Иван Савин - "Мой белый витязь..."

Михаил ПЕТРОВ.

Вместе с петербургскими поэтами в Таллинн приехал заведующий библиотекой-архивом Российского Фонда Культуры Виктор Владимирович Леонидов. Виктор Леонидов окончил Московский государственный историко-архивный институт, в фонде работает с 1989 года, подготовил к изданию четыре книги, возвращающие нам забытые имена поэтов русского зарубежья. В Таллинн он привез изданный в прошлом году при его активном участии сборник стихов Ивана Савина "Мой белый витязь..."

Имя Савина мне приходилось встречать в номерах рижской газеты "Сегодня", но сборник его стихов попал мне в руки впервые. Чем интересен Иван Савин для современного русского рассеяния, а особенно в Прибалтике?

Иван Савин (Саволайнен) родился 29 августа 1899 года в Одессе. Дед поэта - финский моряк - остался в России после женитьбы на гречанке из обрусевшей семьи. Отец Ивана, в чьих жилах уже текла кровь финнов и греков, женился на Анне Волик, происходившей из именитого молдавского рода.

В гражданскую войну студент Иван Савин сделал сознательный выбор в пользу Белого движения. Он воевал с большевиками в составе эскадрона улан 2-го сводного артиллерийского полка Добровольческой армии. Судьба его была похожа на судьбу многих добровольцев - война, тиф, плен - с той только разницей, что его не расстреляли в подвале ЧК, как старших братьев, его не забили до смерти красноармейцы в фильтрационном лагере и миновала пуля расстрельщика на железнодорожных путях в Симферополе, он не умер от голода и болезни: 12 июля 1927 года после неудачной операции по удалению аппендицита Иван Савин умер в эмиграции.

Еще в 1921 году Савин добрался до Петрограда, где он нашел отца. Вместе им удалось оптироваться в Финляндию. В Хельсинки они устроились работать на сахарном заводе. Довольно быстро Иван стал печататься в газете "Русские вести", а затем в "Сегодня" и берлинском "Руле", чуть позже - в белградском "Новом времени". В 1926 году в Белграде Главное правление общества Галлиполийцев издало единственный прижизненный сборник стихов Савина "Ладонка".

Откройте переизданную "Ладонку" ("Мой бедый витязь..." М., 1998) на любой странице, и вы даже не особенно напрягаясь для сопереживания, почувствуете пронзительную боль и щемящую тоску по утраченной родине - тоску без слез и без соплей:

Я - Иван, не помнящий родства,
Господом поставленный в дозоре,
У меня на ветреном просторе
Изошла в моленьях голова.
Все пою, пою. В немолчном хоре
Мечутся набатные слова:
Ты ли, Русь бессмертная, мертва?!
Нам ли сгинуть в чужеземном море!?

Или вот еще - посвящение брату Борису, которого вывело в расход симферопольское ЧК:

Не бойся, милый. Это я.
Я ничего тебе не сделаю.
Я только обовью тебя,
Как саваном, печалью белою.
Я только выну злую сталь
Из ран запекшихся. Не странно ли:
Еще свежа клинка эмаль.
А ведь с тех пор три года канули.
Поет ковыль. Струится тишь.
Какой ты бледный стал и маленький!
Все о семье своей грустишь
И рвешься к ней из вечной спаленки?
Не надо. В ночь ушла семья.
Ты в дом войдешь никем не встреченный.
Не бойся, милый, это я
Целую лоб твой искалеченный.

Удивительно, что поэты русского зарубежья - ровесники Ивана Савина - не сумели выжить нигде - ни в Хельсинки, ни в Париже, ни в Берлине, ни в Бухаресте, ни в Белграде. Одни умирали от внезапных болезней, главной причиной которых была тоска, другие от тоски спивались по-гусарски, подобно Леониду Евицкому, третьи, подобно Горгулову, вступали на скользкую стезю террора, чтобы гордо умереть на гильотине, четвертые, подобно Поплавскому, умирали от наркотиков. Выжили единицы, как выжил, например, масон Юрий Терапиано, похоронивший многое и многих.

Иван Савин словно предчувствовал и свою судьбу, и судьбу своих товарищей:

Мы все свершаем жуткий круг,
Во тьме начертанный не нами.
Лишь тот, кто легок и упруг,
Пройдет, не сломленный годами.