Держу пари, мы еще увидим его на драматической сцене

На вопросы Эллы АГРАНОВСКОЙ отвечает Филипп КИРКОРОВ, чьи аншлаговые концерты проходят сейчас в Таллинне.

- В последнее время вы поставили такое количество рекордов, что просто интересно было бы понять (и, заметьте, мой интерес абсолютно доброжелателен), не угрожают ли они очень популярному артисту стать невольником еще и спортивной славы?

- Мои рекорды, знаете ли...

- К примеру, концертный марафон в Санкт-Петербурге - это ведь был подлинный рекорд, я бы даже сказал, классный рекорд.

- Но видите ли, рекорд здесь не был самоцелью. Это было желание зрителей прийти на концерты и желание организаторов устроить такое количество концертов: зрительский интерес не иссякал, а концерты все добавлялись, добавлялись. А разве в Таллинне нет такого желания? Не знаю, как мои коллеги, но я лично не планировал два концерта в таком огромном зале и не думал, что соберу публику дважды. Ведь, как вы сами знаете, я рассчитывал приехать сюда с одним концертом. А пришлось добавить второй, и он тоже полностью продан. Что же касается спортивных достижений, то в спорте все зависит от тебя лично, от твоих возможностей. В искусстве же все зависит от тех, кто приходит смотреть на это искусство.

- Но они же не придут, если у вас не будет того, что их привлекает.

- Но значит, это не похоже на спорт! То, что соберется полный стадион на футбольном мачте или на кроссе, не изменит физические возможности человека и не отнимет у него золотую или серебряную медаль. А если зрители не придут ко мне на концерт, один раз, второй - все, поставлен штамп б/у. Это как в кино: какие бы гениальные фильмы ни снимал Кевин Костнер, он сделал свой "Водный мир" - и потерял свой рейтинг. У нас потерять рейтинг легко, но не так, как в спорте, где ты теряешь его только из-за себя: из-за того, что не тренируешься, из-за того, что возраст, из-за каких-то еще причин.

- У вас постоянно идут какие-то аллюзии в сторону кино, театра - у меня возникает такое ощущение, что вы собираетесь что-то сыграть. Это правильное ощущение?

- Я может быть, хотел бы сыграть на сцене, только я жду той сцены, которая, во-первых, меня примет. Например, Галина Борисовна Волчек мне предлагала сыграть в спектакле "Ревизор". Но я посмотрел, как блистательно сыграл в кино Хлестакова Женя Миронов, и точно знаю, что сыграть столь же блистательно мне, наверное, не удастся.

- И все-таки: у вас уже идут переговоры с каким-то драматическим театром?

- Они постоянно идут. Но самое главное - не театр. И главное - даже не режиссер. Главное - материал, который тебе бы нравился.

- А он - есть?

- Есть идеи. И я ищу человека, который мог бы их реализовать. Есть привлекающие меня образы, которые мне близки по духу. Например, Петр Первый. Но здесь, с одной стороны, должна быть интересная интрига. Это ведь не Распутин. Жизнь Петра очень глубоко зарыта. И для того чтобы ее вскопнуть, посмотреть, показать, нужен такой человек, как, например, Радзинский, который знает ВСЕ. Вот это человек, с которым я могу общаться день и ночь. Меня всегда тянуло к очень интересным людям.

- Вы знаете, я не люблю всякие рейтинги и вообще числа и цифры, но я глубоко убеждена в том, что сегодня вы - самый популярный и самый любимый артист в России. Но для вас, наверное, не секрет, что человек, который перманентно находится в зоне повышенного зрительского внимания, неизбежно подвержен изменениям психики. Как вы сражаетесь с этой опасностью?

