Застрявшие в дуплах

Согласно одной из скандинавских версий, первый человек обнаружился в глыбе вечного льда после того, как ее облизала горячим языком корова Аудунгла. Согласно меланезийской легенде, верховный бог Мулунгу вырыл на поверхности земли две ямы и извлек оттуда двух существ - мужчину и женщину. Новейшие исследователи сходятся на том, что большинство граждан произошло от обезьян (исключая разве что М.С.Паниковского, произошедшего непосредственно от коровы Аудунглы). Но остается вопрос, как именно.

В антропологии есть проблема "недостающего звена": найден ряд последних обезьян и ряд первых людей, но не обнаружено нигде останков собственно переходного существа, в организме которого и произошла решающая трансформация. В поисках "недостающего звена" археологи облазали всю Африку, Яву и Суматру, искали даже на Арбате, но проклятое звено наотрез отказалось идти в их шустрые руки.

В последнее время была довольно авторитетна и широко распространена концепция Теренса Маккены, согласно которой обезьяна стала человеком, нажравшись псилоцибнов-грибов. Сознание расширилось, в него запихнулся механизм рефлексии, и обезьяна стала себя мыслить иначе, вот и стала человеком. Теория очень красивая, но эстетически она явно устарела: надо бы теперь посюжетнее, попопсовее.

Лидер партии животных, человек-собака Кулик пропагандирует ныне так называемую "теорию больных обезьян". Жили разные обезьяны, одно стадо было больным и слабым, другие, более брутальные стада, этих обезьян третировали. Больные обезьяны, бедолаги, ушли жить в воду, встали в воде неподалеку от берега и продолжили жить уже там. Там-то их и настигла великая метаморфоза аж и шести пунктов:

а) течение лишило их шерсти;

б) отдаленность растительной пищи (редко ветер заносил в воду вкусный зеленый листочек, а на берегу все время сидели здоровые сильные обезьяны и не давали больным обезьянам проходу к фруктам, овощам и тем же псилоцибнам-грибам) приучала к пище животной - сначала к рыбке, к птичке, к лягушке. Постепенно научились выманивать с берега и водоплавающих млекопитающих;

в) потребность делать из проплывающих мимо бревен и палок какие-то инструменты (ту же рыбу ловить, уток бить, в оставшихся на берегу здоровых обезьян из трубочки плеваться) - развила руки;

г) сама стоячка, а вовсе не нужда тянуться к высоким веткам за яблоками и бананами, как полагал социалист Энгельс, породила прямохождение;

д) затрудненность жестикуляции, из арсенала которой удалились задние лапы, и вообще затрудненность общения (по каждому коммуникативному случаю не побредешь через волну к соседской обезьяне, чтобы выразить свое отношение к ней щипком, зуботычиной или поглаживанием) - речь;

е) кроме того, в том месте, где обезьяны вошли в воду, скрывались под водным дном залежи каких-то радиоактивных веществ, которые излучали излучение и, соответственно, влияли на мозг.

Из больных обезьян люди и произошли. Было это в Африке.

Теория больных обезьян нравится мне своей комплексностью (вместо изящной маккеновской идеи - обстоятельность инструкции к набору "Юный слесарь") и красочностью (вместо интеллектуального конструкта - диснеевский мультик). Но для того, чтобы признать эту концепцию - хотя бы на некоторое время - истиной в последней инстанции, необходимо, чтобы она подтверждалась известными данными науки и культуры или, как минимум, другими концепциями. Многочисленные россказни о мутации (о превращении обезьяны в человека посредством облучения Х-лучами) по-своему оптимистичны, но явно недостаточны.

Помог мне Костя Богомолов, сотрудник екатеринбургского журнала "Урал", рассказавший следующую поучительную историю. В одном лесу жили умные люди и глупые обезьяны. Лес был в Африке. Там было плохо с водой, вода в источниках быстро кончалась, а найти новый источник люди не умели. Зато обезьяны всегда знали, где взять воду, но скрывали это знание от людей. Там люди что делали: брали в руку камушки, шли по лесу и гремели камушками. Обезьян как существ глупых гром камушек привлекал. Человек увидит, что обезьяна следит, подходит к дуплу, складывает туда камушки и отходит. Обезьяна вмиг оказывается близ дупла и запускает туда лапу. А размер дупла таков, что сжатый кулак вытащить нельзя. Глупая обезьяна не догадывается отпустить камушки и так и держит руку в дупле, не может вытащить. Так проходят два дня. Когда обезьяна уже совсем ошалевает от жажды, люди подходят к ней, бьют по лапе линейкой, обезьяна разжимает пальцы, высвобождается из дупла и несется к источнику, уже не думая, что надо маскировать его местонахождение от людей.

Представляется очевидным, что мы имеем дело с типичным искажением источника - уже не водного, а текстуального. Думаю, что в костиной истории в действительности действуют не люди и обезьяны, а два типа обезьян, а повествует эта телега не о поисках источника, а о поисках реки. Обезьяны, застрявшие в дуплах, это те самые обезьяны, которые потом ушли в воду и стали кушать рыбу и плеваться из трубочек по берегу. Теория больных обезьян, будучи сконтаминированной с теорией малых дупел, логично порождает теорию больных и глупых обезьян, от которых мы и произошли.

Вячеслав КУРИЦЫН.
("ОМ").