Кипр на пути в ЕС

Да, в основе кипрского конфликта лежат греческо-турецкие противоречия, имеющие глубокие исторические корни, но и этот конфликт, как и многие другие, случившиеся в эпоху биполярности, носит на себе отпечаток военно-политического соперничества США и НАТО - с одной стороны, и СССР и ОВД - с другой. Геостратегическое значение Кипра в Восточном Средиземноморье во многом предопределило его судьбу. Соперничество Греции и Турции, выходившее за рамки кипрской проблемы, разворачивалось на фоне сложной международно-политической игры, в которую были вовлечены интересы США, НАТО, Советского Союза, ближневосточных государств. Таким образом, важность Турции и Греции, игравших главную роль в кипрском конфликте, для НАТО и США определялась их стратегической ценностью в региональном соперничестве Востока и Запада, а также лояльностью и политической благонадежностью, то есть отсутствием внутренней "левой угрозы". В этом смысле курс президента независимого Кипра архиепископа Макариоса, вставшего на путь неприсоединения к военным блокам, и рост влияния левых сил на Кипре - просоветской партии АКЕЛ не могли не внушать беспокойства руководству НАТО. Кроме того, и в интересах США, и в интересах НАТО было ограничить греческо-турецкие противоречия, ослаблявшие юго-восточный фланг альянса, территорией Кипра.

Несомненно, что лозунг эносиса (объединения) Кипра и Греции, являвшийся и результатом, и источником межобщинных столкновений, усиливал противостояние между двумя сторонами. Вместе с тем, и тема эносиса, и тема межобщинного размежевания фигурировали в планах союзников Греции и Турции еще до драматических событий 1974 года. Так, план бывшего государственного секретаря США Ачесона, представленный на конференции в Женеве в июле 1964 г., предусматривал эносис Кипра с Грецией, передачу Грецией Турции острова Кастелоризон и создание турецкой военной базы на Кипре. Лиссабонская сессия НАТО в июне 1971 г. одобрила греческо-турецкое соглашение, по которому, в частности, предполагалось разделить Кипр этнически путем перемещения киприотов-турок в северные районы страны.

В греческо-турецкое соперничество были вплетены и весьма сложные отношения между Афинами и Никосией. Мятеж против президента Макариоса в июле 1974 г., подготовленный в Афинах военной хунтой (о котором, кстати, был прекрасно осведомлен Вашингтон), до сих пор одна из самых черных страниц в истории отношений между двумя государствами. 20 июля 1974 г., спустя пять дней после переворота, Турция произвела первую высадку своего экспедиционного корпуса, вошедшую в историю как операция "Аттила-I". В результате второй военной операции Турции "Аттила-II" было оккупировано около 40% территории Кипра, киприоты-греки потеряли 6 тыс. человек убитыми, 3 тыс. пропали без вести, 180 тыс. оказались беженцами. В феврале 1975 г. на оккупированной территории было провозглашено "Федеративное турецкое государство Кипра", а в ноябре 1983 г. - Турецкая Республика Северного Кипра (ТРСК). Межобщинные переговоры, тянущиеся с 1975 г., не смогли кардинально решить кипрскую проблему. Международное сотрудничество в урегулировании конфликта долгое время было парализовано соперничеством Востока и Запада.

Любое решение кипрской проблемы рассматривалось с двух точек зрения. И если формат НАТО был неприемлем для руководства Кипра, то предложение киприотов-греков о проведении международной конференции по проблеме Кипра отвергалось Западом из-за опасения, что это "еще больше замутило бы воду, добавив проблеме ненужный аспект публичности и предоставив СССР возможность для вмешательста". СССР, в свою очередь, проводя политику противодействия Западу в регионе, не упускал шанса использовать в этих целях греческо-турецкие противоречия и просчеты США и НАТО.

Конец холодной войны сделал возможным международное сотрудничество по кипрской проблеме. Конец биполярности вылился, с одной стороны, в дезинтеграцию коммунистического пространства, с другой стороны - в интеграцию Европы, воплощенную в объединении Германии. В русле именно этой последней тенденции решение кипрской проблемы, которое гарантировало бы единство Кипра вместе с децентрализацией власти в рамках федеральной конституции, представляется вполне реальным.

