Швед, который построил церковь

Приусадебные участки северян - доказательство того, что имеешь дело с людьми свободными и своеобразными. По всей стране, к примеру, царит строгая госмонополия на спиртное, а здесь в каждом втором коровнике - свой самогоноваренный заводик. Существует он даже не столько потому, что хозяин усадьбы ни дня не может прожить без выпивки, а как протест против вмешательства государства в жизнь индивида: мой дом - моя крепость, и что хочу, то и ворочу на своей собственной территории.

55-летнего Бенгта Похьонена из крошечного, на три тысячи жителей городка Оверкаликс можно по праву считать королем всех северных оригиналов. Два года назад он взял и пристроил к своему дому русскую православную церковь. Теперь в Швеции их целых две. Одна в Стокгольме, помещается внутри обычного городского дома, а вторая здесь, на севере - на берегу знаменитой реки Каликсэльв, шведского Юкона, вдоль которой в XVIII-XIX веках селились золотоискатели, контрабандисты и беглецы от властей Швеции, Финляндии и России.

Церковь Похьонена - единственная "настоящая" русская на всю Швецию - с золотым куполом и крестом. Купол сияет на морозном солнце, как вызов, брошенный в шведскую историю, когда под страхом смерти подданным запрещалось переходить из государственного лютеранства в другие вероисповедания, а православие считалось тайным оружием исконного врага России, направленным в самое сердце шведской государственности.

- Православная церковь естественна для наших мест, - говорит мне хозяин усадьбы, которого я застал за расчисткой от снега дорожки к церковному крыльцу, - в этих краях всегда было сильное русское влияние. Всего в шестидесяти километрах отсюда Хаппаранта, с 1809 г. и до самой революции бывшая большой пограничной станцией Российской империи. В первую мировую через Хаппаранту из портов Норвегии шло все сообщение России с окружающим миром, здесь ехали эшелоны с русскими беженцами и возвращавшимися из германского плена солдатами, везли оружие союзников по Антанте. После революции многие русские солдаты и казаки-пограничники остались в этих краях, женились на шведках или финках. Кто-то поменял фамилии, но Сидоровы и Петровы есть и сейчас.

Однако для самого Бенгта Похьонена возведение церкви стало не столько стремлением подчеркнуть русское влияние в этих местах, сколько естественным результатом его собственного духовного восхождения от увлечения историей Византии и Древней Руси - через русскую классическую литературу Гоголя и Достоевского - к православию и религиозным писателям-философам Бердяеву, Льву Шестову, отцу Павлу Флоренскому.

Мы сидим с Бенгтом Похьоненом в его доме, плавно переходящем в церковь, светский мир от духовного отделяют лишь несколько спускающихся вниз ступеней. Бенгт проектировал, его жена Моника, учитель шведского языка и литературы в местной гимназии, писала иконы.

В помещении, которое можно бы назвать церковным приделом, устроена небольшая картинная галерея: портрет Гоголя, женский лик, лицо молодого человека с длинными светлыми волосами и бородкой, похожего на русского народовольца. Оказывается, это сам хозяин тридцать лет назад. На стене висит шпага почетного доктора философии университета финского города Оулу, на полочке рядом - стопки книг на шведском - самого Бенгта Похьонена и его любимых русских религиозных писателей. Этакий маленький книжный магазин самообслуживания: восхитился церковью, побеседовал о России и христианстве с хозяином, теперь купи Бердяева - неси свет российского духовного просветительства дальше в глубины шведского севера.

- В наших местах всегда были сильны духовные поиски, - рассказывает Похьонен, - народ жил невероятно бедно, поэтому мысли были или о построении рая земного на земле (у нас до сих пор полно твердых ленинцев и даже сталинистов, по домам портреты вождей висят), или о своих индивидуальных путях к раю небесному. Кто в Палестину уезжал, все бросая, кто пытался свою духовную Палестину здесь выстроить. Мне повезло в том отношении, что с детства мне была предоставлена полная свобода выбора. Мой отец был единственным либералом в селе, остальные - коммунисты-сталинцы. Отец занимался контрабандой, возил лошадей и кур из Финляндии, поэтому любая власть, государственная или церковная, вызывала у него неприязнь. Когда я уехал учиться в гимназию в Хаппаранду, на границу с Финляндией, прививка от коммунизма и церкви у меня была очень сильная.

В 50-60-е годы либеральные идеи приходилось отстаивать в "идеологических" драках на школьном дворе. Что лучше, шведская "Вольво" или советские "Победы", катавшиеся по дорогам соседней Финляндии? Правда ли, что американцы делают свой корнфлекс из мяса негров? Локальные бои холодной войны вовсю шли между юными шведами в Хаппаранде, красный цвет - кровь из разбитых носов - украшал, как алые гвоздики, белые ученические рубашки детей сталинистов и либералов.

