Джекки Кеннеди заложница страсти

1966 год, Севилья, благотворительный бал. Роль первой красавицы играет Грейс, княгиня Монакская, - пышные белокурые волосы, закутанные в белую норку ослепительные плечи, россыпь бриллиантов и кокетливо вздернутый носик. Внезапно княгиня остается одна: ее поклонники бросились к дверям навстречу пышноволосой рослой даме в нарочито скромном платье. В зал, расчетливо опоздав на целый час, вошла Джекки Кеннеди, самая знаменитая вдова в мире, женщина, три года назад положившая обручальное кольцо в гроб своего мужа. Проходят десять минут, к Грейс не подошел ни один кавалер. Все мужчины, бывшие на балу, спешат навстречу живой легенде - той, которая дала обет верности мертвому президенту. На глазах у княгини появляются слезы досады - она поворачивается и уходит в дамскую комнату. Джекки откровенно наслаждается унижением соперницы - у нее свои счеты с бывшей кинозвездой Грейс Келли, и она все сделала как надо.

Она всегда поступала как надо, лучшей актрисы было не найти. Каждая деталь ее облика, каждая черточка поведения были продуманы до мелочей и выдерживались с неукоснительной точностью - Джекки хранила железную верность всему, что шло ей на пользу. Она выкуривала по пачке в день, но ни одному из фотографов не удалось запечатлеть ее с сигаретой. Женщины, стоящие рядом с ней на снимках, могут быть несобранны: у кого-то сбилась прическа, кто-то забыл поправить шарфик. Джекки же всегда подтянута, идеально причесана и великолепно "держит лицо": любая фотография годится для обложки журнала "Вог". Долгие годы она жила двойной жизнью. В первой, предназначавшейся для глаз широкой публики, миссис Кеннеди играла роль безутешной вдовы, посвятившей свою жизнь памяти невинно убиенного супруга и заботам о детях. Вторая была полна мужчин - Жаклин разбивала браки и жила с родственниками покойного мужа. Благодаря ей клан Кеннеди превратился в раннее подобие шведской семьи. Бобби Кеннеди, человек нравственный и большой идеалист, принявший от своего брата политическую эстафету, унаследовал и его вдову, и весь остаток жизни чувствовал себя двоеженцем... Но на людях Джекки вела себя так скромно, с таким тактом, что никому и в голову не приходило заподозрить ее в чем-то подобном. Способность к внушению у нее была развита очень сильно: Жаклин Кеннеди удалось убедить весь мир в том, что она крaсавица.

А у нее между тем были чересчур большие ступни, слишком широкое лицо и далеко поставленные глаза. Под голливудские стандарты она не подходила, но это ничему не мешало - интимной жизни Джекки Кеннеди хватило бы на несколько обычных женщин.

Джекки была совершенно обворожительна, никто другой не мог так очаровать собеседника. Ничего искусственного здесь не было: в ней жил огромный интерес к людям, все, что происходило вокруг, безгранично ее занимало. К тому же у нее был безупречный такт: она ни разу не позволила себе ни слова о собственной личной жизни, ни одного намека на роман Кеннеди и Мэрилин Монро, ни единого рассказа об Онасисе и его родственниках. А о вкусе Жаклин ходили легенды: "стиль Джекки", ее прически, макияж, фасон ее солнечных очков, ее знаменитая шляпа превратились в фирменный американский товар.

Но хозяйкой собственной судьбы она не была. Какая-то фатальная предопределенность заставляла Джекки выбирать мужчин одного и того же, рокового для нее, типа. Эту сильную, умную, расчетливую женщину постоянно тянуло к опасности - ее не манила спокойная жизнь, ей был нужен жесткий, волевой, непредсказуемый мужчина.

Джон Кеннеди, глава рода, отец будущего президента, был нежен и почтителен с женой и в то же время содержал целый гарем из стюардесс, танцовщиц и начинающих голливудских актрисок - взгляды на семейную жизнь у его детей сложились под влиянием папы.

