Speaks to English boy?Если бы вам, умненьким-разумненьким, в пятилетнем возрасте ткнули указкой в глаз и заставили осознанно произнести на корявом английском: "The ball is on the table" ("Мяч - на столе"), вы бы ощетинились и плюнули обидчику в лицо. Потому что говорить по-английски - это очень трудно, особенно когда тебе пять лет. Трудно, но терпимо. Вот это я и доказывала полусотенной ораве злобных ребятишек, коим приходилась учительницей английского. За глаза (т.е. на расстоянии, превышающем 4 метра) они говорили обо мне очень почтительно": О! Английский язык пришел!" Гордо ощущая себя английским языком, я усаживалась на маленький хрупкий стульчик, подавляя в себе непедагогическую зевоту после бессонных ночей, проведенных за чтением конспектиков и за рубкой салатиков для институтских гулянок, и начинала урок.
Как это было в первый разУчить чему-либо детишек, всех как один вошедших в образ роботов-трансформеров и черепашек-мутантов, - развлекуха та еще. Но сначала я этого не знала и потому на первое занятие пришла в весьма серьезном расположении духа, стала мило улыбаться им, достала свисток и так свистнула, что все испугались. А ведь просто хотелось расположить к себе робких маленьких деток. Робкие детки, однако, вывели меня из этого состояния в два счета.Войдя в класс с ангельской улыбкой на лице, я напоролась на первую орущую порцию ученичков в количестве десяти экземпляров, которые оказались поголовными фанатами английского языка и образовательного процесса в целом. Их тяга к знаниям выражалась громкими криками, под шквалом которых все мои планы и программы полетели прахом. Единственным стремлением детей стало перекричать товарища и оказаться круче всех любым способом (включая удары тапком по голове с целью оглушить не в меру способного к иностранным языкам соседа). "Уймитесь, дети! - безнадежно взывала я к ним. - Ну давайте же запомним красивое слово "table"!" "Давайте!" - радостно откликались мои ученички и дурными голосами орали красивое слово так, что мне хотелось, чтобы они никогда больше этого не делали. Таким образом, под угрозой потери слуха, голоса и остальных присущих нормальному человеку чувств я разучила с детишками еще несколько популярных слов и на трясущихся ногах отправилась ко второй вверенной мне группе.
Дети разные нужныНу откуда мне было знать, что дети, обитающие буквально в соседних комнатах, могут быть такими разными? Умудренная опытом первого своего урока, я сменила благосклонную улыбочку на сурово сдвинутые брови и мрачным шагом вошла в жилище второй своей группы. Чтобы сразу дать понять деткам, кто в доме хозяин, я четко объяснила, кто за кем будет говорить, кто когда будет задавать вопросы и вообще - кто из нас учитель, а кто - ученик. После этого я задала им какой-то вопрос, один из тех, что вызвал у предыдущей группы гору эмоций и неудержимых страстей. Готовая к подобной реакции и здесь, я была ошарашена последовавшей за вопросом тишиной и обращенными на меня полными ужаса глазами."Ну что же вы, детки? Это же легко", - подбадривала я их. Тишина и тоска в глазах. Я стала волноваться. "Ну хотите - стишок мне расскажите", - добродушно предложила я, вспомнив безудержное желание прошлой группы похвастать своим знанием поэзии. У мальчика слева начал дергаться правый глаз и задрожали коленки. "Да ладно, чего вы! - теперь я уже улыбалась самой доброй из всех своих улыбок. - Ну давайте поболтаем. Расскажите мне, кто что любит". Тут у какой-то девочки нервно сполз бантик и повис на уровне носа. Ситуация становилась напряженной - казалось, контакта уже никогда не наладить. "Ну вы что - вообще ничего не любите, что ли?!" "Я маму люблю..." - раздался робкий спасительный голос. Какой добрый мальчик, прямо расцеловать захотелось! "Как тебя зовут, мальчик?" - "Вася". - "Вот видите, дети, какой у вас хороший и сознательный друг - вот он знает, что любит, а вы чего ж?" И тут наконец-то их прорвало - спасибо тебе, Вася. Через пять минут я имела вполне четкую среднестатистическую картину пристрастий детей в возрасте пяти-шести лет, а главное - могла в конце концов начать собственно урок. Здесь он прошел без жертв и разрушений, и через сорок пять минут мы с детками разошлись уже старыми добрыми друзьями.
Из правил этикетаИногда дети становились очень вежливыми и милыми. Тогда они отвешивали комплименты типа: "Какие вы сегодня красивые пришли!" - и сидели тихие и причесанные, глядя мне в рот. А порой какой-нибудь авторитетный мальчик говорил что-то вроде: "Зевать - это неприлично!", - и дети сидели весь урок и давились. А однажды этот авторитетный мальчик решил приколоться и сказал: "И вообще зевать нужно в туалете". Я повеселилась себе тихонечко, да и забыла. Однако минут через пятнадцать какая-то девочка вдруг закрыла рот ладошкой и стремглав бросилась за дверь - в указанном авторитетным мальчиком направлении. А вы говорите - невоспитанные дети растут.
Хорошо быть ПавломА вообще-то оказалось, что это очень приятно - учить детей. Деньги платят, да к тому же эти дети веселят тебя ежедневно и, хоть и редко, но радуют. Бывало, запомнят какую-нибудь умную фразу, так ты гордишься потом полдня! Особенно способными и умненькими оказались мальчики по имени Паша. И уж если на асфальте возле детского садика наряду с нарисованными мелом монстрами значится какое-нибудь начертанное слово, то это обязательно слова Pasha, т.к. нынче оставить автограф в пять лет способны преимущественно дети с таким именем. Правда, Паши еще и зануды, но это не беда - зануды, зато по-английски хорошо говорят.Среди девочек трудно выделить какое-либо особенно выдающееся имя. Тем более что теперь почти все девочки - Насти. А Насти, как известно, разные бывают - и умные, и не очень. Но учить можно всех, главное - найти подход.
Смелый последователь дела Песталоцци |