Опасная вещь - национальное самообожаниеРедакция "Московских новостей" скрупулезно подсчитывает, сколько недель (сама-то газета - еженедельник, счет на семидневки ей привычен) осталось до 2000 года. И когда их осталось ровно сто - вот она, магия чисел! - "МН" открыла новую рубрику "Рубеж веков" и предложила своим авторам и читателям соответствующую рубрике анкету. Вопросы в ней интересные, нестандартные. Такие, например: "Какого рода новые страхи появятся в XXI веке?", "Можно ли ожидать новую волну интереса к учению Маркса, новые попытки построения рая земного - коммунизма?", "Не исчерпают ли демократические нормы и ценности в XXI веке свою способность регулировать общественные и межгосударственные взаимоотношения на началах гуманизма?" и т.д. Надо сказать, что ответы тоже получаются интересные, под стать вопросам. Ибо на них уже отвечали Михаил Горбачев, Марк Захаров, Александр Бовин, Василий Аксенов, Мстислав Ростропович... Когда до 2000 года осталось 84 недели (теперь-то их еще меньше), на вопросы анкеты отвечал историк и политолог Александр Янов, человек обширнейших знаний и любопытной биографии. Родился он в 1930 году в Одессе, закончил исторический факультет МГУ (в это же время там, между прочим, училась дочь Сталина Светлана Аллилуева), работал директором средней школы в Новокузнецке (тогда Сталинск). Печатался в "Вопросах литературы", "Вопросах философии", "Новом мире", в других изданиях. После публикации в 1974 году статьи "Альтернатива" в журнале "Молодой коммунист" был вынужден эмигрировать в США. И хотя, приехав в Америку, не знал ни слова по-английски, сделал академическую карьеру: начав преподавателем русской истории в Калифорнийском университете, закончил профессором политических наук в Нью-Йоркском. Опубликовал пятнадцать книг в пяти странах. Две из них - в Москве ("После Ельцина" и "Тень Грозного царя"). Ищет издателя для только что законченной новой книги "Как убивали Россию". К этой книге мы еще вернемся. А пока несколько размышлений профессора из ответов на анкету "МН".О страхах... Двух вещей на самом пороге нового века боится А. Янов. Первая связана с технологическим кризисом, так называемой "проблемой 2000". Вторая - с расширением НАТО. То есть, даже не с самим расширением, а с тем прицелом, который взяли американские "патриоты": отрезать Россию от Европы, превратив ее в какую-то мифическую Евразию - не Европу, значит, и не Азию. Но нельзя безнаказанно загонять великий народ в угол, считает профессор. Безумие обращать его в затравленного, прижатого к стене изгоя. Германия в 30-е годы ответила на такое Гитлером. А Россия вдобавок еще и ядерная держава. Самое ужасное здесь то, что американские "патриоты" бездумно, не отдавая себе в этом отчета, работают в одной упряжке, в союзе с доморощенными, российскими. Создают для них почву, убеждают растерянную, лишенную ориентиров российскую молодежь, что Запад и впрямь желает России зла. И никто, похоже, даже не замечает, что в едва становящейся на ноги стране бушует жестокая война идей. Между тем лет еще сто пятьдесят назад Генрих Гейне объяснил французам, что не экономические кризисы и не политические катаклизмы, а именно идеи разрушают цивилизации. Подобно Германии, Россия пережила в XX веке две цивилизационные катастрофы. В 1917-м, когда ее культурная элита сгорела в огне гражданской войны и террора (или рассеялась по миру). И в 1991-м, когда в одночасье обрушилась храмина советской государственности, и культурная элита страны вдруг опять перестала существовать (на этот раз безо всякой гражданской войны). Впрочем, ясно, что вторая катастрофа была лишь продолжением первой. Так же, как Версальский договор, завершивший первую мировую войну, уже содержал в себе вторую, Октябрь 17-го с самого начала был чреват Августом 91-го. Именно поэтому и представляет уникальный интерес трагическое пророчество Владимира Сергеевича Соловьева, предсказавшего первую, исходную катастрофу, последствия которой Россия расхлебывает и по сей день. Предсказавшего, кстати, за 33 года до того, как она свершилась. Вот как выглядела "лестница Соловьева" в 1884 году: "Национальное самосознание - национальное самодовольство - национальное самообожание - национальное самоуничтожение". (Интересно, знакомы ли с этим русским философом и его "лестницей" эстонские национал-радикалы? - Т.