Стерильные

Недавно в промежутке между двумя мыльными операми с интересом посмотрел на канале ЭТВ передачу "Ваше мнение", в которой обсуждалась русскоязычная журналистика. В студии прямого эфира собрались, по словам ведущего, те, "кто делает русскоязычную журналистику, и те, кто ее потребляет".

О проколах

Весьма примечательно, что разговор в студии начался с обсуждения "некоего инцидента, совершившегося на прошлой неделе, когда впервые журналисту пришлось отстаивать свое право работать у конкретного работодателя". В действительности Димитрий Кленский, недавно уволенный из еженедельника "День за днем", уже однажды судился с Эстонским радио по аналогичному поводу. Так что это уже второй по счету процесс против работодателя, выигранный журналистом.

Казалось бы, пустяк, небрежность, но именно с этого милого профессионального ляпа ведущего и началась общая беседа в студии.

О независимых журналистах

Довольно быстро и, надо заметить, единодушно гости в студии высказались в том смысле, что абсолютно независимых журналистов не бывает, но возможно и нужно сохранять некое подобие творческой независимости в рамках трудового договора.

Когда речь заходит о так называемой творческой свободе журналиста, то мне невольно приходит на память знаменитый в русской литературе "спор о свободе творчества в ВЧК".

Разговор о свободе творчества положил начало дискуссии о роли и месте журналиста в обществе, о "профессионалах индустриальной журналистики" и "любителях, вышивающих крестиком".

О любителях, вышивающих крестиком

По образному выражению Руты Пельс, представлявшей в передаче Эстонское телеграфное агентство, журналисты-любители, вышивающие крестиком носовые платочки, не способны отличить новость от комментария. Таким образом озвучила уже знакомую читателям рубрики проблему отношений между "профессионалами" и "любителями".

Руту Пельс поддержал хорошо известный слушателям Радио 4 Ильдар Низаметдинов, мягко пожуривший коллег из "не электронных" средств массовой информации:

- В местных средствах массовой информации должно быть много информации. Сейчас там ее часто не хватает: вместо информации мы видим мнения. Многие авторы не могут двух слов в простоте сказать. Они самовыражаются. При этом "творцы" не умеют написать элементарную новость.

Позиция Ильдара Низаметдинова хорошо понятна. О нем вполне можно сказать, употребив английские выражение, self-maid man - человек, сделавший сам себя, всем обязанный только себе. К этой весьма лестной характеристике можно только добавить, что как все небожители, обретающиеся на холме Тоомпеа, Ильдар Низаметдинов судит о проблемах Нижнего города несколько свысока. Известно, что общественная значимость прессы характеризуется отнюдь не обилием информации, а той конкретной пользой, которую эта информация приносит конкретному обывателю.

Парадокс заключается в том, что люди, которые, казалось бы, стоят на высшей ступени иерархической лестницы, в действительности стоят на ее низшей ступени. Они собирают информацию, не имея возможности эту информацию осмыслить. Производство новостей ради самого процесса производства есть занятие бессмысленное и глупое.

То, что Низаметдинов принимает за "самовыражение", в действительности есть нормальный процесс осмысления информации и одновременно процесс извлечения из нее практической пользы. Помните притчу о строителе, которому приносят множество камней, но он отбирает только те, которые пойдут в кладку, а остальное отбрасывает.

О практической пользе

О практической пользе, которую должна приносить журналистика, очень точно сказал преподаватель Марк Левин, охарактеризовав ее главную задачу как защиту общества от государства.

С этим трудно не согласиться. Однако защита обывателя - это искусство компромиссов не только с работодателем, но и с самим государством. Невозможно защищать обывателя от государства, если не сотрудничать с этим самым государством. В этой связи очень остро стоит вопрос о пределе лояльности по отношению к государству.

