"Это все не более чем судьба",

- говорит о своем пути актер Михаил Филиппов. И добавляет: "Но и не менее".

Мы продолжаем свой бесценный, на наш взгляд, сериал - встречи с талантливыми людьми. И пусть их именами не пестрит скандальная хроника, пусть газеты и журналы сегодня наводнены совсем другими фамилиями и другими историями, те, кто делают завтрашнюю историю русского театра и русского искусства, нам от этого только дороже.

Наш гость - актер Михаил ФИЛИППОВ. Таллиннская публика познакомилась с ним во время гастролей Московского театра имени Маяковского, хорошо запомнила по телесериалу "Петербургские тайны" и бесповоротно полюбила в спектакле "Арт", в котором три яркие индивидуальности - Михаил Филиппов, Игорь Костолевский и Михаил Янушкевич - составили редкостно гармоничный ансамбль.

- Ваши эстонские коллеги, посмотрев спектакль "Арт", сказали, что "Филиппов - типично русский актер", замечу, с оттенком восхищения. Как вы думаете, какой смысл заложен в этой оценке?

- Мне трудно сказать. Вообще я не ощущаю себя типичным явлением, хотя, конечно, польщен мнением моих коллег. И пусть это не прозвучит дежурной ответной любезностью, они, в свою очередь, вызвали у меня восторг в спектакле, который в эстонском театре идет под названием "Kunst", что дословно переводится как "Искусство".

- Вы, конечно, почувствовали, насколько это разные спектакли - ваш и эстонский?

- Да, конечно, это совершенно разные спектакли. Но, тем не менее, я лишний раз подумал, как всем нам повезло с пьесой, с драматургической основой, давшей возможность проявиться такому диапазону толкований. И без лукавства скажу: мне эстонский спектакль понравился - своей стильностью, своей образностью.

- И все же ваш ближе?

- Несомненно. Но этот костюм как бы шился на нас, он нам более впору, мы его уже пообносили, пообтерли.

- И все же я не случайно спросила насчет "типично русского актера": вы себя очень хорошо ощущаете во французской стихии. И не впервые, насколько помню.

- Но и я не случайно сказал о пьесе. Может, не все ос мной согласятся, но там отсутствуют типичные национальные признаки, во всяком случае лично для меня, а все крутится вокруг общечеловеческих проблем. Видимо, поэтому в разных странах и городах люди очень по-доброму воспринимают спектакль: наверное, каждый зритель находит в нем что-то свое, иногда диаметрально противоположное тому, что видит сидящий слева или справа.

- Полагаю, это не прозвучит обидно, если я скажу, что вы актер не самого юного возраста?

- Господь с вами!

- Меж тем имя ваше стало известно достаточно недавно - и вдруг так широко, так громко. Чем объяснить такую долгую предысторию популярности и такой внезапный ее всплеск?

- Знаете, я достаточно осторожно отношусь к этому всплеску и достаточно спокойно и иронично его оцениваю. Это все не более, но и не менее чем извилистый жизненный путь, который ожидает любого, наверное, человека. Это все не более чем судьба. И моя судьба сложилась так, что я действительно большую часть своей творческой жизни прожил незаметно: до какого-то времени не снимался, а в театре играл, в основном, роли второго и третьего планов. Длилось это довольно долго, пожалуй, до тех самых пор, пока Андрей Александрович Гончаров не предложил мне роль Наполеона. Пожалуй, с этой роли все и началось. Хотя, что значит все? Для какого-то актера это мало, а я по крайней мере последние пять лет для себя лично славно, наверное, существую. Хоть играю что-то.

- Гончаров шел от портретного сходства? Вы очень похожи на Наполеона. В Мальмезоне, дворце Наполеона и Жозефины, стоит его бюст - точная ваша копия.

- Я всегда над этим посмеиваюсь. Мне кажется, похож я, скорее, не на Наполеона, а на традиционный российский миф, который после Отечественной войны 1812 года, передаваясь из уст в уста, благополучно пошел гулять по страницам русской литературы. Помните, на страницах "Мертвых душ" ткется легенда о Чичикове как о бежавшем Наполеоне? И в описании героя "Пиковой дамы" обыгрывается демонический профиль Наполеона. Откровенно говоря, я не знаю, из чего исходил Андрей Александрович, но мне до сих пор интересно играть этот спектакль, хотя у меня появились и другие, смею надеяться, неплохие работы.