К.). Нет, Соловьев ничуть не сомневался в жизненной важности патриотизма, столь же нормального и необходимого для народа, как для человека - любовь к детям или к родителям. Но нельзя позволить этому патриотизму перерасти в национальное самодовольство, самообожание. Обо всем этом как раз и пишет профессор Янов в своей новой книге, где делает подробный экскурс в историю националистической идеи в России. Но в рукописи 300 страниц, и потому в "Московских новостях" - лишь отдельные извлечения. Вот пара цитат. Из Достоевского: "Если великий народ не верует, что в нем одном истина (именно в нем и именно исключительно), если не верует, что он один способен и призван всех воскресить и спасти своею истиной, он тотчас же перестает быть великим народом... Истина одна, а стало быть, только единый из народов может иметь Бога истинного... Единый народ - богоносец - русский народ". Из Бердяева: "Бьет час, когда славянская раса во главе с Россией призывается к определяющей роли в жизни человечества". Разве это не ярчайшие примеры "национального самообожания", преподанного Соловьевым как предпоследняя, третья ступень вырождения патриотизма? Профессор Янов обращает внимание на то, что ничего подобного нельзя обнаружить еще в 1820-е у декабристов, сосредоточивших в своих рядах все мыслящее, европейское и блестящее, что было тогда в России. Ни идеи о "едином народе-богоносце", ни расистского мессианства, ни притязаний на центральную роль России в решении проблемы Востока и Запада. Вообще ни малейшей претензии на исключительность и уникальность. Хотя никому не придет в голову упрекнуть декабристов в недостатке патриотизма. Но их патриотизм заключался в жесткой национальной самокритике, а вовсе не в националистической риторике о мессианском величии. Именно это противоречие - между требованиями истинного патриотизма, желающего, чтобы Россия была как можно лучше, и фальшивыми притязаниями национализма, утверждающего, что она и так лучше всех, - это противоречие и погубило славянофильство. Но идея-то, оказывается, жива. Александр Панарин, заведующий кафедрой политологии МГУ, говорит - сегодня! - по сути дела то же, что и Достоевский: "Любая партия в России рано или поздно обнаруживает: для того, чтобы сохранить власть, ей необходима государственная и даже мессианская идея с провозглашением мирового величия и призвания России". Так, мол, устроена русская политическая культура, такова ее традиция. Как будто нет у нее другой традиции, декабристской... Отвечая на один из вопросов анкеты, Александр Янов рассказал о своем видении сегодняшнего положения вещей. К концу столетия (и к началу нового тысячелетия) человечество как бы разделилось на три совсем непохожих друг на друга мира, живущих в разных исторических временах. Первый мир - догосударственный мир хаоса, будь то в Сомали или в Боснии, в Афганистане или в Чечне. Здесь игра без правил, внезапно возродившаяся из первобытной бездны стихия беспредела, включая работорговлю. Второй мир, так сказать, традиционный, живет в эпоху национальных интересов и амбициозных правительств. В нем диктат государства непререкаем и главная гарантия безопасности по-прежнему военная сила. Это старый мир геополитики, мир Макиавелли и Киссинджера, столь любезный сердцу российских "патриотов". В нем живет большинство современных государств. И только старушка Европа, которую славянофилы еще полтора столетия назад объявили "гниющей" и даже "пахнущей трупом", оказалась вдруг способна шагнуть в третий, постмодерный, так сказать, мир, где границы прозрачны, где авторитет сообщества выше национальных интересов и правилом стало как раз вмешательство во внутренние дела друг друга. Взаимное доверие сменило здесь силу как гарантию безопасности. Победы здесь достигаются силой убеждения, а не могущества, и граница между внутренними делами и внешней политикой стерта. Это - открытый мир, слабый еще покуда росток будущего. Отношения между этими тремя мирами напряженные. Открытый мир Европы может пока существовать лишь под защитой вполне традиционного колосса - Америки. Как можно погасить пылающие очаги хаотического первого мира - неясно. В каком из этих трех миров окажется в конечном счете застрявшая в переходной эпохе Россия - тоже непонятно. Только ее присоединение к третьему - европейскому - миру могло бы сделать его устойчивым, укоренить его. Как заметил британский ученый Роберт Купер, "ключевой вопрос европейской безопасности в том, как повернется дело в России".
Т. КЯННУ. |