Джон Кеннеди был убежден, что жену не должно волновать количество мужниных любовниц. О разгульной жизни молодого сенатора в Вашингтоне ходили легенды: он соблазнял всех и вся, по субботам привозил в родовое гнездо Кеннеди Хианнис-Хилл новых девиц, а в воскресенье утром его секретарь отвозил их на станцию. Кеннеди старался не забивать себе голову их именами: девушки откликались на "душечка" и "лапочка", и ему этого было вполне достаточно.

Соблазнителей в Вашингтоне хватало, и если бы дело было только в этом, Джон Кеннеди не притягивал бы Джекки как магнит. Но в его обаянии было что-то мистическое: Кеннеди, как и вся его семья, чувствовал себя обрученным со смертью - и это ощущение передавалось окружающим. Его старший брат был убит на войне, одна из его сестер сошла с ума, другая разбилась в самолете со своим женихом, сам он чудом уцелел после того, как японцы потопили его торпедный катер. Каждый день, прожитый Джоном Кеннеди, был подарком судьбы: он был неизлечимо болен, и ему часто приходилось вставать на костыли. У него был больной позвоночник, а оперировать его было нельзя. У Кеннеди была нарушена функция надпочечников - результатом стала общая слабость и снижение сопротивляемости организма. В конце сороковых врачи говорили, что ему осталось жить не больше года, затем Джону стали вводить гормоны, которые приостанавливали болезнь. Запасы этого лекарства семейство Кеннеди держало по всей стране, и сенатор пользовался им во время предвыборных поездок. Оборотной стороной лечения было то, что уколы разжигали сексуальную активность пациента.

Смерть была постоянной темой разговоров Джона Кеннеди: гибель от пули он, по словам друзей, предпочитал любой другой... Смерть всегда дышала ему в затылок, и поэтому Кеннеди жил на пределе возможного, поэтому он старался быть ярким собеседником и неотразимым кавалером. Выйти за него замуж было все равно что броситься в Большой Каньон - и Джекки решила это сделать.

Джекки знакомится с Кеннеди на одном из вашингтонских приемов, пользуясь случаем, берет у него интервью (она подрабатывала фотокорреспондентом в вашингтонской "Таймс геральд"), получает приглашение в Хианнис. Старшие Кеннеди в восторге - о лучшей партии для Джона они и не мечтали. Джекки в ужасе - она чересчур благовоспитанна по сравнению с девушками клана Кеннеди, и те накинулись на нее "как стадо горилл". Она на всю жизнь запомнила, как одна их сестер Джона прошлась насчет ее огромных ног ("Тебе бы надо играть в футбол, детка!"), но опасность манила ее, и она вновь приехала в Хианнис. Один из близких друзей Кеннеди хорошо к ней относился: он видел, к чему идет дело, и поведал Джекки о любовных похождениях своего приятеля. После этого она только о нем и думала: "Я хочу только одного, - признавалась Жаклин сестре, - выйти замуж за Джона". Он тоже этого хотел: его новая знакомая была совсем не похожа на девиц, с которыми ему приходилось проводить время. Джекки была умна, остра на язычок и читала куда больше его самого - Кеннеди был заинтригован, а значит, побежден. Но сделать предложение закоренелый холостяк был не в состоянии, слова "будь моей женой" не шли ему на язык. Джон нашел выход - он подождал, когда газета отправила Жаклин в Европу, и сделал предложение по телеграфу. Сыграли свадьбу, и после года совместной жизни Джекки заработала первый в своей жизни невроз.

Она, как ни странно, придерживалась романтических взглядов на брак. Ей хотелось быть Джеку самым близким человеком, взявшись за руки, гулять по взморью и читать друг другу стихи... А вышло не так: третьим в их союзе оказался весь клан Кеннеди. Как-то Джекки подарила мужу палитру с красками: она надеялась, что они вместе будут рисовать пейзажи. Идиллия не получилась: палитрой немедленно завладели сестры Джона и их многочисленное потомство. Они с визгом и пререканиями делили краски, выдавливали тюбики на листы бумаги, марали все, что попадалось им под руку... Через час у Джекки началась мигрень, еще через час бедняжка расплакалась. После этого она оставила всякие надежды на тихое семейное счастье.

