От саксофона до шведского ножа всего один шаг

- Я коренной ленинградец, родился и вырос в Ленинграде. Здесь жили мои родители, а дед был почетным гражданином Санкт-Петербурга. Я учился в обычной школе, с детства любил музыку. Когда я впервые услышал рондо Моцарта, которое играла моя учительница, у меня внутри все заиграло. Семья была бедная, и я не мог себе позволить пойти учиться в музыкальную школу, хотя платить нужно было небольшие деньги. Очень я полюбил джаз. Денег у меня не было, но мне так хотелось играть, что я стащил на заводе Ворошилова, где работал токарем, один из двух трофейных саксофонов.

Саксофон я освоил самостоятельно. Я пришел в Невский дом культуры, где была хорошая самодеятельность. Руководитель этой самодеятельности играл на радио в народном оркестре Андреева. У него была балалайка, а джазом он увлекался. Тогда к джазу относились не очень хорошо. Говорили: "Сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст" или "От саксофона до финского ножа - один шаг". Так вот, этот человек показал мне, как играть, и сразу посадил в оркестр, где было три саксофона, две трубы, тромбон. У него был колоссальный подход. Он мне говорил: "Ты длинные ноты видишь? Вот их и играй. Что не можешь играть - не играй, молчи". С тех пор я со своими учениками работаю вместе, вместе с ними играю. Я включаю ученика в свою энергетику. Начинаем с легких вещей и постепенно переходим к более сложным. Я тогда еще и нотной грамоты толком не знал, но инструмент за два-три месяца освоил, и у меня пошло. Сам занимался дома. Стал собирать ноты Моцарта. Научился играть на фортепиано В то время я еще смотрел на музыкантов, которые занимаются серьезной музыкой, как на божеств. Я считал, что мне это недоступно.

Первые мои концерты были от Читинской филармонии, а потом я стал работать уже в Ленконцерте. Я стал хорошим джазовым музыкантом. Перед тем как я занялся старинной музыкой, у меня была очень хорошая джазовая группа, мы играли в ресторане "Россия". Ездили в Сочи. Нас очень там любили, потому что я перекладывал старинную музыку и делал джазовые обработки. Потом неожиданно наступил кризис. Откровенно говоря, джаз - это очень хорошая музыка, но ограниченная. Старые джазмены много лет используют одни и те же схемы, в них нет жизни и неоткуда взять.

Кризис совпал еще и с тем, что я почувствовал переутомление от "богемной" жизни советского джазового музыканта: бесконечные гастроли, рестораны, выпивки, девушки... Возникло пристрастие к алкоголю, появились болезненные ощущения... Я думал, что жизнь моя кончилась. Случайно попал на концерт блокфлейтиста Владимира Федотова в бывшем юсуповском дворце. Я слушал Федотова, и меня отпустило. После концерта я пошел и купил себе за три рубля немецкую блокфлейту. Стал заниматься на ней самостоятельно. У меня была пластинка, ноты с записью клавесинного концерта Баха. Я играл как бы вместе с клавесином. Потом я набрался смелости и пошел к Федотову, а он как бы и ждал ученика. Мы начали играть, и буквально через год я уже играл в капелле "Бранденбургский концерт" Баха для двух флейт и клавесина. Я создал свой ансамбль "Musica Practica", в котором переиграли практически все музыканты в Питере, которые занимаются старинной музыкой. Параллельно я работал с ансамблем старинной музыки "Мадригал". По субботам и воскресеньям я играл на танцах, чтобы кормить жену и дочь.

- В таких случаях я всегда вспоминаю строку из Кузмина: "С ладьи небес спустилась сходня, и нежная рука Господня меня от бездны отвела". При всех своих чудачествах, назовем это так, Михаил Алексеевич Кузмин был очень музыкальным человеком. В его стихах, как в старинной музыке, всегда можно найти для себя что-то новое, если, конечно, ты не разделяешь его чудачеств, но готов оценить изящество слога и великолепие игры. Есть музыка хорошая и скверная, так зачем ее делить еще на старинную и современную? Средневековая музыка и музыка раннего ренессанса разделены между собой, с точки зрения живого человека, огромным временным периодом, а с точки зрения истории, все это вместе - старинная музыка. Пройдет каких-нибудь сто лет, и музыка XIX века станет вместе с музыкой XX века считаться старинной. Сочетание Мусоргского и Майкла Джексона в одной "могучей кучке" вас не пугает? Так что же такое старинная музыка?

