На Страсбург надейся, но сам не плошай

Французскому Страсбургу, о котором мы сейчас расскажем, в этом смысле несказанно повезло. Он считается сразу и вторым Парижем, и - второй Венецией. Тем самым страсбургцы утерли нос всем прочим жалким "провинциалам" из Рима, Нью-Йорка или Таллинна. Хотя непонятно, зачем им это надо, ведь город сам по себе - один из красивейших в мире.

Неудивительно: за две тысячи лет его существования здесь перемешалось множество культур: древнеримская, кельтская, французская, итальянская, немецкая, голландская. Оттого, наверное, Страсбург похож на все знаменитые европейские города одновременно. Идешь по старым кварталам, и вдруг из средневековой Франции попадаешь то ли в Амстердам, то ли действительно в Венецию. А может, это уже и Санкт-Петербург? Каналы, легкие мостики с такими знакомыми львами и гриффонами... А рядом - англиканская церковь, древнеримские бани и главная местная достопримечательность - Мюнстер, классическая и головокружительно высокая немецкая кирха.

Французы, конечно, называют ее на свой манер, "ля катедраль", а русские - собором. Основан он был в 496 году (и это не опечатка, дата без единицы впереди), и с тех пор его перестраивали то сами страсбургцы, то их соседи из тамошнего "ближнего зарубежья". Впрочем, свой окончательный облик он принял сравнительно недавно, в пятнадцатом веке.

Кстати, есть там и своя "Белая Дама", призрак, в существование которого туристы, естественно, не верят. А вот служители собора его побаиваются и стараются с приведением ладить. Ведь начиная с 1176 года и по нынешний никто из ученых так и не смог вразумительно объяснить, назло скептикам и к вящей радости гидов, что же это за таинственный зеленый луч светится в церкви ранней весной и осенью.

На Мюнстерской площади с утра до вечера толпятся сотни туристов. А для местных жителей она представляет сугубо деловой интерес.

Как Ратушная площадь - для таллиннцев. Можно побродить по магазинам, отдохнуть в уютном кафе или заказать портрет у уличного художника, дабы порадовать супруга еще одним своим "ликом" напротив его любимого обеденного места.

Таллинн нам здесь вспомнился не раз. Главным образом не в связи с ностальгией, внезапно нахлынувшей при виде художников, а оттого, что в ушах настойчиво звучал голос нашего немецкого гида:

- Помните, вы не в Германии. Сумки держите застегнутыми и лучше прижимайте их к себе. Да не смотрите вы по сторонам, фрау, открытки вы уже купили. А голову зачем подняли? Куполом полюбоваться? Вы за кошельком лучше следите!

Ну, нам с Дмитрием Пранцем не привыкать. В Германии мы живем только три года, а в Таллинне - всю сознательную и бессознательную жизнь. Можно подумать, мы по улице Виру или Вышгороду не прогуливались.

Сумку я вжимала в себя настолько крепко, что ее несколько пестроватый узор запечатлелся на блузке. При этом я, в отличие от своих новых немецких соотечественников, успевала успешно глазеть по сторонам, делиться впечатлениями то с фотокорреспондентом, то с путевым блокнотом, а в промежутках уворачиваться от скоростного трамвая, самого современного в Европе. С виду это нечто среднее между подводной лодкой, аэробусом и ракетой стратегического пользования, но с креслами, похожими, скорее, на диван, и столиками перед ними. Основательно трапезничать с супом, котлетой и компотом там в голову вряд ли кому придет, но бутерброд или газету разложить можно.

Вообще трамваи необычайно популярны в Европе. Жители Гамбурга, Цюриха, Хельсинки, Праги (и так далее по атласу) не мыслят своей жизни без любимых вагончиков. Любопытно, что не так давно на страницах газет из Эстонии, которые иногда нам шлют друзья-журналисты, шла долгая и неубедительная полемика на тему: нужен ли Таллинну трамвай. Транспортные чиновники с апломбом доказывали, что в Европе, на которую столица Эстонии старается равняться, весь трамвайный парк давно разобран на запчасти, а те, в свою очередь, проданы на металл, который тоже давно экспортирован. Так что европейцы с восторгом пересели на такси, чего и таллиннцам желают. Надо же, подивились мы, какие дремучие провинциалы живут в Страсбурге...

