Горе от ... чего?

Думаю, никто не будет спорить с тем, что на впечатление от спектакля влияет то, с каким предощущением мы идем его смотреть. Вынося на афишу все то, что может привлечь зрителя, организаторы гастролей достигают своего результата - изголодавшиеся по настоящему театральному действу зрители раскупают билеты задолго до спектаклей как таковых. Реклама "Горя от ума" достойна, по меньшей мере, аплодисментов. Улыбающийся Олег Меньшиков на афишах, крупно выделенное его имя, которое в последнее время связано только с талантливыми и на редкость удачными проектами, - уже половина успеха кампании, так как "на Меньшикова", уверена, пришла в театр добрая половина публики. Дело довершила "инфоподдержка" - в течение нескольких месяцев в различных изданиях можно было прочитать всевозможные похвалы как самому спектаклю, так и постановщику и исполнителю главной роли - Меньшикову. В результате, несмотря на дороговизну билетов, зал "Эстонии" был полон два вечера подряд. *** Хлестова:
...А Чацкого мне жаль.
По-христиански так, он жалости достоин...

Итак, сюжет. Он несложен, но и нетривиален. Молодой человек, вернувшийся из-за границы, встречает прием, отнюдь не соответствующий его ожиданиям, да и суждения у него слегка вольнее, чем принято в этом устоявшемся обществе, за что его и объявляют сошедшим с ума. Разочаровавшись во всем, что некогда было сердцу мило, он клянется, что никогда не вернется в не понявший его город. Проблема вечна - куда же денешься от противоречий между поколениями? Невольно вспоминается классическая позиция критиков: бедный-несчастный Чацкий, непонятый и отверженный гений - и застывшее, загнившее общество, обрекающее на гибель все доброе и светлое, что может родиться в молодом и умном человеке. Кажется, что-то в этом роде нам говорили в школе.

Если будет время, перечитайте на досуге комедию Грибоедова. И задумайтесь, какие чувства вызывает главный герой. Вполне возможно, что смешанные. Но разве он не жалок? Разве не смешон? Нет? Молодой человек, полный сил и энергии, приезжает в родной город. В тот дом, где вырос. В то общество, где был воспитан. Его ничего не смущает до тех пор, пока не открывается, что девушка, к которой некогда он испытывал нежные чувства, влюблена в другого. К тому же, отец ее склонен воспринимать в качестве потенциальных женихов дочери тех, кто занимается делом, служит и имеет приличное состояние как гарант материального благосостояния будущей семьи. Бедный Чацкий, переживая крах своих надежд (самонадеянных? - три года был в отлучке, но извольте любить и привечать по-прежнему), не придумывает ничего лучше, чем взяться подмечать все возможные недостатки общества и высмеивать их. Неудивительно, что в качестве защитной реакции свет объявляет обладателя язвительного языка сошедшим с ума. Но что больше всего удивляет - умник Чацкий, сильный и полный энергии, пасует перед внезапно появившимся перед ним препятствием и бежит! Насмотревшись на вольность умов Европы, он держит себя молодцом до тех пор, пока его никто не обижает. Получив отпор, он внезапно становится похож на ребенка, который отважно сражается с собственной тенью до тех пор, пока, споткнувшись, не ударяется о то самое место, где была его тень. Ребенок бежит жаловаться мамочке, Чацкий проклинает тех, кто посмел защититься от его нападок, и бежит прочь. Ведь он умен, а общество так глупо, не так ли? Почему же он не остается выше нападок глупцов, а принимает их так близко к сердцу? А может, чересчур самонадеянная молодость, наравне с предрассудками общества в целом, является объектом сатиры Автора? Общество в целом смешно своей ограниченностью, противопоставленный ему герой - своим стремлением отречься от того, что является и частью его самого. На то, видно, и комедия, чтобы смешны все были...

***

Спектакль действительно хороший. В нем нет уже устаревшего деления на резко отрицательных и резко положительных героев, они все просто люди, которые в данный момент времени оказались в данной ситуации и, согласно своим принципам и правилам общества, нашли из нее выход. Нет в постановке и новомодных метаний из жанра в жанр и добавления своих подробностей в классический текст пьесы. Нет режиссерских "выкрутасов", призванных привлечь внимание к спектаклю, когда прельстить публику больше нечем. Но одно обстоятельство немного смущало. Постановка показалась разделенной на кусочки-явления (как текст, в котором каждое действие делится на множество сцен). Но такое деление в тексте совсем не ломает общую линию и подчеркивает что-то важное в каждой сцене. А вот на театральных подмостках... Спектакль смотрелся на одном дыхании, но не произвел впечатления единого целого. То ли сюжетная линия не была четко проработана, то ли все так и должно было быть, а может, все дело в том, что спектакль играли в гастрольном варианте... Осталось чувство какой-то незаконченности. Как будто не было классической схемы - завязка, кульминация, развязка, а последний монолог Чацкого не только не поставил точку во всей истории, но оказался чем-то не спонтанным, капризом, а не криком души. Впрочем, ведь это действительно каприз, поза. А незаконченность подталкивает зрителя к самостоятельному размышлению на заданную тему. Мелкие детали не так влияют на общее впечатление от спектакля, но некоторые показались немного нелогичными. Например, во время последнего объяснения Молчалина и Софьи он бросается к ней и пытается обнять, а она отталкивает его с криком. Сидящий за лестницей спиной к ним Чацкий никак не реагирует, даже не оборачивается. Если Софья вскрикивает, то логично было бы, что Чацкий реагирует на это, тем более, в такой ситуации, тем более, если он ее любит или когда-то любил. Впрочем, это действительно мелочь.