Войны закончились с полетом Гагарина. Победа Советского Союза была оглушительной и бесспорной. "Коммунисты" и "капиталисты" в классе с одинаковым увлечением принялись запускать бумажные самолетики и читать о космосе. Бенгту не повезло. Его самолетик угодил в лысину учителя, а отважный возглас: "Первое лунное приземление" только углубил конфликт.

В течение месяца в качестве наказания Бенгт должен был каждый день вставать и отвечать на вопрос учителя: "В каком году пал Константинополь?"

- Когда эта пытка кончилась, меня заинтересовало, почему же Константинополь пал в 1453 году? - рассказывает Бенгт Похьонен. - И я так увлекся историей Византии и православия, что оттуда мостик перекинулся к древней Руси.

Последние гимназические годы Бенгт в школе практически не появлялся. Сидел в своей крошечной, как у Раскольникова, комнатушке и самообразовывался до потери сознания. Он выучил греческий, латынь, прочитал греческих религиозных философов и опьянел от Гоголя с Достоевским. В качестве дани "красному" шведскому северу проштудировал полное собрание сочинений Маркса. Как юная голова не взорвалась от такой гремучей смеси, он сам не понимает. Гимназическое начальство решило, что некогда лучший ученик сошел с ума, и отправило его к психиатру. Врач и пациент побеседовали о Ленине, Сталине, Достоевском и греческом христианском мыслителе XIV века Грегориусе Апаламосе. "Здоров, - поставил доктор диагноз и, вздохнув, добавил: - Желаю тебе, чтобы и другие это поняли".

Духовные поиски привели парнишку на кафедру теологии Упсальского университета, а после учебы Бенгт Похьонен 10 лет был приходским пастором в родном Оверкаликсе - петушок на остром шпиле местной протестантской церкви виден из дома моего собеседника.

"Для истинного христианства характерны мягкие "луковичные" формы русских церквей, - говорит Бенгт Похьонен, показывая на маковку своей "домашней" церкви и на шпиль протестантской. - Посмотри, эти готические шпили на самом деле не что иное, как минареты мусульманских мечетей, которые увидели первые крестоносцы во время походов в Святую Землю, перенеся потом эту форму в Европу".

Бердяев и Достоевский победили Лютера в душе оверкаликского пастора. Несколько лет он вел богословский спор со своим начальником, епископом в городе Лулео, пытаясь убедить его в преимуществах православия. Поколебать епископа в убеждениях не удалось, спор закончился громким уходом Бенгта Похьонена из государственной лютеранской церкви.

- Лютеранская вера - это крест, штраф, католицизм - логика, Иисус у католиков похож на ученика Аристотеля. Православие - это вознесение - прощение. В православии нет западной логики, там важны мистика, парадокс, которые только и могут дать высшее знание, - формулирует оверкаликский философ результаты своих многолетних метаний между разными ветвями христианства.

"Я ушел не только из лютеранства. Это стало моим прощанием с западной цивилизацией. Я точно перешел границу и вступил в духовное поле России", - говорит Бенгт Похьонен.

Реальные переходы границы проходили у него куда менее успешно. Первый раз молодой студент-теолог пытался ступить на землю Бердяева и Флоренского в 70-м году. Советское посольство в Стокгольме дало отказ вероятному идеологическому диверсанту.

- Хорошо, что у меня есть финские корни, - смеется этот "русский" швед. - Я сумел-таки въехать в Союз по фальшивому финскому паспорту с группой финских писателей. Впечатление от поездки было невероятно сильным. Меня поразила бедность ваших людей. Твердые коммунисты здесь, в Норботтене, уверяли, что СССР - самая процветающая страна мира. Другими словами, "Вольво" оказалась все же лучше "Победы".

В 90-м году, уже на пороге свободы, Страна Советов так же не торопилась пустить к себе духовного паломника из Швеции. Путь шел, как и в 70-м, через финское "заднее крыльцо".

На таможне у Похьонена содрали с сумки провокационную наклейку - византийского двуглавого орла, но внутри страны уже расцвела пугающая свобода. "В московской гостинице "Белград" проституток предлагали прямо в комплекте с ключами от номера", - вспоминает Похьонен.

Этот двуглавый орел, символ любви Похьонена к византийско-российской истории, навечно "приземлился" на черный берет мыслителя, втравливал его в истории почище, чем случай на таможне в Шереметьево. "В Испании меня все время окружала толпа. Одни приветствовали и лезли обниматься, другие показывали кулаки и проклинали. Только потом я узнал, что угодил туда в день рождения генерала Франко, а символ испанских фашистов - орел, похожий на византийского, только одноглавый. И поклонники Франко, и его враги принимали меня за двойного фашиста".

