Из мигрантов в эстонцы

с (гос)языком наперевес

Суверенная Эстония смогла добиться успехов прежде всего благодаря свом смелым шагам и нетрадиционным решениям. Настало время сделать такой шаг и в области политики по отношению к некоренному населению. Эстония стремится к созданию по-европейски интегрированного общества. Путь к такому обществу предполагает постановку четких внутриполитических целей и активные действия, направленные на их реализацию.

Этими словами закончила в среду свое выступление в парламенте министр по делам национальностей Андра Вейдеманн, и депутаты приступили к обсуждению "Основных положений государственной интеграционной политики Эстонии по интеграции неэстонского населения в эстонское общество".

Строго по букве регламента обсуждению подлежали не сами "Основные положения", а проект решения парламента, содержащий одну-единственную фразу: "Одобрить представленные Правительством Эстонской Республики "Основные положения государственной интеграционной политики Эстонии по интеграции неэстонцев в эстонское общество" (прилагаются).

Полное название правительственного документа намеренно дается здесь в неудобоваримом дословном переводе и дважды. Чтобы запомнилось - во-первых, и было понятно, почему некоторые депутаты, не возражая против его сути и интеграции как таковой, поинтересовались, нельзя ли термин "интеграция" и иже с нею заменить на что-нибудь более эстонское.

Трудно представить, насколько это важно и реально (в русском выжили все-таки "галоши", а не "мокроступы"), но с возможной лексико-стилистической правкой документа госпожа министр согласилась, если он в целом удовлетворит парламентариев. От них, кстати, сказала она, зависит, сколь часто в "Основных положениях" будет фигурировать сослагательное наклонение. На злоупотребление последним указал депутат Лаури Вахтре. Но тут ничего не поделаешь. Правительство предполагает, а парламент располагает, так как речь идет все-таки о государственной (!) интеграционной политике.

Из любопытных вопросов следует, пожалуй, отметить вопрос академика Энделя Липпмаа. Его заинтересовало, не последуют ли нынешние представители некоренного населения Эстонии примеру прибалтийских немцев? Те, дескать, прожили здесь семь веков, когда Эстония стала независимой, получили гражданство, а потом взяли и уехали по зову родины предков осваивать присоединенные к третьему рейху земли в Померании. Отвечая академику, министр Вейдеманн была вынуждена прибегнуть к своим знаниям как историка. Семивековое пребывание на эстонской земле немцев, как ни крути, интеграцией в контекст местной коренной нации не назовешь. Это была совершенно изолированная от эстонцев каста господ. Да и эстонцы, сказала Андра Вейдеманн, называли себя не эстонцами, а maarahvas, что в буквальном переводе означает "сельский народ". Мало-мальски знакомый с историей Эстонии знает, что этот maarahvas в подавляющем большинстве проживал в сельской местности. В города же его допускали в качестве прислуги в господских домах, да на рынок в светлое время суток. И продолжалось это чуть ли не до середины прошлого века. Такая вот была интеграция.

Кроме того, академика Липпмаа беспокоит терминологическая некорректность всего связанного с проблематикой некоренного населения Эстонии. Он считает, что согласно еще горбачевскому указу, на территории Эстонии живут граждане этой республики и граждане Советского Союза. А поскольку нынешняя Россия признала себя правопреемницей распавшегося СССР, то всех бывших граждан Союза, следует считать гражданами России.

Заманчивый с национал-центристской точки зрения подход. Но на момент принятия данного указа и пребывания Горбачева у власти еще существовал СССР и сегодняшняя Эстонская Республика еще не была восстановлена. Следовательно, в указе шла речь о гражданстве тогдашней, советской республики. Это не совсем одно и то же, тем более что официальная власть ту республику не признает. Потом, общегосударственное и местное республиканское гражданство признавалось за всеми жителями Эстонии, а не только подданными дооккупационной республики и их прямыми потомками. Если строго следовать этому, то по принципу правопреемственности гражданами Российской Федерации следует считать всех-всех, включая и академика Липпмаа. Кстати, все зарубежные вояжи в то время и раньше наши очаровательные политики, включая и некоторых размахровых нацрадикалов, предпринимали, имея в кармане ненавистный красный паспорт. Впрочем, у некоторых были документы и покруче - синие служебные или зеленые дипломатические паспорта бывшего СССР.

Академик Липпмаа считает, что интеграция чревата рядом нежелательных последствий. Если подходить к ней бездумно. В качестве примера он привел Эльзас, после каждой крупной войны в Европе переходивший то от Германии к Франции, то наоборот. И каждый раз предпринимались попытки интегрировать. Немцев - во французский контекст или французов - в немецкий. Ничего, кроме напряженности и конфликтов, это не вызывало. Куда заманчивее, по мнению академика, швейцарская модель, когда на протяжении нескольких веков в этой альпийской республике мирно уживаются и немцы, и французы, и итальянцы. Потому что каждый остается самим собой. В общем, академик - за швейцарскую модель интеграции. В противном случае, считает он, может возникнуть ситуация, от которой рукой подать до того, что сейчас происходит на территории бывшей Югославии.