- У меня была хорошая джазовая школа. К старинной музыке я подхожу, как к джазу. Может быть, именно этим я интересен как исполнитель. В России, да и здесь, в Эстонии, все музыканты, которые занимаются старинной музыкой, стараются подражать западным образцам. Все это неинтересно, потому что ни у кого из них нет и не будет никогда своего лица - подражают до ноты. У меня есть индивидуальность. Старинная музыка обладает колоссальной энергетикой и колоссальной духовной силой. Особенно средневековая музыка и музыка раннего ренессанса - они заряжены колоссальной энергией. Все время находишь что-то новое. Я тут попел у Тайво Нийтвяги в хоре григорианскую музыку и ощутил огромную энергетику, заложенную в этой музыке. Так что разница, пусть даже чисто формальная, есть. Я издаю ноты старинной музыки. Все, что я издал, - я переиграл: либо вдвоем, либо в салоне, либо один за фортепиано. Я открыл много неизвестных композиторов, писавших музыку высокого сорта. К примеру, про Моцарта говорят, что если бы он не умер, то написал бы еще множество произведений. Моцарт написал 629 произведений. Из них в исполнении около 50. Вы знаете, сколько музыки похоронено в библиотеках, музыки, которая ждет своего исполнителя? Я бы умер уже тысячу раз - многих моих друзей нет на свете, если бы не чувствовал поддержку композиторов, которые как бы ждут от меня, что я разыщу их ноты и вновь зазвучит их музыка. Как-то я получил в Стокгольме стипендию и жил на вилле на острове Капри. У меня было такое видение, что собрались композиторы Корелли, Маре, Беллинциани, Карл Филипп Эммануэль Бах. У каждого из них есть вариации на старинную испанскую фолию. Я написал свою, в которой Корелли играет на скрипке, Филипп Эммануэль Бах - на клавире, Беллинциани - на флейте, Маре - на виоле де гамбе.

- Иван, у меня такое впечатление, что вы до сих пор считаете себя дилетантом, а не профессионалом.

- С точки зрения специалистов, я крутой профессионал. Я свободно ориентируюсь в своем деле, я могу писать музыку в разных стилях, я могу играть любую музыку с листа и т.д. Однако я сам считаю себя дилетантом. В моем понимании, дилетант - это человек, который все время любит свое дело. Например, Йохан Мазер - дилетант. А ведь он оставил после себя коллекцию нот в 4 тысячи единиц. В каждой единице может быть и шесть сонат, и двенадцать, и шесть концертов. Музыканты четыре раза в неделю собирались у Мазера на вилле и играли эту музыку. Потом пили пунш и курили сигары. Я уверен в том, что они переиграли все, что было собрано Мазером. Я не считаю профессионалом человека, который может блестяще сыграть концерт Бетховена с оркестром, но который не может сыграть вдвоем с тобой легкую сонату, потому что сонату ему надо сначала выучить. Я такого музыканта не считаю за профессионала - так, дрессированный заяц, прикованный к барабану. За профессионала я считаю человека, который может играть с листа, прочесть с листа цифрованный бас. Вместе с учеником я играю шесть сонат с листа, которые длятся полтора часа, не делая ни одной ошибки. Может быть, потому что я не современный музыкант, а музыкант XVIII века. Я очень много импровизирую, исполняя старинную музыку.

- А почему вам вдруг захотелось смыться из России, когда начиналась перестройка, когда все, или почти все уже было можно?

- Я был невыездной. Поэтому с "Мадригалом" у меня появились проблемы. Все мои друзья уехали в Америку, я тоже хотел уехать, но меня не пустили. Друзья устраивали демонстрации перед советским посольством в США - "Пустите, он хочет быть с нами, а не с вами!", но ничего не помогло. Не судьба, видать. С одной стороны, что-то там зажимали, куда-то не пускали, а ведь я прожил счастливую жизнь: я всегда занимался тем, чем хотел. Тогда у меня не было проблем, что надеть, где жить, что есть. С другой стороны, открылась протестантская церковь в Пушкине, и мы туда пришли играть, работать с хором. Раз сходили, а на другой - пастор говорит: "Извините. Меня вызвали в КГБ: зачем я с помощью музыки привлекаю в церковь молодежь. Обещали закрыть храм".

В 1989 году я поехал в гости в Стокгольм. Чтобы заработать деньги, стал играть на улице и почти сразу познакомился со своей меценаткой. Потом уже она познакомила меня со своей подругой - женой губернатора. Она даже пела потом у меня в ансамбле. У меня появился приятель-швед, который потом оказался разведчиком. Он прекрасно говорил по-русски, даже в анекдоты врубался. Мной интересовался как музыкантом. Словом, я решил остаться. В душе я как бы авантюрист. Я просчитал свою жизнь: в России у меня все уже ясно, дай-ка я попробую сначала, вернуться-то всегда можно. Сейчас я вижу, что вернуться назад уже невозможно: и люди - другие, и страна - другая, и мы - другие. А тогда я с женой и дочкой пошел и сдался.

Поначалу все у меня сложилось хорошо. Я получил разрешение. получил квартиру. Однажды я играл на приеме губернатора, его жена пела арию из "Magnificat" Баха. Жена губернатора дружна с королевой Швеции. Королева после концерта по-русски сказала мне "Спасибо". Король из своего фонда выделил мне деньги на приобретение мебели. Я хотел на эти деньги купить видеокамеру, но мне не позволили...

В Таллинн я приехал на фестиваль Латинского квартала, привез выставку "Музыкальные редкости старого Стокгольма". Поскольку я президент клуба друзей шведского композитора Иоганна Хельмута Романа, то выставка состоит в основном из его произведений. Вместе со своими друзьями я буду играть эти произведения, демонстрируя как музицировали в XVIII веке. Фестиваль открывается в воскресенье, а мои концерты пройдут с понедельника по субботу в Доме музыки на Уус, 16 с 15 до 16 часов.

Записал

Михаил ПЕТРОВ.