- А вы знаете, в чем дело? Журналисты не дают мне окончательно улететь в небеса. Вот вы говорите: популярность, рейтинг, какое-то внимание со стороны. Но, по-моему, только ленивый еще не лягнул Филиппа Киркорова. И о том, что этого не сделал только ленивый, даже пишут журналы. Если бы мне постоянно пели дифирамбы, я бы, наверное, уже давным-давно закончился как артист. И как человек. Я бы потерял все ориентиры и баланс в пространстве. Но так как у меня постоянно есть раздражающий фактор, показываю я это внешне или нет - пока этот фактор есть, постоянно происходит борьба. И я постоянно доказываю свое право на существование - своей работой, своими возможностями, своими творениями, программами, альбомами. Кто бы что ни говорил, в первую очередь я работаю для публики. И это - мое спасение, потому что она мне не дает расслабиться и все потерять, не дает свихнуться, сойти с ума. Постоянное чтение каких-то пасквилей про себя, обвинений в том, сем, пятом, десятом побуждает меня к четкому усвоению: те, для кого я работаю, не поверят никаким интригам, которые плетутся вокруг моего имени. Конечно, они это прочитают, потому что им интересна моя судьба. Но прежде всего - им интересны мои песни.

- А в порядке гипотезы: что бы вы стали делать, если посторонние люди вдруг потеряли бы всяческий к вам интерес?

- Я им не дам это сделать.

- А если это будет потеря интереса к вашей личной жизни?

- Вот к этому интерес никогда не будет потерян. Они хотят знать все! Знаете, никто не потеряет интереса к человеку, мимо которого они просто не могут пройти. Вот я могу пройти мимо чего-то или кого-то, а они - нет.

- Наблюдая этот постоянный конфликт между вами и российской прессой, я думаю: а если бы они устроили заговор молчания - что бы вы делали?

- Я перекрестился бы, наверное. В первую очередь. Честное слово, перекрестился бы. Потому что получил бы возможность не думать про ЭТО, не тратить время на то, чтобы ЭТО читать. Открываю газету и уже знаю: опять! Вообще-то я газет не читаю. Я их открываю затем, чтобы узнать: интересно, что сегодня про нас написали?

- И к творческой жизни это никакого отношения не имеет?

- А я не для журналистов пою, извините. Я пою для публики. Ведь мое творчество - это самовыражение. Почему я выхожу на сцену? Почему вообще артист выходит на сцену? Он выходит для того, чтобы что-то сказать. Кто-то выходит, чтобы денег заработать. Сегодня! Да, сегодня у нас есть возможность заработать эти деньги: приехать в город, выступить под "фанерку", под фонограмму, сделать какую-то халтурку, чес, на какой-то популярности у тинейджеров, у молодежи. Но при этом - раз и навсегда, чтобы больше в этот город не приехать. Вспомните, сколько раз я приезжаю в Таллинн на протяжении десяти лет. Фактически каждый год, а раньше было еще чаще. Это о чем-то говорит?

- В одном из наших с вами интервью вы сказали, что в той же, например, Тюмени или в других нефтяных районах могли бы за один концерт заработать гораздо больше, чем по всей Балтии вместе взятой, но все-таки вас тянет в Таллинн. Ничего не изменилось с тех пор?

- Я приезжаю потому, что меня ждут. Я приезжаю потому, что с каждым разом вижу не меньше людей, а больше. Ведь хорошее выступление, честная работа - это как беспроволочный телеграф: слухи распространяются очень быстро. У меня был единственный случай, когда концерт пришлось отложить из-за непогоды. Это был действительно единственный случай в моей творческой жизни, когда я не прилетел на концерт, и я до сих пор не могу забыть этот ужас: людей, подаривших мне вечер в свой праздник, 8 Марта, встретили закрытые двери. Это было ужасно! Назавтра людей в зале было гораздо меньше, но я даже не расстроился из-за этого. Я понимал: к человеку, один раз себя скомпрометировавшему, доверия нет! И я работал самоотверженно - наверное, это был один из лучших концертов в моей жизни. И что мы сегодня видим? Прошло время, я снова приезжаю сюда на концерты - и залы переполнены. Но та печальная нота до сих пор звучит в моем сердце. Конечно, от меня ничего не зависело, потому что я не могу управлять метеорологическими условиями. Но это был урок. И на сей раз я даже не стал рисковать и приехал на поезде, хотя для меня это очень трудно и проблематично.

- А какие вопросы вас раздражают больше - про вашу сексуальную ориентацию или про то, верите ли вы в Бога?

- Про то, что у человека в душе, правды никто не узнает: то, что у меня внутри, умрет со мной. А вопросы про сексуальную ориентацию мне очень нравятся...