Третье и главное паломничество в Россию Похьонен совершил в 96-м году, устроил себе и жене Монике подарок на 30-летие свадьбы. Супруги побывали в Архангельске, смотрели церкви, монастырь, потом отправились в Соловки. Шок от встречи с местом, где закончили свои дни кумиры Похьонена, Бердяев и Флоренский, был необыкновенно сильным. Впечатление от встречи с монастырем-концлагерем, который сегодня опять превращают в монастырь стал для Похьонена концентрированным выражением всей истории России.

"Я был поражен волей ваших людей, способных на месте страшной трагедии снова выстраивать очаг духовности, - говорит Похьонен, - тогда-то я и подумал: если русские могут тюрьму превращать в монастырь, то чего мне стоит выстроить у себя во дворе церковь?"

Церковь решено было строить небольшую, деревянную, похожую на увиденную в Архангельске. "Конечно, это не храм Христа Спасителя в Москве, но и я не Лужков, - признается Похьонен. - Ста тысяч долларов на строительство у меня не было".

Коммунальные власти в Оверкаликсе помочь в церквестроительстве не могли. Они сами были бедны как церковные крысы. Все свободные средства несколько лет вбухивались в грандиозный проект создания музея лосей. Цель была - привлечь богатых немецких туристов, которые сходят с ума от всего, что связано с лосями, как кошки от валерьянки. Но многочисленные консультанты "проели" все коммунальные сбережения, и на лосиный музей ничего не осталось. А тут еще поп-расстрига со своей русской церковью!

На обращение за помощью в губернию пришел следующий ответ-отказ: "Строительство православного храма представляет угрозу для сохранения культурной среды региона".

Но хорошо, когда имеешь дело с богатой страной. Отказали в одном месте, помогут в другом. Следующее послание Похьонен отправил в Фонд развития малонаселенной местности, замаскировав проект как строительство иконной галереи. Такая идея шведскому начальству была понятна и близка, как-никак в Стокгольме, в Национальном музее - самая большая на Западе коллекция русских икон. Деньги были даны - 400 тысяч крон, 40% общей стоимости проекта. Остальные средства, в долларовом исчислении 60 тысяч, Похьонен вложил сам, исчерпав все свои многолетние накопления от писательской и преподавательской деятельности.

Строила по совместному проекту супругов Похьонен местная строительная фирма. Я видел фильм о работах: опытные столяры, рабочий стаж некоторых из которых перевалил за 40 лет, уверяли в один голос, что это было лучшим делом всей их жизни.

"А отношения с соседями у меня никогда не были хуже, чем во время строительства церкви. Все хотели принять участие, но я не разрешал. Церковь возводить - это вам не коровник строить, - рассказывает Похьонен, упреждая мой вопрос о том, как отнеслись его бывшие прихожане-лютеране к появлению "угрозы культурной среде" в Оверкаликсе.

История о "короле чудаков" шведского севера была бы недостойна заявки, если бы по завершении строительства мысль Похьонена успокоилась.

Читая и перечитывая своих любимых "Братьев Карамазовых", Бенгт Похьонен решил, что церковные интерьеры как нельзя лучше подходят для театральной постановки по этому роману.

"Как огромное многоплановое произведение сжать до размеров театральной пьесы? Эту проблему редко удавалось решить даже опытным драматургам и режиссерам, - рассказывает владелец необычного театрального зала. - Я почти отчаялся осуществить задуманное, но тут мне на ум пришла вигилия, субботняя церковная служба, когда за два часа рассказывается история мира, от его сотворения до Судного дня. Если всю судьбу живого можно уложить в два часа, то почему нельзя сделать это с "Братьями Карамазовыми"?

Пьесу по любимой книге Бенгт Похьонен написал, как церковную службу, ввел хор, как в древнегреческой трагедии, но одновременно придававший постановке характер церковной службы.

"Я не хотел приглашать профессиональных актеров, они бы тянули "одеяло" на себя, а я хотел сделать главным героем саму пьесу, - рассказывает Бенгт Похьонен, - поэтому я пригласил со всей Швеции обычных молодых безработных. Мне удалось договориться, что репетиции им оплатит биржа труда как рабочую практику, а жили они у меня в доме".

Пятнадцать отобранных безработных в течение трех месяцев репетировали пьесу по Достоевскому. Некоторые из ребят в жизни не прочитали ничего сложнее, чем "Путешествие Нильса с дикими гусями", но проект настолько отличался от их обычной жизни, что они сумели подняться над своим обычным уровнем. Безработный механик из Гетеборга Дан Ричардсон стал Алешей Карамазовым, лесоруб Урбан Видегин перевоплотился в Дмитрия Карамазова и так проникся магией книги, что даже, по собственному признанию, излечился от пьянства.

