Страх

Любовь ТОРШИНА.

У Виктории Николаевны еще ничего не случилось, а она уже боится. Но самое ужасное - правильно, что боится. Таково нынешнее житье.

В редакционной суете не обратила внимания на старушку с интеллигентным лицом, скромно сидящую в уголке. Не помню, сколько времени прошло, пока я на всякий случай не спросила:

- Вы не ко мне?

- К вам, к вам! - обрадовалась она. - Я вас по всему Таллинну искала. И в Дом печати ходила, и в Дом офицеров. Прочла вашу статью о квартирных мошенниках. И вот теперь меня тоже хотят обмануть.

Пишу так подробно о нашей первой встрече потому, что человек пришел в редакцию, нашел ту, которую искал, а в заключение...

Виктория Николаевна с мужем и сыном жила в доме по улице Пронкси с 1950 года. И вдруг объявился правопреемный наследник. К тому времени умер муж, умер сын. И если жильцы остальных пятнадцати квартир как-то собрались с духом и стали действовать сообразно новым обстоятельствам, то 73-летняя пенсионерка растерялась.

В редакции она стала, как ей кажется, убедительно рассказывать, будто новый хозяин выселил всех жильцов, дав им по 100 тысяч крон на приобретение новых квартир. У других, мол, синие паспорта, и потому им дали кредит, и они смогли купить квартиры. А у нее паспорт "серый", и потому кредита ей не дали.

К большому сожалению, одинокая ("на всем свете у меня никого нет"), растерявшаяся, она никому не верит. Я, было, попыталась объяснить, что кредит дают всем, имеющим постоянную прописку, - дело не в цвете паспорта, а в гарантированом обеспечении, но она возмутилась: сама лучше знает. Стала рассказывать, как уже объявилась незнакомая женщина, предлагающая взять ее на свое попечение. С двухкомнатной квартирой вместе.

Тут уж и я переполошилась. Посоветовала никаких бумаг не подписывать, обещала поддержку. Пошла к адвокату - доброму другу редакции. Валентина подтвердила, что за 100 тысяч крон ныне однокомнатную квартиру с удобствами не купить. Предложила помочь, чтобы отчаявшуюся женщину действительно не обманули.

Я позвонила (в который раз!) Виктории Николаевне, пригласила в редакцию, попросив принести документы. Безобидная просьба неожиданно привела ее в ярость:

- Надо же! Документы ей принести! Две аферистки уже тоже просили показать документы. Ни за что!

Представляете? Искала меня, нашла, встретились не на улице, и вот тебе на! Как помочь человеку в таком состоянии? Да и кто у нас теперь этим занимается? Тысячи старых, одиноких людей предоставлены самим себе.

...Добротный дом в самом начале Пронкси. Даже в субботний день в подъезде электромонтер приводит в порядок проводку. С первого до последнего этажа на всем следы ремонта. На иных дверях даже звонки залеплены краской - видно, не до гостей. И только квартира Виктории Николаевны девственно нетронута.

Председатель квартирного товарищества Нелли Ориссаар грамотно и четко мне все объяснила. Новый хозяин по договору поручил бюро недвижимости распродать свое жилищное наследство. Двое из шестнадцати прежних владельцев (в том числе и она) свои квартиры (с землей!) выкупили. Остальные квартиры приобрели посторонние люди, сдав их в аренду прежним жильцам. Только квартиру Виктории Николаевны никто не купил: первый этаж, лифт впритык, требует основательного ремонта.

Таким образом, она единственная оказалась на особом положении. Еще и отсюда ее страхи: "Всех прежних жильцов выселили, осталась только я, никто со мной не разговаривает, даже телефон председателя квартирного товарищества не дают".

- Мы стараемся ей помочь, - напротив, уверяет Нелли Ориссаар - Выписываем отдельный счет. Она даже за домофон 7 крон не согласна платить. Лучше всего ей купить квартирку где-нибудь за пределами Таллина, на эти деньги можно получить приличное жилье.

Пожалуй, это единственный довод, с чем никогда не смогу согласиться. Мы приходим в этот мир однажды и однажды уходим из него. Так до какой же безнравственности может дойти общество, чтобы сплошь и рядом выселять-переселять, ставить в безысходное положение людей, которым до вхождения в мир иной осталось всего ничего! Ну пусть не дают, но пусть и не отнимают то, что люди заработали всей жизнью.

Какое же мы после этого демократическое общество, в котором не предоставлено право выбора? Да, есть люди, предпочитающие переселиться в социальный дом, чтобы иметь уход и вечерние беседы. Но большинство предпочитает умереть в своей квартире, где растил детей и был счастлив. Кому дано право, во имя коммерции или корысти, лишать их последнего желания?

Виктория Николаевна живет на Пронкси пятьдесят(!) лет. С этим домом связаны воспоминания о самом дорогом в жизни. И вот теперь ее вынуждают уехать в никуда, доживать в одиночестве там, где друзей уже не приобретешь. Ее состояние можно определить лишь одним словом - страх.

Я несколько лет пыталась понять - почему в нашем, как бы открытом, правовом, демократическом, государстве люди стали всего бояться? Редчайший случай, когда автор даже под бытовой жалобой рикнет поставить свою фамилию. Звонят в редакцию, обращаются к тебе по имени-отчеству, а себя не называют. Так в чем дело? Какая-то милая женщина, видно, страдая, ответила:

- Знаете, всего боюсь, сама не понимаю - почему.

Лишь полгода назад на этот вопрос мне ответил незнакомый дорожный рабочий. Бежала мимо на автобусную остановку и вдруг услышала, как молодой, крепкий парень верхом на грейдере громко говорил рядом стоявшей женщине: "Ты что, Маш, с луны свалилась? Это тебе не советская власть, когда можно было пойти в домоуправление и получить материалы для ремонта..."

- Можете для газеты повторить?

- Почему бы и не повторить?

- А как ваша фамилия?

- Ну нет уж!

- А чего вы боитесь?

- Как чего? Вы только радио утром включите, и начинается... Каждый день придумывают что-нибудь новенькое. Цены на все растут. Коммунальные платежи постоянно повышают. Людей задавили, вот мы, сами того не осознавая, и стали всего бояться.

Страх. Почему наши моралисты не бьют по этому поводу тревоги? Страх не только быть обворованным, избитым и хуже того. Узаконенный страх бесправия.

Эпилог. В минувшую среду ни с того ни с сего по радио стала рассказывать о своей судьбе незнакомая Хелле Т. Почти час говорила, как ее 13-летней девочкой в теплушке с матерью и отцом-кайтселийтчиком вывезли в Сибирь. Потом вернулись, вышла замуж, сын родился. В 1991 году выделили квартиру в Ыйсмяэ. Но переехать не успела - пришла новая власть. Казалось бы, ее власть. Однако она по-прежнему осталась в коммуналке. Поразили ее последние слова:

- Нет, сейчас это не Эстонская Республика.

- Так, почему, - повторяю вопрос, - у нас на уровне правительства не думают, как принято говорить, о моральном здоровье общества? Недосуг? Утонули в коррупции и воровстве?

"Мы достигли независимости", - любят напоминать политические спекулянты. Независимости - от чего? От социальных благ?

Страх. У Виктории Б., восстанавливавшей с семьей Таллинн из руин. И у Хелле Т., столько пережившей и не заслужившей даже отдельной квартиры. Они ровестники - той и другой по семьдесят три.

Нам, кричим, было плохо при советской власти. Но зачем же тогда походить на нее? Если бы только походить...