- В свое время, когда на наших телевизионных экранах появилась одна из первых мексиканских "мыльных опер" под названием "Богатые тоже плачут", ваш коллега по театру Маяковского Александр Лазарев очень горевал о том, что ничего подобного нет в отечественной продукции. А так как идея, конечно же, носилась в воздухе, "Петербургские тайны" просто обязаны были появиться на свет. И скажу откровенно: мне очень нравится этот киносериал. А вам?

- Воспользуюсь подсказкой, которую вы мне сами подбросили. Мне кажется, что спектакль о Наполеоне, который мы играем, до сих пор так по-доброму воспринимают зрители отчасти потому, что это великое мексиканское кино открыло нам тайну зрительского интереса. Нам объяснили, что богатые тоже плачут. И людям это интересно. А что касается сериала "Петербургские тайны", то я бы не стал называть его "мыльной оперой", тем более что нет четкого представления - что это такое.

- Заметьте, я тоже не воспользовалась этим термином.

- Я бы назвал его кинороманом. И это действительно кинороман, в основу которого положено блистательное литературное произведение, одно из тех, что составляют славу и гордость русской литературы, поскольку автор его - носитель своего негромкого, но замечательного и достойного литературного имени - Всеволод Крестовский, популярнейший литератор XIX века. В сценарии, конечно, роман сильно перелопатили, но тем не менее основа такая добротная и такие замечательные актеры заняты в этом сериале, а потом, это свое, родное, поэтому вдвойне интересно. К сожалению, все серии мне увидеть не удалось, но те, что успел, смотрел с удовольствием.

- Я очень сочувствую вашему Морденко. Вы тоже?

- О, да, конечно!

- И все-таки интересно, кем он для вас был - Монте-Кристо российского разлива, не успевшим вкусить сладость своей победы, или просто глубоко страдающим человеком?

- Можно и так отнестись, можно иначе. Одно несомненно: интересно играть людей, живущих открытыми, явными или же глубоко спрятанными, подспудными, но - сильными страстями! И был своего рода антикварный интерес (может, филологически это и громко сказано) произносить слова, которыми изъясняются эти литературные персонажи, слова, которые мы давно уже отринули и выбросили из нашего быта. Это доставляло прямо-таки артикуляционное наслаждение. И точно также представляло антикварный интерес играть эти страсти, которые мы тоже отринули и тоже выбросили из нашей жизни.

- В этом смысле у вас самый интересный персонаж "Петербургских тайн": полжизни посвятить одной лишь идее, идее мщения - на это не каждый пойдет.

- Да, конечно... (смеется) это богатая идея.

- А как вы думаете, ваш профессиональный пик уже достигнут или еще нет?

- О, не знаю! Я весьма спокойно и весьма скромно оцениваю свой сегодняшний период, поскольку долгое время, повторяю, жил вне поля зрения широкой театральной общественности...

- И в тени чужой славы...

- Вот этого, пожалуй, не скажу. Я не знаю, что такое жить в тени чужой славы. Просто шел как-то своей, не слишком проторенной тропинкой. И, знаете, не был готов... Да и не могу сказать, что на меня что-то обрушилось. Я достаточно зрелый и не слишком молодой человек - и не обманываюсь. То, что сейчас есть какой-то зрительский интерес к тем спектаклям, в которых я занят, и к этому сериалу "Петербургские тайны" - слава Богу. Завтра он пройдет, не пройдет - и к этому буду готов. Не знаю, пик это или нет. Если это было пиком, буду вспоминать о нем, наверное, с удовольствием. Конечно, если Господь подарит еще сколько-нибудь лет жизни, чтобы вспоминать.

На снимках: Михаил Филиппов и Лембит Ульфсак.

Элла АГРАНОВСКАЯ

Фото Николая ШАРУБИНА.