Вскоре после свадьбы супруги купили старинное имение Гикори-Хилл, и Джекки привела туда армию обойщиков, мебельщиков и дизайнеров, которые перевернули дом вверх дном. Обои без конца переклеивались, одна мебель заменялась на другую, приходили астрономические счета, и Кеннеди жаловался друзьям на то, что чувствует себя вечным переселенцем.

После того как мужа избрали президентом, Джекки взялась за Белый дом. Туда завозили антикварную мебель; для того чтобы облагородить старинные панели, на них наносили трещины. В одной из коннектикутских усадеб Джекки приглядела старинные обои - их отклеили от стен при помощи пара и увезли в Вашингтон. На приемы Джекки приглашала писателей и артистов - с ними ей было интереснее, чем с чиновниками и банкирами. Она жила своей жизнью, Джон - своей, но, как ни странно, вместе они были счастливы. Они очень походили друг на друга: прежде всего были актерами и с удовольствием смотрели спектакли, которые устраивали друг для друга. Они умели огорошить собеседника неожиданным вопросом, а потом заставить его раскрыть душу, любили сплетничать, были помешаны на сексе... Им, наконец, было интересно друг с другом. У Жаклин был живой и парадоксальный ум и кошачье чувство собственного достоинства, она не позволяла себе обращать внимание на супружеские измены Кеннеди. А для него жена по-прежнему была загадкой: Джон чувствовал, что она на голову выше тех женщин, с которыми он развлекается. Ему хотелось ее понять - поэтому их союз и не распадался.

Выстрелы в Далласе положили конец этому странному браку: Америка увидела, с каким достоинством Джекки несет свой крест, и сделала ее своим кумиром. На самом деле все обстояло иначе: только врожденное умение "держать лицо" помогало ей скрыть свое истинное состояние. Джекки совершенно обезумела от горя, плохо понимала, что происходит вокруг, и цеплялась за всех мужчин, которые ей попадались.

Роман с Марлоном Брандо был скоротечен - они несколько раз встретились, он пригласил ее в гости, потом под влиянием страсти и спиртного парочка занялась любовью... Продолжения не последовало: Брандо не влюблялся, а коллекционировал женщин. Джекки пыталась заняться тем же самым - вскоре у нее завязались отношения с другим кинокумиром, красавчиком Уильямом Холденом, затем с бывшим министром обороны Макнамарой (она считала его "самым симпатичным" членом кабинета Кеннеди). Чуть позже пришел черед заместителя Макнамары Росуэлла Гилпатрика. Но ощущение душевной пустоты ее не покидало: периодически на Джекки накатывали тяжелые депрессии, временами она всерьез думала о самоубийстве. Все ее увлечения были связаны с покойным мужем (Брандо не был исключением - психоаналитики говорили, что таким образом она пыталась отомстить Джону за его связь с Одри Хепберн и Грейс Келли). И вскоре она предпочла министрам Кеннеди его родных.

Патриция Кеннеди, сестра Джона, ненавидела Жаклин от всей души. Вместе с ее мужем, известным актером Питером Лоуфордом, Джекки провела на Гавайях семь недель. Патрицию больше всего взбесило то, что именно на Гавайях - там в свое время они с Питером провели медовый месяц. Выслушивая упреки жены, Лоуфорд лишь пожимал плечами. Позже он признавался в том, что между ним и Джекки действительно "кое-что произошло": главным образом потому, что их сблизили рассказы о пережитом. Джекки жаловалась ему на бесчисленные измены покойного Джона, у Питера было свое горе. Патриция отличалась редким благочестием и перед тем как предаться любви, неизменно осеняла себя крестом, - радости ее благочестивые ласки приносили немного... Объяснить все это жене Питер, разумеется, не смог, и она перестала разговаривать с Джекки. Этель Кеннеди, жена Роберта, любимого брата Джона, вполне разделяла ее чувства.

