Эстонский язык требует защиты и от самих эстонцев

Когда принимался первый Закон о языке, все общество и в первую голову деятели культуры, ученые, политики были озабочены тем, как будет он действовать и применяться. Полемику по этому поводу в феврале 1989 года подытожил в газете "Рахва Хяэль" Пеэтер Райдла публикацией под заголовком "Чтобы закон был выполнен за четыре года, приступать к делу надо немедля". Вскоре после этого Совет Министров ЭССР издал постановление, предусматривающее конкретные меры по обеспечению эстонскому языку статуса государственного. В их числе важное место отводилось обучению эстонскому языку неэстонцев. Но тут произошла заминка. То ли сроки оказались нереальными, то ли опыта не хватило, то ли требования к знанию языка были завышены, то ли экзамены неадекватно оценили реальный уровень языковых знаний. Список причин можно продолжить, но ясно одно: Закон о языке 1989 года в основном остался не реализованным. Слишком много оказалось у нас тех, кто не смог к предписанному сроку овладеть эстонским. С этого начались все наши нынешние беды.

А был ли закон действенным, задается вопросом автор. С надзорной точки зрения, которую и представляет г-н Томуск, он оказался малоэффективным именно в тех положениях, на которых особенно настаивал автор закона Мати Хинт. Закон не стал мобилизующим для общества, не помог понять всех проблем как в самой Эстонии, так и за рубежом.

Следующий Закон о языке датирован 1995 годом, его разработчики исходили из закона 1934 года, предполагая, что закон 1989 года уже реализован, эстонский язык надежно защищен и остается только подыскать в нем место для языков национальных меньшинств. Трудная задача, если учесть, что язык традиционно сохраняющегося в Эстонии нацменьшинства русских (3-4 процента от всего населения) совпал с языком последующих переселенцев в Эстонию, защищенных в своем тылу более чем 158 миллионами его носителей. Что значит, что он более защищен, чем эстонский.

Истекшие годы внесли свои коррективы в идеи, ради которых восстанавливалось эстонское государство. Жизненные проблемы, связанные с хлебом насущным и незащищенностью, оказались сложней. Материальное преуспевание, поставленное во главу угла, - знак того, что мы утрачиваем нечто более важное с точки зрения сохранения нации.

Похоже, что эстонский язык уже требует защиты от самих же эстонцев. Закон о языке распространяется не только на безъязыких полицейских, учителей и медработников. Проводя проверки исполнения языковых требований, признается автор публикации, мы убедились, что их считают обременительными и даже ухудшающими инвестиционный климат и в самых высоких государственных учреждениях.

Входя в Европейский союз, мы должны быть очень внимательными. В ближайшие 10-15 лет защита эстонского языка не должна ослабнуть, а усилия по его развитию должны быть умножены, чтобы в будущем он смог выполнять роль официального языка Европейского союза.

Речь о свободном выборе языка контактов может зайти только тогда, убежден Томуск, когда позиции эстонского языка в обществе окрепнут. Если оставить его на произвол рыночных отношений, значит, вместо него у нас языковую сферу заполнят иностранные языки. Если наши неэстонские базовые школы и гимназии смогут сегодняшним младшеклассникам дать хорошую подготовку в эстонском языке, если плохо владеющие эстонским взрослые смогут под руководством квалифицированных учителей улучшить свои знания, языковый барьер в обществе будет преодолен.

Смысл 6-го параграфа Основного закона Эстонии заключается в том, чтобы гарантировать эстонцу возможность вести свои дела на эстонском языке. Если мы этого не обеспечим, нам все придется начинать с начала - с песни "Я эстонец и эстонцем останусь", чтобы самих себя убедить в собственном существовании, итожит свои размышления главный языковый инспектор.