На нее еще надо решиться

"А из операционной у вас больные не убегают?" - спросила я знакомого врача, уж никак не рассчитывая на утвердительный ответ. "Отчего же, - серьезно отозвался мой собеседник. - Как раз вчера один и убежал. Только мы его начали укладывать на операционный стол, а он спрыгнул - и был таков, прямо домой по улице и побежал во всем нашем и босой". Правда, как выяснилось позже, профессиональные качества эскулапов тут были ни при чем - у пациента оказался ярко выраженный абстинентный синдром, а с непредсказуемым алкоголиком трудно иметь дело даже врачам. Впрочем, и вполне почтенный джентльмен, никак не отмеченный в нетрезвом образе жизни или же в отклонениях от нормативного поведения, тоже признался мне однажды, что как-то сбежал с каталки на пути в операционную: он вспомнил глаза хирурга, которому предстояло проводить операцию. Прооперировал его позже (и весьма удачно) другой доктор.

Увы, от курьезов до трагедии в таком тонком деле, как предстоящая операция, буквально подать рукой. Вот пример из практики Мустамяэской клиники. К хирургу обратился пациент, три дня терпевший страшную боль. Только невыносимые муки заставили мужчину средних лет, не имеющего больничной карточки и не располагающего какими-либо средствами для оплаты операции, все-таки прийти к врачам. "Почему вы столько медлили?" - спросили его. "Боялся, что мне откажут", - ответил пациент, у которого диагностировали (уже на операционном столе) прободение желудка. "Да ни в коем случае, - воскликнула рассказавшая мне эту историю хирург Лили Дубровски. - Еще не было у нас такого прецедента, чтобы человека, нуждающегося в неотложной полостной операции, в нашей больнице выставили бы за дверь. Другое дело - плановые операции. На них, действительно, лицо, не являющееся членом больничной кассы, рассчитывать не может".

Однако и в этом случае, считает заместитель главного врача по лечебной части Ныммеской больницы Марк Левин, можно найти выход - попробуйте, например, договориться о выдаче членской карточки больничной кассы по месту работы того из членов семьи, у которого это рабочее место есть. Право на выдачу такой карточки иждивенцу работника своего персонала у работодателя есть, другое дело, захочет ли он ее выдать.

Увы, цинизм в наше время - не редкость. Заведующая больницей Ярве Хелле Мяльтсмеэс на свой страх и риск направила пациента без медицинской страховки на чрезвычайно дорогую операцию, в которой он нуждался. Операция стоила так много, что клинике была не по карману. "Что же ты думала, когда направляла его, - пересказала мне доктор Мяльтсмеэс свой диалог с больничной кассой. - Мы это оплачивать не собираемся... Слава Богу, в конце концов нашлись спонсоры, покрывшие стоимость операции. А то не знаю, как выходила бы из положения".

Но и без подобных стрессовых обстоятельств операция есть операция, и человеку, которому она предстоит, на нее еще надо решиться. Хирург Лили Дубровски считает, что людей, которые вообще бы их не боялись, просто не существует. Разве что пациенты могут хорошо контролировать свои эмоции, а другие - хуже. Кстати, доктор Дубровски - первая женщина-хирург в Эстонии, начавшая делать эндоскопические операции, то есть операции, не требующие вскрытия полости, а проводимые через крошечные разрезы, в которые вводятся и световод, и видеокамера, и хирургические инструменты. Прооперированные таким образом больные встают на ноги быстрее, послеоперационная реабилитация занимает у них не как прежде было - около неделю, а буквально два-три дня. И в этом тоже заключается некоторая психологическая опасность, говорит доктор Дубровски: пациенту иногда кажется, что это более "легкая" операция, в то время как беречься после нее нужно абсолютно так же, как и после всякой другой.

Задача любого врача, говорит Дубровски, а особенно - хирурга, который считает, что именно операцией может помочь своему больному, ясно и четко объяснить человеку: что его ждет; на что он идет; чем рискует; что будет в том случае, если от операции отказаться.

- Думаю, что если человек не соглашается оперироваться, то, как, ни было бы неприятно врачам это слышать, - здесь и наша вина. Мы, доктора, недостаточно понятно объяснили больному, почему операция необходима. Ведь каждый врач должен быть и психотерапевтом, и психологом. Должен знать, что за человек стоит перед ним, с какой психикой - соответственно и выбирать метод, которым он будет готовить пациента. Больного нужно подвести к операции. Конечно, отказаться от операции - право каждого пациента. И его не нужно запугивать, а просто нужно дать больному свыкнуться с мыслью об операции. Как правило, 95 процентов пациентов на мое предложение оперироваться отвечают - доктор, а без операции никак нельзя обойтись? Если время действительно терпит, я могу и согласиться: ну, давайте обождем, если не хотите сейчас... Например, в случае с желчно-каменной болезнью, если действительно у человека лишь один большой камень в желчном пузыре, и если действительно был только один приступ за пять лет - ну Бог с ним, коли боится, пусть потерпит. Но предупредить такого пациента, что рано или поздно оперироваться придется, - я обязана. А вот если мы имеем дело со множеством мелких камней - оперироваться крайне необходимо, иначе камни забьют протоки и вызовут сильные боли.

Современная аппаратура, рассказала доктор Дубровски, позволяет понять, с чем именно имеем дело. В каждой мало-мальски оборудованной клинике есть ультразвуковые установки, с помощью которых можно обнаружить наличие камней. Только сказать - у вас именно столько-то камней - достаточно трудно, однако ясно, один это камень или множество.

Кроме ультрасонографии врачам чрезвычайно важна и клиника - субъективные описания больным своего состояния. В Мустамяэской клинике в последнее время ввели в практику предоперационные листы-опросники. Пациенту предлагают ответить: как долго он болеет, какие препараты и процедуры принимал, занимается ли физическим трудом, были ли осложнения. Знания пациентов о самих себе оказываются не столь полны, как рассчитывают на это врачи: мало кто отвечает на наши вопросы подробно и конкретно, констатирует доктор Дубровски.

Тамара КАЛАНТАР.