Через год после гибели Джона его вдова и Бобби Кеннеди стали любовниками

Бобби был самым искренним и порядочным человеком в клане, и к жизни, и к женщинам он относился иначе, чем Джон. Джон плавал, как рыба, Бобби с трудом держался на воде; Джон легко скользил по жизни, Бобби мучительно давалось каждое увлечение... Бобби был рядом с Жаклин, когда ей становилось совсем плохо, только ему удавалось вывести ее из депрессии: через год после гибели Джона они стали любовниками. Это было в традициях семьи Кеннеди - женщины здесь годами переходили от отца к сыну, а затем от одного брата к другому. Бобби стал встречаться с Мэрилин Монро после того, как ей дал отставку Джон; секретаршами и статисточками они просто менялись... С Джекки у Роберта все сложилось по-другому - это была единственная в его жизни большая любовь. То же самое чувствовала и Джекки. "За него, - говорила она о Бобби, - я бы сунула руку в огонь".

Архивы службы безопасности зафиксировали один их типичных вечеров этой пары, пришедшийся на второе полугодие 1964 года. Встреча членов благотворительного Фонда Кеннеди в нью-йоркском ресторане "Фор сизнс", вечер в частном клубе "Л'Интердит" на Манхэттене, ночь в квартире на Пятой авеню... Близкие знали, что между Бобби и Джекки связь, друзья были уверены в том, что это любовь. Целых три года она во всем полагалась на него, а он был сам не свой от счастья...

Бобби был очень надежным человеком. И хотя у него были жена и дети, Джекки относилась к нему как к мужу - он дал ей то, чего она так и не получила от Джона. Она знала, что он ее не предаст, что на него во всем можно рассчитывать, что другой женщины для него на свете нет, - и не думала о будущем... Его, впрочем, у них и не было.

У клана были свои планы на Бобби: он должен наследовать убиенному брату. По всем прогнозам Бобби должен был обставить своих конкурентов на ближайших президентских выборах - слухи о связи с женой мученика могли этому помешать. Джекки всегда отдавала себе отчет в том, что когда-нибудь клан заявит свои права на Бобби, и их разрыв будет неизбежен. И все же заявление Бобби о том, что встречаться дольше они не могут, стало для Джекки тяжелым ударом. Справившись с помощью амфетамина с глубокой депресcией, Джекки поняла, что ей надо устраивать собственную жизнь.

Онассис охотился за ней давно. Греческий миллионер был уродлив и бисексуален - он с одинаковым удовольствием занимался любовью и с женщинами, и с красивыми мальчиками. К тому же он слыл большим любителем пикантных переодеваний - его не раз видели в бюстгальтере, юбке и женском свитере, с серьгами в ушах и помадой на губах. Под именем Ариана Онассис устраивал на своей огромной яхте невообразимые оргии - слухи об этом лишь разжигали любопытство Джекки.

Известие о том, что Бобби Кеннеди вступил в борьбу за Белый дом, его обрадовало - "малыш будет слишком загружен, чтобы совать свой нос в личную жизнь Джекки!" Он сделал ей предложение, она его приняла, Бобби узнал об этом и закатил истерику: "Бога ради, Джекки, это будет стоить мне пяти штатов!" Джекки любила и уважала Бобби, она согласилась подождать с решением. Через месяц его застрелили в холле отеля "Амбассадор".

"Я ненавижу эту страну! - кричала Джекки, узнав о его смерти. - Я презираю Америку, и я не желаю, чтобы мои дети жили здесь. Если пошла охота на Кеннеди, то мои дети - мишень номер один... Я хочу уехать из этой страны". Теперь брак с Онассисом казался ей спасением, и 25 октября 1968 года они обвенчались на греческом острове Скорпиос.

"Умер?" - Джекки поправила челку и, тут же позвонив Валентино, заказала черное платье

Джекки боялась за детей и хотела спрятать их на другом конце света. После того как не стало Бобби, она не думала о счастье - теперь ей надо было устроить свою судьбу. А у Онассиса было одно важное достоинство - старый грек был чрезмерно богат.

Муж преподнес Джекки обручальное кольцо ценой в один миллион двести тысяч долларов. Пресса провожала ее свадебный кортеж свистом. "Джекки, не надо!", "Сегодня Джон Кеннеди умер во второй раз!", "Джекки вышла замуж за банковский чек!", "Джекки, как ты могла?" - таковы в тот день были газетные заголовки. На Джекки это не произвело ни малейшего впечатления: 500 миллионов долларов, собственный остров, роскошная квартира в Париже и вилла на побережье Греции перевешивали все, что могли сказать журналисты. К тому же ей было хорошо с Онассисом.

