Чувство защищенности, или Невыгодный остаток наших усилий

- Истоки могут быть разными, но есть момент общий. Он обусловлен прошлым этапом жизни общества с ее регламентированностью и директивным управлением сверху донизу. Этап ушел в прошлое. Появилось новое руководство. Характер ответственности у каждого человека изменился, и ощущение незащищенности у, скажем так, среднестатистического человека вдруг обострилось. Как бы это ни показалось неожиданным, я хотел бы сказать здесь о роли и виновности тут поведением средств массовой информации. Этим моментом часто пренебрегают, но он очень важен. Наша новая журналистика - дитя гласности, давшей людям право очень многое знать. И в полном пренебрежении осталось другое право - право не знать. Нынешняя фигура умолчания вокруг него дает повод думать, что право на знание автоматически отменяет право на незнание. Но все права одинаково ценны. К примеру, имею я право не знать имена насильников и террористов? Я не хочу их знать. Если я знаю, значит, косвенно участвую в приумножении их популярности. Если знаю, обсуждаю их с кем-то другим, я как бы способствую приумножению насилия в этом мире. Человек, лишенный права на незнание, становится соучастником всего без исключения происходящего. Знать и не остановить - нехорошо. Когда человеку оставлена только возможность знать, но нет возможности прекратить насилие, он чувствует себя либо подлецом, либо беспомощным. Такие ощущения ухудшают его жизнь, делают ее незащищенной. Право не знать, не участвовать в распространении насилия и цинизма - право каждого человека, включая прежде всего детей. Не знать натуралистических подробностей секса, леденящих приемов убийства.

- Раньше журналистику упрекали в угодничестве власти, вы укоряете в соучастии в безнравственности.

- Право не знать - важный компонент защищенности человека. Пренебрежение им не такой уж безобидный ход. Оно в обществе преобладает. По отношению же к детям самым бессовестным образом. Следствием этого становится и физическая незащищенность всех от насилия. Можно упоминать о фактах террора, но зачем же нам подробности биографий террористов и насильников до того как над ними свершился суд. Таким образом, получается, что рекламируется безопасность быть преступником. Это не есть социальный контроль, когда нам подробно сообщают, сколько и как квартир обобрано, и скороговоркой - сколько воров поймано. Синдром безнаказанности только распространяется еще больше. СМИ кидаются на любую информацию о преступлении и с прохладцей пишут о наказании. Надо наоборот. Вот информация для черного ящика. И скольких бы она тогда остановила. Я понимаю, писать о том, что кто-то у кого-то украл - это одна производительность труда и поле для впечатляющих изысков. Писать точно по фактам трудней, здесь не слишком соригинальничаешь. Но охота за дешевым информационным продуктом приводит к отрицательному результату. Она развращает, соблазняет, провоцирует повторить безнаказанное. Реклама злодеев увеличивает их известность, а стало быть, и их авторитет, а стало быть, соблазняет укрыться под их крылом. Быть сопричастным такой славе лестно, к ней льнут многие, компенсируя собственную неизвестность. Это так же, как знаменитое "я с Пушкиным на дружеской ноге". Пишущий о злодее сопричастен его славе, он немедля становится известен всем.

- Все это так сказать общий фундамент, не имеющий границ и национальной привязки. В конкретных же наших условиях тема защищенности и незащищенности имеет специфический национальный привкус. Имеет ли смысл ставить вопрос так?

- Когда говорят о незащищенности русских здесь, имеют в виду не столько законы, сколько практику их применения. Об этом говорится в прессе часто и подробно. Я же хочу указать и на другой аспект незащищенности. Люди, оказавшиеся здесь негражданами, потеряли Родину. Насколько катастрофична такая потеря? Ее можно сравнить с неожиданной потерей родителей. Для подростка это одни ощущения, для людей постарше - другие. И какими бы прежде ни были отношения с родителями - пусть даже ссоры и взаимное непонимание, - связь с ними остается навсегда. То же и с Родиной. Одно дело, когда ты сам решил с ней расстаться. Это не одномоментный, а продуманный и заранее осмысленный акт. Другое - когда такое случилось в одночасье и со многими, кто живет здесь, но без Родины. Неосязаемое, нематериальное это состояние производит в душе громадные опустошения. У взрослых - это еще полбеды. По крайней мере они понимают, как это произошло. Более молодое, теперь уже подросшее поколение, не знает, что же случилось. Это - как детдомовское ощущение как бы семьи, но, увы, она не моя. Это разрушает всю систему ценностей, цеплявшуюся за эту невидимую ось. Ощущение незащищенности такого рода меняет весь образ жизни. Где еще в мире есть люди, так потерявшие Родину? Трудно найти аналог. Родина для любого человека это, так сказать, невыгодный остаток его усилий, которые он отдает в общий котел жизни. Право считать Эстонию своей Родиной у русских здесь под большим сомнением. Да, можно жить, можно трудиться, но только не считай Эстонию Родиной. Невыгодный твой остаток она пока не принимает. А значит, нет у тебя чувства приобщенности. А нет его - единой системы не образуется. Без него чувства незащищенности не преодолеть. Как выйти из такой ситуации - разговор отдельный. Долгий.

Татьяна АЛЕКСАНДРОВА.