В Париж по делу срочно...

Дальше выяснилось, что попал я на целый цикл из серии "Судьбы". Когда я посмотрел три передачи подряд, то понял замысел автора и ведущей Галы Реэнумяги. Она решила познакомить зрителя с тремя поколения эмигрантов, живущих в том городе, где хотел жить и умереть поэт, если б...

Прекрасная идея двумя первыми передачами была загублена напрочь, и если бы не "третья серия", этот цикл просто был бы недостоин упоминания.

В первой из трех виденных мною передач ведущая показала двух старых дам, ездила с ними на знаменитое Русское кладбище, и они втроем все говорили, говорили, говорили. Из этих разговоров я не узнал ничего нового, ничего интересного - обычные люди прожили обычную жизнь, и почему о них надо было снимать целую передачу, так и осталось для зрителя загадкой. Может, авторы знали ответ, но он остался по ту сторону экрана.

Больше всего обидно было за экскурсию на кладбище. Уже одни только пригородные поезда (каждый имеет свое имя), идущие и в Сен Женевьев де Буа со страшной скоростью (машине за ними не угнаться), стоят отдельного рассказа. А самое кладбище, на котором покоится едва ли не весь Серебряный век русской поэзии, можно было бы показать намного интереснее. Нам же предложили смотреть в спину все тем же двум дамам и ведущему, восхищаться ковром на могиле Нуриева.

Поскольку передаче нужно музыкальное сопровождение, то нам продемонстрировали могилу Александра Галича с соответствующим музыкальным номером. Виктор Некрасов, как известно, песен не писал, поэтому его и не удостоили вниманием. А может, и не поэтому - просто случайно так получилось. Прозаиков как-то вообще обошли стороной, а ведь здесь, раз уж забрались так далеко от Парижа, можно было провести целый урок по истории русской литературы, культуры.

Вторая передача - еще одна беседа. На этот раз герой передачи помоложе, когда-то в Таллинне его знали. Повод поговорить, пусть хотя бы чисто географический, есть. Нам показали человека, который недоволен всем и всеми, который, по его словам, француз, но в общество это не вписался. Тоскливая история странно-скучного эмигранта, в беседе с которым, между прочим, мелькнуло имя очень интересного человека - Артура Лааста. Вот он вполне мог бы стать героем увлекательной, живой передачи, и работает здесь же, в Париже. Но это не эмигрант, его причудливая судьба не вписывается в схему.

Идея так и осталась голой схемой, как ни пытался автор разукрасить ее песнями Булата Окуджавы, Юлия Кима, случайными кадрами парижских улиц, Сены. А такого рода передачи могут быть ценны только в том случае, если "в ящике" говорит интересный человек или вся архитектоника снятого материала создает настроение, которое захватывает зрителя.

Всю предыдущую тягомотину авторам можно простить за последнюю серию. Беседа с В.Шером получилась по-настоящему интересной. Герой передачи сумел очень просто и искренне рассказать о вещах непростых, важных для людей, оказавшихся вне родины. Сам того не желая, В.Шер стал наглядным примером интеграции в чужое на первых порах общество. И, как он правильно заметил, все в такой ситуации зависит от человека, который не должен сидеть сложа руки, злиться на мир. И то правда - миру наплевать на наше недовольство им.

Но и в последней серии желание объять необъятное подвело авторов. Вставная история польского эмигранта, который живет только на пособие, нигде не работает, должна была убедить нас, как хорош трудяга Шер и плохи ленивец Грудзинский и ему подобные. Однако желаемого эффекта не произошло: камера - инструмент коварный, и поляк на экране показался вполне симпатичным и довольным собой человеком, который ходит на выставки, читает книги и живет таким образом уже 15 лет.

Элемент случайности, который авторы захотели использовать как элемент системы, подвел их уже в который раз. И если вспомнить, что самый интересный разговор с В. Шером начинался в Таллинне, то непонятно, зачем надо было продолжать его в Париже. Все, что было рассказано в стенах его парижской квартиры, можно было изложить в том же таллиннском кафе. А случайные парижские кадры, вклеенные в передачу, показали, что знаменитый город не взять наскоком. В Париж нельзя по делу... срочно.