Личный секретарь Онассиса писал об их "невероятном физическом влечении друг к другу". Это подтверждают свидетельства экипажа яхты "Кристина": матросы натыкались на слившихся в экстазе супругов решительно всюду - на палубе, в прогулочной и спасательной шлюпках... Стюард, обслуживавший принадлежавший Онассису реактивный лайнер, как-то застал своего хозяина и Джекки "в самый интересный момент". А они его не заметили: пара была настолько поглощена друг другом, что позволила приблизиться официанту на расстояние вытянутой руки. Через три месяца все кончилось - Онассис улетел в Париж на свидание со своей давней любовницей, оперной дивой Марией Каллас. Джекки это уже не волновало, в ее жизни появилась новая страсть. Она начала безудержно сорить деньгами.

За один поход в магазин она тратила больше сорока тысяч долларов: зайдя в меховое ателье за шубкой из котика, заодно покупала и соболью. Коллекции своих любимых дизайнеров Жаклин приобретала целыми сериями, за один только 1969 год в ее гардеробе появилось триста пар обуви. Тридцати тысяч долларов, которые Онассис ежемесячно выплачивал Джекки, ей катастрофически не хватало - каждый год на доставку покупок уходило пять тысяч долларов, семь тысяч пятьсот шло на косметику, шесть тысяч - на содержание собак, пять тысяч - на цветы... За девять дней, проведенных в Тегеране, Жаклин потратила шестьсот пятьдесят тысяч долларов - и в очередной раз пожаловалась мужу на нехватку денег. Она замучила себя диетой, и у нее началась булимия. Свои великолепные волосы Джекки безнадежно испортила химией и парикмахерскими щипцами - в конце концов они основательно поредели.

Онассис устал от Джекки. Его раздражало бессмысленное мотовство, и его больше не привлекал секс, жена ему надоела. Джекки повезло: ее муж не успел довести дело до бракоразводного процесса. Он внезапно умер в Париже в возрасте семидесяти пяти лет. О его смерти вдова узнала в спальне - она сидела перед зеркалом и любовалась прической. "Умер? - Джекки повела бровью и слегка поправила челку, - тогда дайте мне, пожалуйста, телефон". Она позвонила адвокату и предупредила его о предстоящей борьбе за наследство, а затем связалась со своим любимым модельером Валентино. Тот давно обещал ей сшить к похоронам мужа потрясающее черное платье. Жаклин удалось отвоевать у дочери Онассиса изрядную долю наследства. Теперь можно было жить в свое удовольствие: покупать новые платья, менять прислугу, экспериментировать с прической... Но вскоре миру явилась совершенно новая Джекки О.

Позже говорили, что причиной всему была болезнь. Джекки узнала, что у нее рак (канцероген содержался в черной краске для волос, которой она отчаянно злоупотребляла), и решила круто изменить жизнь.

Подъем в 9 утра, прогулка по парку, послеобеденное катание на велосипеде, три раза в неделю занятия в спортивном клубе. Светская львица превратилась в скромную сотрудницу нью-йоркского издательства "Даблдей", три раза в неделю правящую чужие рукописи. Она обедала в редакционной столовке, по-матерински опекала молодых коллег и сама заваривала кофе. Метаморфоза была полной: Джекки сменила не только образ жизни, но и характер. Она стала гораздо мягче, перестала тиранить слуг, внуки ее обожали. Мало кто знал, что у нее по-прежнему был мужчина: в 64 года Джекки завела нового друга, семидесятилетнего торговца бриллиантами Мориса Темпельсмана, элегантного и благовоспитанного светского льва.

Предсмертная записка Джекки стала одной из американских легенд. Она была обращена к внучке и начиналась со слов: "Спасибо тебе, дорогая..." О том, какие бесы таились под маской, тщательно пригнанной к лицу Джекки, ее родные и близкие предпочитают не вспоминать.

Дмитрий КОН.