Должен ли интеллигентный человек бояться слова из трех букв?

Вавилонская башня

Книга Бытия говорит, что после всемирного потопа потомки ветхозаветного праведника Ноя стали вновь расселяться по земле. В земле Сеннар они нашли равнину и через некоторое время научились делать обожженные кирпичи. Возгордившись, люди, которые тогда говорили на одном языке, решили построить башню до самых небес, потому что решили сделать себе имя до того, как рассеются по земле.

Когда строительство было уже в самом разгаре, Господь сошел на землю и увидел город и башню. Сомнительно, чтобы Его беспокоила сама башня. Его беспокоило другое - непомерная гордыня вавилонских правителей. Гордыню следовало наказать, и Господь смешал языки. После смешения языков строительство башни прекратилось само собой, а строители, переставшие понимать друг друга, рассеялись по всей земле. Гордыня была наказана смешением языков, а вместе с ней были наказаны и мы. Так что, экзамены по государственному языку следует воспринимать исключительно как наказание за грехи потомков Ноя.

Многие поколения ученых и поэтов пытаются обнаружить следы того единого языка, на котором Адам общался с Богом, на котором говорили потомки первого человека. Увы, никакое эсперанто не заменит нам этой потери.

За пределами русских словарей

В словаре живого великорусского языка, составленном современником Пушкина Владимиром Далем, содержится около 200 тысяч слов. Кое-что в этом словаре уже устарело, а в живой язык пришли слова, родившиеся в результате словотворчества самых широких народных масс, интеллигенции, ученых, писателей, поэтов и т.п. Собрание это пополнялось из года в год за счет поступлений из пролетарского быта, научно-технической революции, политической и тюремной практики. При советской власти выходили даже специальные сборники, толковавшие по две-три тысячи новых слов ежегодно. Довольно редко у этих новых слов были настоящие авторы и долгая жизнь - они умирали, едва успев появиться на свет. Поэт Игорь-Северянин, например, всю жизнь гордился тем, что придуманное им слово "бездарь" быстро прижилось в русском языке.

Педантичный Даль вместе с народными говорами собрал обширную коллекцию слов русского языка, относившихся к неприличным, бранным и жаргонным. Издать это дополнение при жизни Даль не успел, не издано оно, кажется, и до сих пор. Теперь это уже и не так важно, но взглянуть на него было бы все же любопытно. Тем более что большинство современных изданий было вычищено от сомнительных, с точки зрения издателей, слов. Так, например, был изъят синоним глагола "обманывать" и все его отглагольные формы, которые еще во времена Державина-Пушкина-Даля считались хотя и грубоватыми, но вполне пристойными. Кстати, "активный" словарь самого Пушкина насчитывает около 80 слов, включая то самое из трех и пяти букв.

А теперь посмотрим на оборотную сторону медали:

* Словарь тюремно-лагерного-блатного жаргона - 11 тысяч слов.

* За пределами русских словарей - 6 500 слов.

* Словарь воровского языка - 7 200 слов;

* Словарь блатного и лагерного жаргона (Южная феня) - 3 500 слов.

* Словарь жаргона преступников (Блатная музыка) - 3 700 слов.

* Энциклопедия преступного мира - 6 500 слов и выражений.

* Все в кайф (словарь языка хиппи) - 2 тысячи слов.

* Сленг хиппи - 600 слов плюс наиболее употребительные выражения и примеры из творчества хиппи.

* Международный словарь непристойностей - 300 слов. Это далеко не полный перечень словарного материала, значительно уступающий объемам реальной жизни. Однако итог весьма внушительный - 40 тысяч слов! - половина словаря А.С.Пушкина, почти пятая часть от словаря Даля.

Сквернословы

Составитель словаря "За пределами русских словарей" А.Флегон, взявшись за свой труд, наивно (иностранец!) предполагал, что таких слов в русском языке не более пятисот. В словарь он включил более 6 тысяч слов, а всего собрал около 40 тысяч. Словарь Флегона издание доказательное, со ссылками на печатные источники, а не на заборы и стены подворотен. Вот далеко не полный список сквернословов, использовавших в своем творчестве три наиболее употребительных непристойных слова из русского языка:

Кирша Данилов, Иван Барков, Бенедиктов, Иван Огарев, Денис Давыдов, Александр Полежаев, Петр Вяземский, Александр Пушкин, Михаил Лермонтов, Иван Тургенев, Николай Некрасов, Аполлон Григорьев, Сергей Есенин, Владимир Маяковский, Дмитрий Фурманов, Артем Веселый, Алдан-Семенов, Юрий Казаков, Борис Пильняк, Александр Солженицин, Виль Липатов, Анатолий Кузнецов, Владимир Тендряков, Александр Галич, Сергей Довлатов, Михаил Шолохов, Виктор Конецкий, Юз Алешковский, Эдуард Лимонов и даже композитор Никита Богословский.

Без сомнения, к списку можно добавить и писавшегося литератором Ульянова-Ленина, чья страсть к использованию "соленых" выражений стала общеизвестной. Его любовница Инесса Арманд неоднократно предупреждала Ильича: "Милый мой Володенька, хочешь получать хорошие письма - следи за своим языком".