Существует и другой фактор, благоприятствующий решению проблемы Кипра, - будущее членство Кипра в Европейском союзе. Борис Петровский ставит вопрос: почему ЕС готов принять в свои ряды Кипр, "далеко не самое могущественное в экономическом отношении государство", но проявляет нежелание принять Турцию? Далее автор сам же и отвечает на него: "Решение Евросоюза начать переговоры с греческим правительством Кипра о вступлении последнего в ЕС было продиктовано стремлением Брюсселя избежать вето Греции, когда ЕС договаривался с Анкарой о таможенном союзе". Помимо некорректного и неправильного по сути выражения "греческое правительство Кипра" как будто существует еще и "турецкое правительство Кипра"), неверным представляется и главный аргумент Петровского. Разумеется, тактические маневры могут иметь место, но вряд ли они станут играть определяющую роль при решении таких важных вопросов, как расширение процесса европейской интеграции. Процесс расширения ЕС, в отличие от расширения НАТО, не столь зависит от соображений политической целесообразности. Чтобы быть членом ЕС, нужно соответствовать определенным стандартам и параметрам, установленным Союзом. Оценивая готовность стран-кандидатов, Европейская комиссия руководствовалась критериями, принятыми в 1993 г. на Копенгагенском саммите ЕС:

- наличие стабильных общественных институтов, гарантирующих сохранение демократии, верховенство закона, соблюдение прав человека и уважение прав национальных меньшинств;

- наличие жизнеспособной рыночной экономики и способность противостоять давлению конкуренции и рыночных сил внутри Союза;

- готовность присоединиться к программе создания ЭВС - Экономического и валютного союза, а также к другим инициативам и обязательствам ЕС.

По итогам Амстердамского саммита ЕС 1997 г., Кипр, наряду с Польшей, Венгрией и Чехией, находится в числе безусловных лидеров в списке стран-кандидатов. Ни размеры, ни потенциал Турции не могут заменить вполне конкретных требований, предъявляемых ЕС к своим будущим членам. Кстати, Турция, поддерживающая ТРСК не только в военном, но и в экономическом отношении, не смогла обеспечить турецкой общине того уровня жизни, который существует в Республике Кипр. И не случайно кипрский фунт так же охотно принимается в турецкой части острова, как американский доллар и немецкая марка. Иными словами, решение проблемы разделенного Кипра в свете его будущего членства в ЕС отвечало бы интересам обеих общин. Нельзя согласиться и с позицией Петровского по проблеме, возникшей в связи с продажей Кипру российских С-300, кстати, не ракетных, а зенитно-ракетных комплексов, то есть системы ПВО. Отвечая на вопрос, почему киприоты-греки приобрели С-300, Борис Петровский считает, что это объясняется стремлением греческой общины полностью главенствовать над киприотами-турками, "дабы интегрировать их в структуру "единого Кипра", и уточняет, что "в поле досягаемости С-300 окажется не только северный Кипр, но и Турция". Трудно представить, как можно интегрировать турецкую общину при помощи С-300, но еще труднее представить ситуацию, при которой зенитно-ракетный комплекс может быть использован для удара по Турции. По оценкам специалистов (в частности, из Лондонского института стратегических исследований), комплекс С-300 является оборонительной системой. Интерес же правительства Кипра к С-300 продиктован прежде всего соображениями безопасности, а именно способностью противостоять гипотетическому удару Турции с воздуха.

Что же касается последнего вопроса Бориса Петровского - почему Россия пошла на эту сделку, то ответить можно очень просто: а почему нет? Если продажей оружия занимаются наиболее цивилизованные члены международного сообщества, то и России не возбраняется продавать вооружения, тем более оборонительные, тем более не какому-то сомнительному режиму, а Республике Кипр, соответствующей высоким критериям Европейского союза.

Надежда АРБАТОВА.
("Независимая газета").