Скоростное чудо едко-зеленого цвета ничуть не нарушило облик средневековых улочек Страсбурга. Они все также, как и сотни лет назад, извилисты, узки и таинственно-мрачноваты, а их названия привычно ласкают слух любителей французских романов. Рю де Кордонньер, рю дез Орфевр, рю дез Алльбардьер... Эти слова вы непременно увидите на вывесках любого старинного французского городка, не только в Страсбурге, но значение их весьма прозаично: Сапожная, Ювелирная, Оружейная... В те времена профессия гида была неизвестна, путеводители не продавались, вот гильдии ремесленников, облюбовавших ту или иную улицу, и нашли выход из положения. Иначе, возможно, их клиенты всю жизнь бы терзались загадкой, где заказать шпагу для дуэли, секиру для боя, плащ для свидания или перстенек для любимой.

А вот еще одно название - пон де Корбо, Вороний мост. По аналогии можно предположить, что там свила гнездо гильдия местных ворон, хотя страсбургцы, прогуливаясь здесь, не берут с собой горбушку хлеба, чтобы подкормить птичек. Но и не озираются испуганно по сторонам, пытаясь, подобно своим предкам, как можно быстрее проскочить это место. Дело в том, что в 1358 году здесь построили таможню. Правила же установили простые: тех, кто провозит контрабанду, в основном эльзасское вино из соседних же французских городков Кольмара и Селесты, или отказывается платить пошлину, надлежит посадить в мешок или клетку и опускать в вонючие сточные воды с этого самого Вороньего моста до тех пор, пока злоумышленник не согласится с тем, что Страсбургская таможня - самая справедливая в мире.

Сейчас, понятно, вода в речке Иль под зловещим зданием почти столь же чистая, как водопроводная. А в бывшей таможне (фасад сохранили то ли для острастки современных контрабандистов, то ли приманки для туристов) открыли фешенебельный ресторан. Тамошнюю кухню обожают Жерар Депардье, Патриция Каас, Пьер Ришар... Мало им своего Парижа.

Что касается самой таможни, то есть современной границы с соседней Германией, то она существует лишь условно. Здание немецких "спецслужб" давно и всецело отдано под "Макдональдс", а французских - то ли под бистро, то ли придорожную лавочку. Правда, изредка французские полицейские проявляют к въезжающим холодно-сдержанный интерес. Например, во время первенства мира по футболу они, внезапно появившись на шоссе, очевидно, из немецкого "Макдональдса" (там кухня, как ни смешно, лучше, чем у себя через дорогу), принялись внимательно разглядывать номера проезжающих машин. Убеждаясь, что знаки "феэргешные", вежливо извинялись:

- Пардон, мы боремся с возможным терроризмом.

С другой стороны, если пограничники решат проверить заодно и документы туриста, а он их то ли потерял, то ли забыл, покарают очень строго. В речку, конечно, опускать не будут, хотя при чистоте в летней тридцатиградусной жаре нарушитель почел бы экзекуцию за благодеяние. В лучшем - оштрафуют на крупную сумму. В худшем - препроводят в государственную "гостиницу" на полный трехразовый пансион через решетчатое окошко и все равно оштрафуют. Лучше не рисковать. Но возвратимся в центр Страсбурга, коли визы в порядке.

Представьте себе, что в Таллинне соперничали бы друг с другом сразу две Ратушные площади, равные по красоте и светскому шику? Чуть разные по архитектуре, но одинаково символизирующие суть города? Согласитесь, идея любопытная, хотя не совсем понятная. Что им делить? В Страсбурге она воплощена с блеском.

Горожане обожают спорить, какая площадь главнее, Мюнстерская, о которой мы уже рассказали, или Клебер, где не торгуют открытками, сувенирами или антиквариатом, где не промышляют уличные коробейники - выходцы из Африки, уговаривающие вас купить очки, ремни и куртки. Здесь никто не напишет ваш портрет ни маслом, ни акварелью и даже гуашью, как бы вы ни настаивали. Вы не на Мюнстерской площади. Вы - на площади Клебер.