Окопы Сталинграда

В газетной рубрике, которую ведет Ирина Клейн в газете "Эстония", можно прочесть, что "матерная брань" не типична для России и получила широкое распространение только на фронтах Великой Отечественной. Клейн была бы близка к истине, если бы не одно "но". Поднимаясь из окопа в атаку, фронтовики кричали "За Родину! За Сталина", но в рукопашном бою в ход шли другие слова и выражения, которые на немецкой стороне наводили не меньше ужаса, чем имя Сталина.
Брань в оскопленной тоталитарным государством русской культуре была проявлением свободомыслия, а не безкультурья. То что нельзя было сказать в адрес тирана или начальника, можно было сказать врагу. Тоталитарный режим быстро осознал угрозу, таящуюся в брани, и уже в новой редакции уголовного кодекса (1961 год) "матерная" брань становится частью объективной стороны состава преступления "хулиганство". То, что временно узаконила война - убийство и брань, - советское государство вновь признает преступным. Брань "по матери" оскорбляет человеческое достоинство и грубо нарушает общественный порядок.
Говорят, что есть еще места в мире, где брань "по матери" будет воспринята как неожиданное проявление родственных чувств, но таковых осталось уже слишком мало. Голливуд шагает по планете, а вместе с ним передвигаются три кита, на которых он стоит: "fuck you", "fuck off" и "mother fucker". Поскольку с фантазией у "америкосов" небогато, то к этому "джентльменскому набору" можно добавить только "ass hole" и "holy shirt". Большой экран и домашнее видео с успехом заменяют теперь окопы Сталинграда.
В дореволюционной России "брань по матери" ограничивалась довольно скудным набором слов, которые мастерски варьировались в пределах "большого" и "малого" загибов. Собственно "матерщина" легко укладывается в два десятка базовых терминов и выражений, а все остальное - это ограниченный лишь вашим филологическим образованием полет фантазии. Не случайно "Международный словарь непристойностей", базирующийся на терминах русского языка, с трудом набрал 300 слов и выражений. "Мрачная матерщина" была привилегией определенных этнических групп населения, например, в Южной России и даже отдельных профессиональных групп ("холодные сапожники", извоз, биндюжники, бурлаки). Некоторые базовые бранные слова, хотя и считались в обществе не совсем приличными, тем не менее не были запретными.

Большой загиб
Известен исторический анекдот, когда русский поэт, занимавшийся воспитанием царских дочерей, ловко ушел от ответа на вопрос одной из них: "Что бы это значило?" Хорошо известное слово из трех букв он интерпретировал как повелительное наклонение малороссийского глагола "ховать" (прятать). Государь император завел поэта в курительную комнату, где подарил ему золотую табакерку со словами: "И х.. ее в карман!"
От знаменитых писем князя Курбского к Ивану Грозному веет откровенной скукой. Письмо запорожских козаков турецкому султану больше напоминает литературное произведение, чем надпись в общественной уборной. Оно и понятно: вольный козак не может себе позволить изъясняться, как ломовой извозчик. Письма протопопа Аввакума (лицо духовное!) щедро украшены словами на букву "б", безусловно считающимися сегодня бранными. Во времена протопопа это древнее славянское слово не обозначало ничего, кроме банального обмана. Лишь в конце XIX века в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных мы найдем законодательное закрепление "бранного" статуса этого слова: если оно было употреблено с целью намекнуть на профессию, то считалось клеветой, а если нет, то простым оскорблением, причем менее тяжким, чем оскорбление "подлец", которое всегда затрагивало сословную честь, будучи употреблено не в адрес холопа.
Искусство "большого" и "малого" загибов Петра Великого ныне утрачено безвозвратно. Последними, кто в совершенстве владел обоими загибами, были писатель граф Алексей Николаевич Толстой и поэт Сергей Есенин, и то потому, что "загибы" были больше искусством, нежели бранью. Загиб предполагал употребление определенного количества "матерных" слов и выражений, которые должны были быть построены определенным образом. Искусство загиба предполагало, что не "соленость" должна была определять оскорбительность загиба, а юмор - чем смешнее, тем оскорбительнее. Произносился загиб на едином выдохе, поэтому, овладев малым, не все были способны овладеть большим загибом. Кроме того, при наличии строго определенного количества матерных слов и выражений конструкция загиба не должна была повторяться.

Как нас теперь понимать
Ответ на этот риторический вопрос может быть только один: правильно. Слово - это инструмент, которым нужно уметь пользоваться самому и научить пользоваться им своих детей. Мы не в состоянии оградить их от той брани, которую они слышат на улицах и в школе, но мы можем научить их пользоваться ею к месту, а не в качестве связки между фразами и даже отдельными словами. Конечно, лучше бы и вовсе не браниться, но вряд ли кто сумел избежать этого в жизни. Слово - это прежде всего инструмент и лишь потом уже литературный язык, проза, поэзия, канцеляризм, жаргон и, наконец, брань. Возьмем для примера обнаженных рубенсовских красавиц - мастер писал, знаток и натуры, и своего дела. Не всем эти красавицы нравятся, но никому и в голову не придет осуждать Рубенса за порнографию, за то, что он изобразил то, что в русском языке обозначает слово из пяти букв. Между ног у Давида скульптор Микеланджело со знанием дела сваял то, что в русском языке обозначается через три буквы, но никто не осуждает великого итальянца за натурализм. Но если, описывая рубенсовских красавиц или Давида, вы употребите запретные слова, то прослывете сквернословом и хулиганом.
Между тем слова эти обозначают только то, что обозначают, и ничего более. Они хороши уже тем, что не имеют двойного дна, хотя могут быть использованы для обозначения всего чего угодно. Числящие себя "культурными" люди употребляют невероятное количество эвфемизмов - слов, замещающих в живом языке то самое, что общепризнано неприличным. Помимо эвфемизмов они употребляют еще большее количество слов-перевертышей, внешне приличных, но в определенном контексте обозначающих все то гадкое, циничное и грубое, чего мы так боимся в матерщине.
Классическая "феня", "блатная музыка" и современный бандитский жаргон прочно вошли в наш постсоциалистический быт. Об этом и еще кое о чем другом мы поговорим в следующий раз.
Михаил ПЕТРОВ.