Окраина, или Меж двух миров

Одно из самых влиятельных в нашем столетии левых мировоззренческих направлений, созданных Иммануэлем Валлерштейном (Immanuel Wallerstein), рассматривающее мир и мировую экономику как единое целое, подразделяет государства на своеобразные классы. Есть богатые державы, есть страны нищие, а между ними находятся середнячки, наподобие ведущих государств Латинской Америки, Корея и та же Эстония. Валлерштейн и его соратники решили доказать две вещи.

Во-первых, место государства в "табели" бедных-богатых не зависит существенно от политической системы: среди середняков известны страны как социалистические, так и капиталистические. Во-вторых, чтобы подняться до класса богатых, у государства имеется меньше возможностей, и больше, чтобы опуститься рангом ниже. Единственный в нашем столетии пример - Япония, которая сумела из середняков подняться в ряды богачей. Капитал, позволивший в свое время бедным странам Восточной и Южной Азии, а также Латинской Америки выйти в середняки, сделавший их экономическим чудом, сегодня из них же уплывает, и чудо Тайваня, Индонезии и других подобных стран не состоялось или разваливается. Этот капитал, возвращающийся обратно в Нью-Йорк, Лондон и Франкфурт, ищущий возможностей инвестироваться, поднимает курсы акций. Богатые в очередной раз богатеют, бедные же и середняки становятся еще беднее.

Не равна ли нулю возможность бедных и полубедных стран стать богатыми, не является ли возможность таких стран, как Бразилия, Эстония или Индонезия, достичь жизненного уровня западноевропейских стран или США иллюзией, помогающей держать их в повиновении в мировой системе, что в действительности не защищает интересов этих стран? Все же, как только середнякам покажется, что еще немного, и они поднимутся классом выше, наступает экономический кризис, отбрасывающий их на два порядка вниз.

Полагаю, похожая судьба ожидает Эстонию в ближайшие десятилетия. Валлерштейн находит мир суперобществом, куда из предшествующих обществ перешли классовые различия и классовые конфликты. Мир можно рассматривать и как суперобщество, где по-своему продолжают существовать различия между городом и селом. На сегодня большая часть людей является мигрантами или их потомками. Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Все не уместятся на святой земле, кому-то придется довольствоваться и задворками. Конечная цель мигрантов, осознана она или нет, - преимущественно богатые крупные города - Лондон, Гамбург, Париж, Нью-Йорк. Большинству же туда не добраться, и они вынуждены остановиться на полпути: кто попадает в лагеря для беженцев, кто в город маленький или бедный, а кто в более или менее зажиточное село.

Богатую, хорошо отлаженную и цивилизованную часть мира можно назвать Городом. Бедную, с традиционным культурным укладом - Селом. А между ними располагается то, что должно именовать Окраиной.

Окраины объединяет то, что они находятся, в прямом или переносном смысле, между городом и селом, между отвергнутым прошлым и желанным будущим. Деревенский мужик рвется в город, мечтая стать городским господином. Большинству же это недоступно, как недоступно его детям и внукам. Он отвыкает от сельской культуры, зачастую становясь рабочим, чиновником или пройдохой или хулиганом. Пройдохой в том случае, если его надежды реализовать себя разлетаются в прах, когда он потерял надежду честным и тяжким трудом преуспеть в жизни. Тогда он становится неудачником, нищим или бунтарем.

Подобная опасность подстерегает сейчас значительную часть мира: сотни миллионов мигрантов, которые рано или поздно поймут, что места под солнцем им не досталось, что они в этом мире - лишние люди, что живут лишь милостью городских бар, среди которых им, лишним, никогда не будет места. Они не смогут получить статус беженцев, им не дадут вид на жительство или работу, их надежды на экономическое чудо растопчет очередной мировой кризис. Конечно, есть и счастливчики, которые проберутся в города, даже смогут выбраться из трущоб в более престижные районы. Но таких немного.

Уже полтора столетия Эстония просуществовала как большая глобальная окраина. Постепенно, через трудности, наперекор врагам и оккупантам двигались эстонцы из села в город. Городского здесь меньше, чем мы сами себе представляем. В Эстонии доминирует дух окраины. Для большей части народа сельская культура стала чужой, до городской же - еще далеко. На селе и в городе люди более человечны по отношению к другим. Совместный труд предпочтительнее конкуренции. Окраина же живет иначе. Ее обитатель обособленнее, для него другой человек прежде всего противник, кому верить нельзя, который пришел завоевать, отобрать, которого необходимо сторониться. Культура движения в Эстонии - без правил.