Депутату Липпмаа по-своему вторит депутат Энн Тарто. Его беспокоит, не навязывает ли эстонская часть общества, включая официальные власти, интеграцию насильно. По его словам, интеграция должна быть делом исключительно добровольным. А посему в правительственный документ надлежит включить положение, говорящее о возможности эмиграции для тех, кто интегрироваться не желает. Что и говорить, прелестное дополнение к словам министра Вейдеманн о том, что у Эстонии в политике по отношению к некоренному населению альтернативы нет. Только интеграция!

Этим отсутствием альтернативы проникся даже депутат Март Нутт, выступивший с содокладом от имени конституционной комиссии, рассматривавшей "Основные положения" до вынесения на обсуждение парламента. Но, как видите, знамя национал-радикализма, выпавшее из его рук, есть кому подхватить. Кроме уже названных было еще выступление Лаури Вахтре, заявившего, что он не против того, что в Эстонии есть русские. Ему это даже нравится. Но не нравится, что их тут так много. Мы, мол, у критической черты. Короче, неплохо бы... В общем, эмиграция, насколько можно судить по его настрою, не помешала бы.

Но исходить надо из того, что налицо сегодня. Некоренное население Эстонии составляет чуть около 35 процентов. Скорее всего, это соотношение сохранится на ближайшие десятилетия, так как кто планировал и мог уехать, те уже уехали. А эти тридцать пять процентов остались и хотят здесь жить и работать. Быть частью эстонского общества.

На им-то и адресована программа интеграции, которой Эстония хвастает за границей направо-налево, но к выполнению которой на самом высоком уровне боится приступить. Так как нормальная интеграция должна открыть представителям некоренной нации равный доступ во все сферы общества, включая государственные институты.

Наверное, из-за этой, возможно, порой неосознанной боязни интеграция во всей полноте значения слова подменяется приобщением к языку титульной нации, ее истории, культуре. Дескать, заговорите по-нашему, проникнетесь нашей культурой - получите гражданство и все вытекающие из этого права.

На эту подмену пытались обратить внимание своих коллег-законодателей русские депутаты, безусловно поддерживающие идею интеграции, но никак не согласные с тем, что мерилом интегрированности отдельного человека или группы людей может быть владение языком, знание нравов и обычаев народа, рядом с которым живешь. Будь это так, проблема не стоила бы выеденного яйца. Все гораздо сложнее.

Депутат Николай Маспанов признался с парламентской трибуны, что на овладение эстонским у него ушло около двадцати лет. Кому-то, сказал он, может хватить одного года. Иными словами, приобщение к языку можно достаточно четко ограничить временными рамками.

С истинной интеграцией сложнее. И времени надо больше, да и границы очертить сложнее. Наверняка потребуются десятилетия. Может, столько же, сколько эстонцев приучали к русскому. Или даже больше. Наверное, память о тех годах, желание взять - кому он нужен? - реванш и заставляет сегодняшних законодателей кстати и некстати сводить к языку и понятие интеграции и даже лояльности эстонскому государству. Хоть бы в словарь какой заглянули, что ли.

Что же касается навязывания в недавнем прошлом эстонцам русского языка, то, может, стоило бы взять оттуда на вооружение хотя бы систему и опыт его преподавания в школе. Никого не заставляли учиться в школе на неродном языке, как это предусматривается планами нынешних отцов нации. Можно было, не переходя на чужой русский, получить и аттестат зрелости, и вузовский диплом. А теперь?

Нет, до тех пор, пока при разговорах об интеграции и лояльности будет педалироваться языковой вопрос, все это будет попахивать плохо замаскированной тягой к ассимиляции. Да еще за счет самих асиммилируемых, так как у нас до сих пор нет доказательств того, что государство намерено взять на себя обучение некоренного населения эстонскому языку. Нет средств. Что же касается поступающей из-за рубежа помощи, то, видимо, врожденная интеллигентность не позволяет задать, кому следует, простенький вопрос: "А где эти деньги?!"

Обсуждение интеграционной политики завершилось решением продолжить работу над правительственным проектом после 14 мая, когда поступят и будут обобщены все поправки дополнения. Естественно, поправки не к состоящему из одной фразы (см. выше) проекта одобряющего решения, а к самим "Основным положениям". Только кого тогда считать автором? Правительство или парламент? Вопрос! В целом же, по признанию госпожи Вейдеманн, парламент вел себя вопреки всем ожиданиям миролюбиво.

А.ЭРЕК.