уже не всплыть.

Инна Всеволодовна из интеллигентной семьи врачей, приехавших в Эстонию из Австрии по направлению Минздрава СССР. Ей тогда было пятнадцать. В Таллинне получила первый паспорт. По стопам отца пошла медсестрой в больницу. И сейчас в старой, нищенской квартире, где и съестным не пахнет, провожая меня, извиняется: даже кофе не успела вас угостить.

Ну, а сын? Ведь ему всего тридцать восемь? Третий год без работы. Жена оставила, ребенку помочь не может. Был оперуполномоченным в Ленинском районе, учился в Тартуском университете. С приходом "перестройки", рассказывает мать, остался за бортом. Пробовал водителем в автопарке. После пустяковой аварии, в которой никто не пострадал, бригадир обкричал так, что теперь Вадим и за руль боится сесть.

Одно время работал в клубе собаководства. Все шло хорошо, пока рэкетиры не объявились. Вначале 18 процентов выручки потребовали, потом 25 тысяч долларов.

- Полгода нас терзали, страшно вспомнить. Однажды ворвались трое, хотели Вадима с собой взять. Я закричала, отдала им ордер на квартиру в залог, больше отдать нечего. Отпустили, поверили, что не сбежит. Утром пошла в полицию на Лубья. Официально они там не помогают. А я к знакомым ребятам, с Андрюшей Вадим в одной школе учился. Пожалели, два дня сидели в засаде и поймали негодяев из Петербурга. Спасибо им, особенно Роману из группы захвата. С той поры Вадим нигде не работает. Нет, он совершенно здоров, просто без документов не принимают. А я после рэкетиров никуда не могу идти просить. Как только на меня повысят голос, тут же теряюсь.

Уходя, я постучала в комнату Вадима. В старом кресле, обняв обеими руками черного ротвейлера, отрешенно сидел парень. Не мигая, смотрела огромная собака. Взгляд у обоих был поразительно одинаков.

- Простите, Вадим, но вы же работали в милиции, неужели нельзя обратиться к бывшим коллегам? Ведь кто-то же остался.

- Остался. Но теперь паспортные отделы подчиняются не полиции, а Департаменту гражданства и миграции. Пошел в паспортный стол, говорят: нужна форма 13. А для этого нужна справка о прописке. Иду в ДГМ. Спрашивают: "Что вам сказали в паспортном отделе?" - "Требуют форму 13". - "Правильно требуют". А у каждой тетки глаза с ходу говорят: дай на лапу!

Одни могут сказать: "слабак", другие - "сломлен". Юрист только деньги зря взял. Не знают люди, что юристы лишь консультируют, но не помогают. Адвокат же не по карману. Сейчас надо выбирать: если "на лапу" положить нечего - бей чиновников их же методами. Отправь в то же домоуправление ("наш домоуправ Паст -очень хороший человек") заявление - обязательно заказным письмом. Посмотри, как объяснят отсутствие документов в своем ведомстве. Вадим в 5-ю школу ходил, которая до сих пор стоит. Яблоня во дворе, под которой Инна к экзаменам готовилась, еще жива. А люди погибают в нелегалах. Сколько хозяйка, по моей просьбе, ни искала, в доме не нашлось ни одной бумажки с ответом официального учреждения. Только квитанции об уплате за квартиру.

"Помоги себе сам" - это замечательно. Сейчас единственно действующий принцип. Но бывают же ситуации, когда человеку надо лишь на время подставить плечо. Где же оно, это БЕСПЛАТНОЕ плечо? Слово "суд" бросает бедняков в дрожь. А с наступившего года, будто нарочно, повысили и без того высокие тарифы на госпошлины.

Государство вернуло наследникам жилье и умыло руки. А жилье с жильцами, по большей части деревянное, разваливается, рушится, заливает вода. Раньше можно было санэпидстанцию вызвать. Теперь служба охраны здоровья выезжает лишь по заказу фирм. И за плату. Ни отремонтировать развалюху, отапливаемую досками подожженного детьми сарая, ни выдать законным жильцам справку - никто новых хозяев заставить не может.

Русские и русскоязычные общественные организации время от времени напоминают о своем существовании разовыми заявлениями. Но не конкретной помощью своему люду. Когда-то эстонская интеллигенция подала голос протеста, вошедшего в историю как "письмо сорока". Где она сейчас, эта интеллигенция? Хоть бы патриоты подали голос в защиту, если не инородцев, то престижа своего молодого государства, продолжающего ронять себя в глазах той же "мировой общественности" некомпетентностью и самодурством чиновников, унижением человека.

...Теперь меня будет постоянно преследовать шепот Инны Всеволодовны: "Боюсь потерять Вадимку. Ночью вижу, горит у него свет. Думаю - читает. А он сидит и смотрит в одну точку. Иногда вырывается: больше не могу! Один раз едва успела...

Любовь ТОРШИНА.