Пушкин знал в себе и Моцарта, и Сальери

Разговор с Владимиром СТЕКЛОВЫМ

- Каков в вашем прочтении Сальери?

- Сальери до встречи с Моцартом был человеком с абсолютным комплексом полноценности. Талантлив, умен, прославлен. Моцарт вторгается в его счастливую жизнь, чтобы перевернуть ее, - комплекс полноценности он меняет на полный комплекс неполноценности. И для меня главная тема этой трагедии - явление Моцарта в жизни Сальери, потрясение основ...

- Мне кажется, что Моцарт и Сальери очень похожи, и оба - Пушкин.

- Разумеется, это единый организм. У меня дома стоит очень интересная скульптура, изображающая человеко-волка, оборотня. Из человеческого горла вырастает волчья пасть. И это сочетание, эти неизведанные, до времени, может быть, скрытые области характера есть в каждом человеке. Я бы не стал сейчас четко разделять: Моцарт - светлое начало, Сальери - темное начало, важно, что оба они присутствуют, они неразделимы. Стоит как следует покопаться в себе и обнаружишь дьявольское начало, а обнаружив, непременно вызовешь его к жизни. И не могу сказать, что сам я никогда не затрудняюсь с выбором...

- В этой связи не кажется ли вам, что Сальери похож на Гамлета?

- Я, признаться, не задумывался раньше над такой параллелью. Дело в том, что в моем сознании Гамлет непременно молодой человек, который со всем на свете встречается впервые и потрясается и колеблется, а Сальери хорошо знает жизнь, у него нет ни секунды колебания, он знает, что, разумеется, быть, быть и быть, ибо он уверен в совершенной бесполезности моцартовского существования на земле. Вы помните, у Оскара Уайльда сказано: "Всякое искусство бесполезно". Так вот, по мнению Сальери, Моцарт со своими райскими песнями был совершенно бесполезен. Моцарт не мог повлиять на ту субкультуру, которую отстаивал Сальери. Моцарт у Пушкина говорит: "Нас мало избранных..." Мало, конечно. Можно отождествлять себя с избранными, но нельзя этим гордиться. Есть вещи, понятные всем, есть вещи - для нескольких; мы ли непохожи на других или другие непохожи на нас, или Бог так именно отметил кого-то своим поцелуем?

- Владимир, а как вы прочли сегодня "Скупого"?

- Для меня это прежде всего трагедия о страсти. Я ценю в людях страсть, она для меня привлекательна, она манит и завораживает. Позволю себе еще одну цитату: мир - это не мысль, как утверждают философы, мир - это страсть. Когда страсть исчезает, мир становится обыденным. Другое дело, что лично я не стал бы интересоваться златом, деньгами как эстетической категорией... Меня волнуют произведения искусства, ими я готов любоваться, забыв обо всем. Они, кстати, могут быть выполнены из злата, но из злата как из материала, а не эквивалента других товаров. То есть моя страсть - страсть к произведениям искусства, но я готов понять человека, сходящего с ума от крохотного квадратика бумаги - от почтовой марки, которой не хватает в его коллекции.

- Актерская профессия - страсть?

- Еще бы! Это ведь переходное, оборотническое состояние. Даже не профессия, даже не страсть, а сильнее - диагноз.

- Еще один юбилей - Набоков...

- Отношусь спокойно. Читал, понимаю. Но идолы у меня другие. Гоголь, Достоевский, Чехов, Булгаков.

- Вы встречались со своими кумирами на сцене?

- С Гоголем, Достоевским, Булгаковым. Сейчас мне предстоит фильм по "Кроткой" Достоевского. Если вы помните, был прекрасный спектакль Додина по "Кроткой", где играл Олег Борисов.

- Вам не мешает то прочтение?

- Нет, у меня как бы другая задача. Я ничего заранее не хочу показать. Я просто беру человеческий материал и смотрю с интересом, на что он способен в экстремальной ситуации. Внутри нас очень много намешано. Мы всякие, мы разные. В этом, вероятно, наша главная ценность. Если человек однозначен, то мне не хочется за ним наблюдать, тут и так все ясно.

- Открыли ли вы для себя кого-нибудь в современной литературе?

- Я открыл для себя потрясающую венгерскую писательницу Аготу Кришту, эмигрировавшую после известных событий из Венгрии в Штаты, оттуда в Швейцарию и написавшую трилогию "Толстая тетрадь". Это настолько моя литература, что просто нет слов, прочтите непременно. А вообще-то понятие современности в литературе весьма относительно. Для меня чрезвычайно современен Булгаков, я его постоянно перечитываю и перечитываю.

- Вмешивается ли реальность в ваше существование, или вы можете себе позволить не замечать ее?

- Я не умею безвольно подчиняться жизни. Я предпочитаю идти вперед, я способен указать кому-то на дверь. Мне тяжело, если жизнь наваливается на меня чувством беды и вины. Если ты чего-то не сделал, то, на мой взгляд, тебе не очень и хотелось...

- Что вы думаете об эмиграции?

- Один мой знакомый, живущий в эмиграции, сказал: "Эмиграция - это рак". Я рассуждаю об этом сторонне, но мне кажется, эмиграция, действительно, беда. Чем-то мне это напоминает насильственную смену пола. Вот нормальную, полноценную женщину переделывают в мужчину. Она что-то говорит, как-то поступает, а теперь все неправильно, все ложно трактуется. Я не буду зарекаться, но мне кажется, что к отъезду способны вынудить лишь крайние обстоятельства. Мне, во всяком случае, никогда не приходили в голову такие мысли...

Вела беседу

Елена СКУЛЬСКАЯ.

Фото Николая ШАРУБИНА.