Судьбы и тайны Таллинна

Таллинн полон тайн. Случаются они не только по ночам. Не только в полном призраков Старом городе. Не только в клоаках. И не только в зале на Тоомпеа, где принимаются тысячи законов, которые понятны лишь немногим. Тайны - вот они, вокруг нас, в нашей каждодневной жизни. Они формируют нашу жизнь, наше мировоззрение, нашу судьбу. Я - коренной таллиннец, и моя писательская судьба связана с Таллинном. Но и мне не удалось раскрыть ни одной существенной тайны Таллинна. Самое большее, что мне до сих пор удалось, - это записать какую-то особенно интересную тайну. Из одних получилась новелла, из других - роман. Некоторые так и остались заметками. Как, например, вот эта цепь тайн.

Двое людей среднего возраста

Речь пойдет о Петерсоне и Петрове. Эти двое таллиннцев среднего возраста родились в один день, 1 января 1958 года. Один родился на окраине Таллинна, в Каламая (там же, где и три поколения его предков), второй - на просторах Казахстана (сын родителей-целинников). Пропустим детство и школьные годы - они проходили у них слишком по-разному. В 1977-1979 годах Петерсон и Петров могли уже встретиться, хотя этого не случилось: они служили в соседних частях в Калининградской области. Пришло время дембеля, и Петерсон поехал домой. Петров домой не поехал, потому что знал, что невеста вышла замуж, а отец умер от пьянки. У ворот казармы он увидел объявление: требуются водители, сварщики, рабочие.... Место в общежитии, позже квартира. Так Петров и оказался в Таллинне. 1982 год: Петерсон женился. Он попытался было улучшить свои жилищные условия и переехать из разрушающегося деревянного дома в Каламая в район Ыйсмяэ. Но безрезультатно. Ему дали понять, что для того, чтобы получить в Таллинне квартиру, нежелательно быть эстонцем. Петров тоже женился. Большой союзный завод, где он работал, выделил ему двухкомнатную квартиру в Ыйсмяэ. 1985 год: Петров и Петерсон в первый раз встретились в пивной. Петров рассказывал приятелям анекдот о покойном Брежневе. Петерсон послушал и подумал: "Надо же, даже они начали так говорить!". 1988 год: Петерсон стоял с тысячами соотечественников на Певческом поле и скандировал со слезами на глазах: "Eesti! Eesti!" Петров стоял на балконе своей новой трехкомнатной квартиры в Ласнамяэ (он получил ее от завода в связи с увеличением семьи), смотрел на море, и ему было тоскливо. До него ясно доносились голоса с Певческого поля. Он не понимал ни слова, но до него дошло, что дело дрянь. 1990 год: Петерсон и Петров на мгновение встретились (может быть, даже узнали друг друга) на Тоомпеа. Петров был "с бодуна". Он участвовал в нападении на дворец, защищал Советскую власть. Но особой веры в эту власть у него больше не было. Петерсон бросился по призыву Сависаара (по радио) защищать свой парламент. Вы ведь помните, что тогда случилось... И вот пришла независимость. Петров бы с удовольствием уехал, но куда, черт возьми? В Россию, в Казахстан? Его нигде не ждали. Завод закрыли, Петров остался без работы. Но один приятель позвал его торговать на рынке сигаретами. Эстонцы говорили о какой-то приватизации. "Что за ерунда?" - подумал Петров. Так он ничего и не понял, пока бумаги не были оформлены, и он не стал владельцем своей советской квартиры. Уезжать было еще рано. Да и где ему могло быть лучше?

Житейская неудача

Петерсон жил, работал, растил детей, радовался своему государству, как вдруг вокруг его квартиры началась какая-то кутерьма. Откуда-то появился какой-то уполномоченный, который, по его собственным словам, представлял интересы не то американца, не то шведа или немца по фамилии Петерс. И он посоветовал Петерсону найти себе новое жилье. Ну, сами знаете, как это бывает. И эта ерунда длится по сей день. К тому же Петерсон несколько раз оставался без работы. Вместе с женой как-то выходили из положения... В 1999 году Петерсон прочел в случайно попавшей к нему газете, что в Ласнамяэ продается трехкомнатная квартира по сходной цене. Объявление в газету дал Петров. Таким образом он решил поправить свое материальное положение - купить двухкомнатную квартиру, а на разницу можно жить долгое время. Сначала они друг друга не узнали. Когда Петров назвал цену, Петерсон сказал: "Да это же хорошая средняя зарплата за восемь лет!" Петров пожал плечами - как знаешь! Не я это государство создавал, не я цены устанавливал. "Выпить хочешь?" - спросил Петров. Он был неплохой человек. Несмотря на то, что не знал государственного языка. И весь вечер Петров искренне удивлялся: "Зачем же ты создал такое государство, в котором у тебя дом отнимают?". Потом, сидя в автобусе, подвыпивший Петерсон ехал домой и думал: "А и правда ведь! В чем Петров-то виноват? Ему подарили эту квартиру, эстонское государство подарило!" К сожалению, у Петерсона не было денег. Как ни напрягайся, а больше 3000 крон не набрать. "Да, но где же мне жить? - думал Петерсон. - Или я должен расплачиваться за всю эту неразбериху в городе, где я родился? Наверное, здесь кроется какая-то большая тайна... А вдруг я и есть тот ужасный человек, который виновен во всех войнах и оккупациях? Или есть еще какая-то, еще более ужасная тайна? Или же это просто... узаконенная житейская неудача?"

Житейская? До поры до времени. Для какого-нибудь Петерсона это узаконенное пребывание на птичьих правах на родной земле стало уже проблемой существования.

Теэт КАЛЛАС.

("Postimees").