Небольшое чудо, впрочем, обязательно должно было случиться, если драматург и режиссер выбрал в качестве соавтора самого Бога.

Территория усадьбы на все времена была объявлена труппой "Свободной от Европейского союза землей братьев Карамазовых" - ну не любят на севере Швеции ЕС, и все! Даже здесь Брюсселю вставили шпильку.

Прошлым летом труппа дала 14 спектаклей при полном аншлаге. Церковь вмещала лишь 80 зрителей, в очереди стояли сотни. Посмотреть на необычных "Карамазовых" приехали зрители не только из Стокгольма, были гости и из Архангельска, и из Москвы.

Будет ли продолжение? Какие новые пьесы собирается ставить Бенгт Похьонен в церковных интерьерах?

"Это был разовый проект, - говорит мой собеседник, - для меня важно было чем-то помочь этим пятнадцати потерявшимся в жизни ребятам. Мои актеры часто мне звонят, говорят, что вырвались из затягивающего круга: пивной бар - телевизор - кровать. В будущем церковь должна использоваться по ее прямому назначению. После спектаклей ее освятил православный епископ из Оулу, теперь это уже не театральный зал".

В прошлом году Бенгт Похьонен был признан "человеком года" Оверкаликса. Православная церковь сделала городок знаменитым по всей стране, сюда стали заезжать даже иностранные туристы. Так и не состоявшийся лосиный музей получил достойную замену.

- Здесь не были, кажется, лишь два человека, - говорит Бенгт Похьонен. - Это епископ из Лулео и мой преемник - пастор из лютеранской церкви Оверкаликса. Мне их даже жалко: говорят, они сгорают от любопытства, но "идеология" приехать не позволяет.

К концу нашей беседы в дом-церковь пришли важные посетители: один из боссов союза промышленников из Стокгольма, занимающийся инвестициями в этом регионе, привел сюда своих гостей-бизнесменов.

Сколько денег Оверкаликсу и окрестностям уже принесла православная церковь, никто не считал, но коммунальные власти признают: городок стал интересен, и жизнь вокруг церкви закипела.

Вечером мы возвращались в областной центр город Лулео вместе с Бенгтом и его женой Моникой. Самого знаменитого "русского" области пригласил местный университет прочитать лекцию на тему "Коммунизм в Норботтене".

"Если бы только задать Достоевскому и Бердяеву по одному вопросу! - поделился мечтатель из Оверкаликса со мной своим сокровенным желанием, когда мы мчали по ночной заснеженной трассе в Лулео, - Достоевского я бы спросил, что он имел в виду, когда говорил, что Зло в мир пришло со свободой. Ведь Бог - это как раз и есть свобода. А Бердяева я бы попросил ответить, как он решит проблему свободы для меня. Ведь я от него очень духовно зависим, а так нельзя".

Еще через полчаса, когда началась лекция, я увидел, что "Бердяевым" для аудитории стал мой знакомый, и проблема духовной зависимости на данном конкретном участке земли вполне реальна и непреодолима. Бенгт Похьонен сложил с себя сан, но так и остался священником, непререкаемым духовным авторитетом. "Коммунизм - это не учение, а религия. Поэтому с коммунистами бесполезно спорить на уровне аргументов. Все равно они останутся при своем, - проповедовал Бенгт Похьонен слушателям. - Их агитаторы могут говорить вам: идите за мной, я покажу вам зеленого слона. Когда же слон оказывается обычным, серым, они отвечают: "Слон зеленый, просто это не каждому дано увидеть".

В качестве подтверждения своего тезиса о религиозной основе коммунизма он приводил знакомые россиянам истории о трагедиях верных сталинистов, угодивших в Гулаг. В университете речь шла о шведских коммунистах, переходивших границу вместе с семьями в поисках социалистического рая. Когда их расстреливали, а жен и детей отправляли в лагеря, они твердили: "Мы попали в счастливую страну, просто нам не повезло, мы этого не видим".

Мрачное прошлое России, неясное настоящее и зависимое от МВФ будущее к концу лекции-проповеди "русского" из Оверкаликса обернулись призывом к аудитории: "Верьте в Россию, несмотря на все ее беды. Запад обречен, потому что он цивилизован, и спасти его может только Россия".

Аудитория изо всех сил пыталась верить. Я понял, что православная мистика и нелогичность, которые выше западного разума, прорастают везде, где появляется Бенгт Похьонен. Самое интересное, что на севере Швеции ему теперь верят безусловно. Все, что связано с Россией, действительно, чудесно и малообъяснимо. Ну кто бы мог подумать, что появится в Оверкаликсе православная церковь, где будут играть Достоевского? Возрождение России после такой наглядной демонстрации чуда землякам Похьонена кажется задачей куда более земной и выполнимой.

Алексей СМИРНОВ.

Стокгольм.