В старинных зданиях в этом классическом квадрате давно обосновались банки, преуспевающие и респектабельные фирмы, магазины и рестораны с баснословно высокими ценами. Туристы, не говорящие по-французски, смакуют название площади, словно глоток терпкого эльзасского вина: "Пляс Клебер". Звучит красиво, наверное, даже для зулуса, привыкшего совсем к другой фонетике.

Впрочем, им равно нравятся и пон де Корбо или рю де Корбонньер, если без перевода. Но при всем уважении к сапожникам, кузнецам и портным французы в честь этих профессий называли далеко не все улицы. Не менее, чем ювелиров, почитали они и своих военных. Клебер - это фамилия прославленного боевого генерала, погибшего в Каире в начале девятнадцатого века. Он захоронен здесь же, на площади, носящей его имя.

Франция помнит своих военных, потому что воевала всегда. То нападала первой, то оборонялась. На протяжении веков друзья превращались в ярых врагов, неприятели - в союзников, чтобы спустя срок снова свести исторические счеты. Именами легендарных воинов названы даже рестораны. Страсбургцы обожают посидеть за кружкой пива в кабачке "Наполеон" или Аустерлицкой площади.

Фамилии генералов, уроженцев города, высечены и на стенах местного Дома офицеров. А рядом с этим представительным зданием высится самый любимый здесь памятник - обелиск генералу Леклерку. Символ победы над фашизмом. У подножия всегда живые цветы, а ветераны, возлагая их, не стесняются боевых наград на груди.

Вероятно, в запутанной и сложной истории, в череде бесконечных войн и кроются причины известной всем туристам неприязни французов к чужим языкам. На вопрос, заданный по-немецки или английски, скорее всего прохожий пожмет плечами: "Ne comprends pas". Ei saa aru, то есть. Лично я, не слишком доверяя эмоциональным рассказам многих моих разобиженных друзей, решилась на лингвистический эксперимент... В результате мы оказались в каком-то жутком хитросплетении улиц, названия которых и на карте города, по-моему, не значились. Изыскания пришлось тут же прекратить. Выбираясь назад, к людям и цивилизации, впервые в жизни радовалась, что говорю и по-французски.

Конечно же, во Франции проживают тысячи иностранцев. В том же Страсбурге, например, в университете, где изучал юриспруденцию немец Гете, в то время и не подозревавший, что станет великим поэтом, сейчас учатся пятьдесят тысяч студентов, из которых 13-14 процентов всегда - молодежь из других стран. Многие англичане, жители ФРГ, Италии нашли здесь работу или обрели семью, а уроженцы африканских стран - политическое убежище.

Знание французского необходимо просто потому, что иначе сложнее работать, учиться, общаться с чиновниками или спрашивать дорогу. Это в интересах самого человека, но отнюдь не требование государства. Не можешь внятно спросить, где площадь Клебер, петляй себе по закоулкам хоть до ночи. Бон вояж. Но за руку на экзамен тебя никто не поведет. Умеешь писать только японскими иероглифами? Что ж, если твоего работодателя устраивает... Что, а сам он только на редком конголезском диалекте изъясняется, известном, кроме него, еще только одному полусумасшедшему профессору? Ну, ежели платит налоги, почему бы и нет...

Да, это может раздражить француза. Но только, когда его окликнешь на улице хотя бы на том же английском. Если же он "при исполнении", то есть официальное лицо, ему никогда не придет в голову выяснить степень вашего владения государственным языком. Про категории от A до F здесь и не слыхивали. Не пошла научная мысль французских филологов так далеко, хотя институт защиты родного французского процветает там, где и положено ученой элите - в Парижской Сорбонне. Но занимаются лингвисты не разбивкой парижан, марсельцев и тулузцев на категории, а борьбой с засильем иностранных слов в прессе и рекламе. "Только в нашем пабе самые таффистые ди-джеи".