***

Нередко бывает, что зрители больше знают актеров, чем режиссеров, и в театры, и в кино ходят "на актера". Счастлив тот режиссер, имя которого многие знают и идут на его спектакли, а не на тех актеров, которых он вывел на подмостки. В то же время, этот самый выбор актеров может оказаться для постановки судьбоносным: если они сумеют воплотить замыслы режиссера такими, как они ему представлялись, и при этом воплотить себя в своей роли - это ли не удача?

"Горе от ума", безусловно, невозможно без сильного Чацкого. Главный герой должен быть той ниточкой, за которой зритель идет из сцены в сцену, из действия в действие. Меньшиков в этом отношении идеален. Предположим, вы не знаете, где еще он играл, никогда не видели его работ, но вы наверняка так много о нем слышали, что будете наблюдать за его игрой неотрывно, чтобы понять, кто же это такой, что его так хвалят. Но намного больше привлечет вас его игра. Каждый его жест, каждое движение, каждое слово - все из глубины сердца, не маска, а сущность. Это тот самый самонадеянный молодой человек, который возвращается в родной город. Эйфория, сменяющаяся мучительным сомнением, потом отчаянием, желанием своеобразной мести - все это в его движениях, в его интонациях, и в мимике, и в повороте головы. И вот этой точной игрой Меньшиков закрывает всех остальных героев, они просто блекнут на его фоне. Даже те сцены, где он не является главным действующим лицом, ведет он и только он.

При таком раскладе его партнеры должны были быть столь же сильными, чтобы суметь привлечь зрительское внимание на себя. Это почти ни у кого не получилось. На уровне оказался лишь Репетилов (Сергей Мигицко), чей характер был сыгран ярко и комично. Но такой яркий он был один, чем выбился из общей картины. Если бы все характеры были сыграны в таком ключе и так сильно, то спектакль смотрелся бы совсем по-другому (лучше или хуже - это уже другой вопрос). На уровне были Екатерина Васильева (Хлестова) (впрочем, ничего выдающегося) да Полина Агуреева (Лизанька). Из совсем молодых актеров неплохо держался еще Сергей Пинчук (Скалозуб), но в некоторые моменты он будто терял линию своей роли. Удивили Софья (Ольга Кузина) и Молчалин (Алексей Завьялов). Молодые актеры, недавно вышедшие из-под крыла руководителя, оказались невыразительными. Если Завьялов еще временами был похож на того самого Молчалина, живущего по заветам отца ("быть всем угодным"), то Софья в исполнении Ольги Кузиной была совершенно холодной. Очень хотелось видеть какие-то изменения в ее душевном состоянии на протяжении всего спектакля, но она оставалась совершенно одинаковой от начала до конца.

Что касается Фамусова (Игорь Охлупин), то он местами был великолепен. Это не был противный зациклившийся на прошлом старик, это был человек, который всю жизнь прожил по определенным канонам и не хочет от них отступать, да и дочери своей этого не советует. Но местами Фамусов вдруг терял свою уверенность в себе и превращался в запуганного и черезчур лебезящего перед всеми лицемера, что никак не вязалось с общим образом героя.

Насторожила еще одна вещь: иногда создавалось впечатление, что актеры плохо чувствуют друг друга на сцене. Некоторые диалоги оказались проговариванием текста без иллюзии разговора между авторами фраз. Среагировать, ухватиться за последнюю реплику партнера - это удалось немногим. А жаль. Мне кажется, что спектакль от этого потерял.

***

Что касается сценографии Павла Каплевича, то тут все было гениально просто. Две галереи, уходящие в кулисы, кресло, стол и два стула - они исчезли со сцены ко времени бала во втором действии. Впечатлял задник, изображающий высокую залу, на которую зрители смотрели будто бы снизу вверх. Простая и непритязательная бутафория. Костюмы вполне могли быть выполнены по старинным лекалам, однако коллекция, созданная модельером Игорем Чапуриным специально для спектакля, проста и не создает впечатления костюмности действия. Все это, скорее всего, было частью разработанной Олегом Меньшиковым концепции спектакля, ведь важна сама проблема, существенна сама ткань спектакля, а не история, случившаяся некогда.

***

Впрочем, мы идем в театр не затем, чтобы похвалить или поругать. И даже не затем, чтобы было кому-то о чем-то рассказать. Мы идем за чудом. За великим чудом театра...

Юлия КУЗЬМИНА.