Примером абсолютно лояльной прессы по отношению к государству в нашем недавнем прошлом были газеты, в чьих заголовках можно было найти слово "правда": "Ленинская правда", "Комсомольская правда", "Пионерская правда" и т.д. Так называемые "толстые" журналы даже в самые жуткие годы сталинских репрессий в большей или меньшей степени представляли собой оппозицию режиму.

Сегодня ситуация несколько изменилась. В условиях многопартийного общества больше нет газет абсолютно лояльных по отношению к эстонскому государству, так же, как нет газет абсолютно оппозиционных. В этом отношении еженедельник "Русский телеграф", кокетничающий с читателями особым интересом к себе со стороны Полиции безопасности, ничем не отличается от других изданий.

Общественно-правовые средства массовой информации, а таковых у нас насчитывается три - Эстонское радио, Эстонское телевидение и Эстонское телеграфное агентство - по образному выражению Димитрия Кленского, стерильны. Предел лояльности по отношению к государству определен для них самим государством. Поэтому в телевизионных передачах Павла Иванова никогда не будет "скандалов", в политических обзорах Ильдара Низаметдинова - "самовыражения", а в новостях, производимых Рутой Пельс индустриальным способом, - "крамолы".

О человекоцентричности

Отвечая на вопрос Ильдара Низаметдинова о том, какие именно традиции русской журналистики должна сохранить наша пресса, Владимир Илляшевич отметил:

- В 1935 году советский посол Федор Раскольников спросил у поэта - Игоря Северянина: "Как вам жилось с 20-го года в эмиграции, как вы себя ощущали?" Он ответил: "А я не эмигрант, я - дачник с 1918 года". Русскоговорящее население - это не эмиграция. Это - крупная община, которая самодостаточна. Она способна с а м о п р о и з в о д и т ь с я, в том числе и в культуре. Если говорить о традициях русской журналистики, то надо отметить такое ее качество, которое, кстати, характерно и для русской философии, это - человекоцентричность. Это ее высокая с о ц и а л ь н о с т ь и полемичность тоже. Т а б л о и д н о с т ь для русской журналистики как раз не характерна.

Следует заметить, что главный редактор "Русского телеграфа" отстаивал право "любителей", т.е. людей, не имеющих специального журналистского образования, заниматься профессиональной журналистикой. Однако вот что любопытно. Федор Раскольников приезжал к Игорю-Северянину в Тойла летом 1930 года, а не 1935-го. Раскольников не был послом, но полномочным представителем. Собственно говоря, это был вопрос не полпреда, а сопровождавшего его в поездке эстонского общественного деятеля, да и звучал вопрос совершенно иначе: Я, собственно, не по своей инициативе. В автомобиле мой приятель полпред Раскольников с женой (...) Они хотят с вами познакомиться. Но вы - эмигрант или беженец, я не знаю. Поэтому разрешите узнать, как вы смотрите на это знакомство? Удобно ли оно для вас?"

Этот исторический анекдот, причем с теми же "подробностями" Илляшевич уже рассказывал на презентации Общества русских литераторов Эстонии, хотя с оригинальным текстом можно ознакомиться в пятом томе собрания сочинений поэта, изданных в 1996 году в Санкт-Петербурге. Страница 152, если изволите.

Обидно, что такой правильный посыл был тут же опровергнут сомнительным историческим анекдотом. Такое часто случается, когда 300-летие российского флота путают с 300-летием русской журналистики. Уж если накидывать годков российскому варианту "второй древнейшей", то нужно апеллировать к князю Курбскому или протопопу Аввакуму.

Вместо заключения

Некий преподаватель ТГУ, вразумляющий по субботам Павла Иванова, видит все беды русской журналистики в отсутствии саморекламы, в отсутствии четкого представления об аудитории и незаконченности процесса формирования собственности на русскоязычные средства массовой информации.

Процесс передела собственности можно охарактеризовать как бесконечный. Потребители продукции русскоязычных средств массовой информации определены четко.

Саморекламой активно занимается сам Павел Иванов, искусно подменяя зрительские симпатии рейтингом.

Михаил ПЕТРОВ.