Дворянин из послевоенного Копли

Рута ПЕЛЬС.

- Сейчас мы смотрим на Пушкина по-другому. Нашему поколению помнится фильм, в котором играл Олег Стриженов. Но там же не совсем Пушкин, там больше от Модеста Чайковского, брата Петра Ильича Чайковского, который написал либретто. Там пушкинский Германн - мятущийся, романтичный. Он не смог бы, как в нашем спектакле, ползти на коленях, умоляя выдать ему тайну трех карт. Но у Пушкина, мне кажется, он такой - первый маленький человек в русской литературе. Нынешняя наша жизнь похожа на пушкинский бурно развивавшийся Петербург - с банками, конторами, биржами труда, строителями. Кто-то мчится с форейтором, в упряжке из 12 лошадей, а кто-то плетется пешком, как Германн. И хотя отец оставил ему 47 тысяч, неизвестно, куда их вложить, чтобы не обанкротиться. Все - игра. И тайна трех карт - его шанс.

- Вы сами когда-нибудь поддавались этому соблазну? Пытались выиграть или заработать миллион?

- О, да! Когда в Эстонии началась металлическая лихорадка, театр тоже стал похож на сырьевую биржу. И я, как многие, грузил медь. А однажды увидел в трамвае девушку со скрипкой в потертом футляре... Спокойную, духовную... И будто очнулся. И подумал: "Боже мой, какая она умница!" Сохранить себя, свое достоинство, не растратить себя на какие-то болезненные озабоченности, остаться свободным духом - это самое главное.

- Рассматривая фотографии, вы отметили, что маленькие дети, видимо, знают какую-то важную тайну, в которой суть бытия, а взрослея, все мы ее утрачиваем.

- Наверное, это русской душе свойственно: понять, зачем мы живем, для чего. Помните, как со сцены Таганки еще в брежневские времена звучало: "Люди, давайте жить чуть-чуть смелее, чуть-чуть честнее, чуть-чуть благороднее. Кого или чего мы боимся?"

- Вы считаете, что, играя в театре, можно изменить окружающую жизнь?

- Да, я уверен, что искусство влияет на жизнь, формирует наши взгляды. Для меня во всяком случае это так.

- Будем надеяться, что это так и для нынешней молодежи, которая в первые полчаса вашей "Пиковой дамы" хихикает и шуршит бумажками от конфет, а уходит из зала притихшая и как будто пристыженная.

- Нам повезло: помните, какие были фильмы - "Алые паруса", "Капитанская дочка" и многие другие, на них воспитывались благородство и чувство долга. Я сейчас преподаю сценическое искусство в школах моды "Паула" и "Джулия". Дети, когда им надо разыграть сценку, копируют героев телесериалов. Разве это идеалы? Но сами девушки и парни - хорошие, чистые. Не так все страшно, как кажется. Глядя на нас, взрослые тоже пугались, боролись с волосатиками. А сейчас посмотришь на "Битлз" - да разве это длинные волосы?!

- Вам удалось передать дочке идеалы вашей молодости? Она ведь тоже пошла по пути папы и мамы, актрисы Лилии Шинкаревой, и учится в студии Олега Табакова.

- Она сама выбрала этот путь. Увидев, как Табаков, сидя в зале, смеется во время поставленного им же спектакля, решила, что станет актрисой и будет учиться у него. И поступила, несмотря на громадный конкурс. Я рад, что у нее такая же жажда жизни, как у меня.

- На сцене вам доставались в основном роли романтических героев, несмотря на наше весьма неромантическое время. В репертуаре было, пожалуй, все - от шекспировского Ромео до главного героя сказки "Зайка-зазнайка". И сейчас повзрослевшему Антиппу выпадают так называемые рыцарские, дворянские роли. Это и герцог в "Скупом рыцаре", и благородный Милон в "Недоросле", и влюбленный Лиандр в "Плутнях Скопена". Скоро вам предстоит сыграть роль графа Любина в тургеневской "Провинциалке". Вам всегда хватало эмоциональной энергии и дворянских чувств, чтобы сыграть эти роли?

- Когда я был маленьким, соседки спрашивали у моей мамы: "Почему он все время бежит?" А я действительно не ходил, а бежал - то в судомодельный кружок, то в народный театр, то рано утром уезжали на велосипедах на рыбалку. А сколько разных игр было - в лапту, народный мяч, футбол, хоккей. И были тогда дворы, где так высоко ценилось понятие чести, честного слова. Это и есть дворянское воспитание.

- Значит, вы из дворян послевоенного Копли?

- Окуджава тоже пел, что он дворянин с арбатского двора. Мы воспитывались в таких дворах, о которых и Высоцкий пел. Еще не было телевизоров, дети и взрослые собирались часто на праздники, пели, слушали друг друга.

- Сохранились ли в Копли дворы вашего детства?

- Совсем другим стал район, другие отношения между ребятами. Нет уже наших игр. Подъезды изгажены, пропахли наркотой. Но ведь раньше, наверное, так же было: жили рядом, а кто-то потом стал богатым или знаменитым, а кто-то сидит в тюрьме. Жизнь напоминает театр: меняются декорации, задники, а на авансцене - - дружба, предательство, любовь. Люди остаются людьми. Как мы, ждали, что рухнет советский строй, его фальшь, ложь, демагогия. Но никто не думал, что доживем до такого. Дожили. А все осталось, все вокруг то же самое. Значит, все было иллюзией? Не знаю...

- Такое впечатление, что вы навсегда останетесь коплиским подростком, усвоившим кодекс дворовой чести.

- Я, действительно, чувствую себя 15-летним.

- И способны так же остро чувствовать обиду, боль, готовы заплакать от несправедливости и в жизни, и - если надо - на сцене?

- Способен. А на сцене - это профессия актера. Если вернуться к Пушкину, то истина страстей, правдоподобие чувств в предлагаемых обстоятельствах - вот что от нас требует современный театр, писал он в предисловии к драме Погодина "Марфа Посадница".

- И мы хотим пожелать вам в ваши 50 сил и физических, и духовных, чтобы сохранились свежесть чувств и восприятия мира.

- Спасибо.

Снимки из архива В.Антиппа.