Французских мэтров такие фразочки коробят, но никакой профессор с мировым именем, а то и без оного, не зальет чернилами или краской непонравившуюся ему вывеску. Они больше в теории сильны. Признаться, мы даже посочувствовали тамошним борцам за чистоту речи. Уж и помидорами не покидайся, а такие возможности - хватай с любого уличного лотка и резвись вволю на длиннейшей улице, что протянулась от центра до Европейского квартала.

Ведь здесь же полигон для пуритан-филологов: консульства, международные колледжи и школы... Напомним, что Страсбург признан официальной столицей Европы. И оттого все пути от площади Клебер или Мюнстерской ведут вовсе не в Рим, а к Европейскому Парламенту. И - к Совету Европы.

Французы ужасно обижаются, когда невежественные туристы со свойственной им бестолковостью путают эти две инстанции. Но здания с виду, как можно судить по снимкам, и правда, очень похожи, хотя Совет Европы, куда входят 39 стран, был создан в 1948 году. А Европейский Парламент - в 1992-м. Сейчас для него возводят, как вы видите на фотографии, новые корпуса. В Европейском Парламенте работают одновременно комиссии по проблемам окружающей среды, юрисдикции, образования, культуры, религии...

Четыре года назад к этим зданиям архитектор Ричард Роджерс добавил Дворец по правам человека. Здесь собраны представители всех стран-участниц Европейского Совета. С недавних пор аккредитована и миссия из Эстонии. Обратиться сюда может любой человек, считающий, что его права нарушены. Но есть один нюанс: искать правду в Страсбурге он может только после того, как отрицательное решение по его иску уже вынесено во всех возможных, по иерархии, судах страны, где он живет.

Приведу в пример Германию, поскольку мне о ней судить легче. Если человек поселился там на легальных основаниях, то есть ему выдан вид на жительство, ущемить его права необычайно трудно. Тут бюрократу нужно очень захотеть, но вообще-то мысль покуражиться над "жертвой" даже при лютом расовом предубеждении ему вряд ли придет в голову. Законы в ФРГ защищают прежде всего Личность, и оттого на самих чиновников управу найти - легче легкого.

Конечно, есть ситуации, когда человеку и вид на жительство могут не продлить, или какие-то иные трудности в отношении с государством возникнут. Но это будет судьба конкретной семьи, а не беда всех иностранцев разом. В Германии существуют огромные диаспоры выходцев из Турции, Италии и бывшего СССР. Большинство немцев не испытывают особого прилива счастья от такого соседства. И не потому, что их злит чужая речь, зачастую довольно корявый немецкий или попытки объясниться на английском, который все же больше доступен большинству приезжих. В этом смысле местные обыватели поспокойней французских.

Беспокоит их то, что эмигранты отнимают рабочие места, соглашаясь на более низкую плату или "черный заработок", на что никак не пойдет представитель местной титульной нации. Ему, кстати, и не предложат, побоятся... При этом многие иностранцы, наряду с незадекларированным заработком умудряются получать социальное пособие, вполне достаточное для безбедной жизни. А на него тратятся деньги налогоплательщиков, в большинстве своем - тех самых честных, приученных с детства к порядку - "орднунгу", коренных жителей.

Эти проблемы волнуют всех, и порассуждать о них готов служащий любого департамента, вплоть до его главы. В кругу своей семьи. Но утром, в служебном кабинете, они будут пришедшего на прием человека не давить и унижать, а прежде всего - искать компромисс в его пользу. Ибо только такого подхода требуют законы Германии. И Франции, хоть она и победнее соседа, - тоже. Поэтому, думаю, в Страсбурге миссии этих двух стран особой работой не завалены. Интересно, как дела у эстонской...

Конечно, хорошо, что представители из Эстонии стараются почаще наезжать в Страсбург: общение с политиками других государств, давно живущими по европейским законам, явно рано или поздно окажется полезным. С другой стороны, повышенное внимание именно к этому маршруту свидетельствует и о хорошем вкусе: Страсбург - поразительно любопытный и колоритный город.

И не нужно ему записываться ни во второй Париж, ни во вторую Венецию. Настоящие - только первые. Но и Страсбург в мире тоже только один. Он же и последний. Как и Таллинн. Другого, по крайней мере, мы нигде не видели. Хотя всякий раз надеемся встретить.

Вера ПРАНЦ.