В нашем автопарке поболее престижных марок, чем в некоторых странах Евросоюза. Лимузин чаще всего - средство самоутверждения и показухи, нежели средство передвижения. Главное - скорость и обгон. Шоссе стало местом гонок, подчас превращающихся в довольно рискованную борьбу за существование.

Где только ни встретишь дух окраины и пронырство. В искусстве и архитектуре, литературе и журналистике, моде и рекламе, в обновлении языка и его использовании. Городской барин - мерило всех вещей, будь то европейство, американство, западничество или что-либо другое. Человеку окраины важно выглядеть барином, городским господином. Потому-то так популярны в народе журналы "Kroonika" и "Seltskond".

И у нас пышно расцвели псевдонауки - астрология, уфология, нумерология, где немало хиромантов и шарлатанов. Сегодня они уже не ограничиваются лишь предсказаниями, но громогласно рассуждают о мировой истории, образовании, медицине или массонстве.

Классик французского естествознания Буффо говорил: человек - то же самое, что и его стиль. Стиль раскрывает человека. Как и стиль эстонской журналистики. Это стиль окраины, где перемешались вульгарность, барство, жеманство и хамство. Для многих журналистика стала демонстрацией себя, местом, где, как и принято в окраине, предпочтительны скандалы, подлость, крепкие словечки. Окраина - циничное и пошлое место. И таким местом является сегодня эстонское государство.

Как водится у народа окраины, нет у эстонской журналистики и общественности особого интереса к происходящему в мире. Но это нас и нашего самоутверждения особо не касается. Исключением является Россия, и мы не упустим возможности позлорадствовать над неудачами соседей. Незамеченным остается, правда, то, что сближение с Западом далеко не означает превращения окраины в город, вхождение в среду городских господ.

В братской семье европейских стран статус Эстонии гораздо ниже, чем был в Советском Союзе. Там нас считали европейцами, мы были восхитительной и завидной советской заграницей. Теперь же мы - маленькое государство Восточной Европы, которое больно всеми болезнями переходного периода.

Поначалу свято верится в возможность попасть в среду господ, революция не в моде. Но эту веру в прогресс еще не раз потрясет что-то подобное финансовому кризису, и народ окраины может отвернуться от старой и новой либеральной мировой идеологии, неудовлетворенность может вырасти до сопротивлений и восстаний.

Сможет ли мировая система справиться с таким сопротивлением? На это трудно ответить. Система сильна, в ее руках самое современное оружие, которое может стать для восставших стран принуждением к послушанию, что в очередной раз недавно было продемонстрировано в Ираке. В ее распоряжении превосходный пропагандистский аппарат, фабрика грез и надежд.

Трудно поверить, что Запад и его лидер США смогут таким образом долго сохранять сегодняшнюю мировую систему. Они могут нейтрализовать подобных Ираку или Ливии маленьких бунтовщиков и заставить поверить эстонцев или аргентинцев в то, что они великим трудом и послушанием пробьются из окраины в среду господ. Если же против Запада поднимутся такие страны, как Индия и Китай, ситуация станет другой. Случаи, когда уже больше никто не хочет мириться со своим положением в мировой системе и желает его изменить, встречаются в последнее время все чаще.

Что бы могло означать такое изменение? По меньшей мере перераспределение богатств и пересмотр приоритетов в культуре.

В мировом масштабе подобное перераспределение неизбежно, ресурсы ограничены. Их сегодня западные страны и монополии контролируют, прежде всего, в своих интересах, а не в интересах всех людей, населяющих нашу планету. Такое разделение несправедливо и порождает сопротивление и нестабильность. Если подобное изменение произойдет, его можно смело назвать мировой революцией, будь она насильственной или мирной.

Думаю, что наступление такой мировой революции более вероятно, чем продолжение существования сложившейся мировой системы без существенных изменений. Окажется ли результатом этих преобразований новый и более справедливый мировой порядок или новый и более ужасный хаос, чем прежде, никто не знает. Мировую окраину, где находится и Эстония, надвигающаяся мировая революция не обойдет стороной, как и великие войны, и революции уходящего столетия.

Яан КАПЛИНСКИЙ.
("Eesti Express").