Обратно

Учитель. Ученый. Наставник

Михаилу БРОНШТЕЙНУ 23 января исполняется 80 лет. Но поверить в это невозможно.

Число студентов Михаила Лазаревича Бронштейна наверняка исчисляется тысячами. А учеников-экономистов – сотнями.

После окончания Ленинградского университета в 1949 году (годы учебы прервала война – с 1941 по 1945 год он был на фронте и встретил Победу в Германии) Михаил Лазаревич стал преподавать в Тартуском государственном университете на кафедре политэкономии, которой потом много лет заведовал. В Тарту тогда собралась целая компания интереснейших молодых ученых – Юрий Михайлович Лотман, Рэм Наумович Блюм, Зара Григорьевна Минц, Леонид Наумович Столович тоже были ленинградцами, и Тартуский университет для всех них стал родным домом. Сегодня их имена широко известны в разных областях науки.

…В середине восьмидесятых годов прошлого века повально пустые полки магазинов вызвали резкий интерес населения к экономике. В «толстых» литературных журналах, тиражи которых с началом перестройки подскочили к сотням тысяч экземпляров, читатели в первую очередь жадно искали статьи, объясняющие с точки зрения экономической теории и собственной практики, почему страна, обладающая всеми мыслимыми и немыслимыми запасами природных ресурсов, запустившая в космос первый искусственный спутник Земли и давшая миру первого космонавта, вынуждена давиться в очередях буквально за всем необходимым для нормальной человеческой жизни – от продуктов до мебели. Имена экономистов-публицистов Юрия Черниченко, Гавриила Попова, Василия Селюнина и других были известны даже двоечникам.

Имя Михаила Лазаревича Бронштейна, профессора экономики Тартуского государственного университета, вмиг и одномоментно стало известно всей большой стране – когда он вышел на трибуну Всесоюзного съезда народных депутатов, который транслировался в прямом телевизионном эфире, знаменуя тем самым наступление эпохи гласности и открытости. Профессор Бронштейн говорил о вещах первоочередной важности - как сделать переход от командной экономики к рыночной наименее болезненным. Он был сторонником преобразования Советского Союза по модели Европейского союза при поэтапном проведении рыночных реформ. Выступал за восстановление эстонской государственности и в рамках своих возможностей способствовал бескровному ее осуществлению.

Группа ученых-экономистов, в которую входили академики Станислав Шаталин, Михаил Бронштейн, Павел Бунич и другие, разработала модель перехода, при котором, коротко говоря, сохранялись все достоинства существующего в тот момент общего рыночного пространства при самостоятельности государственных образований. Но в условиях крайних центробежных тенденций их модель оказалась слишком романтичной…

Хотя трудно сказать, как повернулась бы история развития стран постсоветского пространства, если бы верх взяла линия развития, предложенная академиками. Во всяком случае, сегодня их тогдашняя правота доказывается практикой – по глубине экономической интеграции СНГ несопоставим с Европейским союзом, куда благополучно вступает Эстония.

Говорить с Михаилом Лазаревичем об экономике можно с утра до вечера. Но интересно, как он сам оценивает то, что сделано им в науке.

Он считает особо значимыми две свои заслуги. Первая – создание системы поддержки сельского хозяйства Эстонии. Вторая – в период распада большой страны он способствовал становлению взаимовыгодных экономических отношений между Эстонией и Россией, с его участием был подготовлен и подписан договор о свободной торговле и беспошлинном транзите. Первый из них, к сожалению, был похоронен нацрадикалами, а второй продолжает действовать, и транзит - сегодня наиболее динамично развивающаяся сфера эстонской экономики.

- Я начинал как аграрник, и больше всего мне удалось сделать в аграрной сфере. Это стало возможным благодаря тому, что в Эстонии сложилась группа единомышленников, в числе которых был и первый секретарь ЦК Йоханнес Кэбин, Арнольд Рюйтель, Эдгар Тынурист и другие… И нам удалось сделать сельское хозяйство Эстонии самым эффективным, производительным и современным на всем советском пространстве и вполне сопоставимым с сельским хозяйством капстран. Мы доказывали две вещи. Первая – каждый труд должен оплачиваться по стоимости (марксовский постулат), и стоимость рабочей силы современного крестьянина выше, чем стоимость рабочей силы рабочего у конвейера. Крестьянин связан как с механической, так и с биосистемой. Его труд более сложный и должен выше оплачиваться. Мы смогли отстоять эту точку зрения, и в сельском хозяйстве Эстонии – единственном в тогдашнем Союзе(!) - зарплаты были выше, чем в промышленности. То есть мы в советское время создали систему поддержки сельского хозяйства, которая в настоящее время существует в Европейском союзе.

Второе, что мы сумели доказать и отстоять и что сегодня тоже разрушено, – мы разработали свою идею агропромышленного комплекса, в основу которого положили опыт кооперации в довоенной Эстонской Республике. Тогда была сильная кооперация: крестьянским кооперативам принадлежали машинные товарищества, вся переработка продукции, весь экспорт… И когда Москва стала навязывать нам монстрообразные образования, мы предложили свою схему, при которой переработка и агросервис сохранялись в системе сельскохозяйственных предприятий. Кстати, об этом Вальтер Удам, который был первым секретарем Вильяндиского райкома партии, написал пьесу, которая шла в театрах, и люди смотрели ее с огромным интересом.

Третье – мы первые в Союзе провели экономическую оценку земли и ресурсных потенциалов. Земля ведь разная, одно дело в Вильяндимаа и совсем другое на островах. Поэтому и налоговую нагрузку установили дифференцированную по объективным условиям хозяйствования. Кстати, эта проблема существует и в настоящее время.

К сожалению, сегодня все эти системы разрушены, хотя Евросоюз предлагает нечто подобное.

- Мой опыт подсказывает, что нужно совершенно четко знать конечные цели, к которым вы стремитесь. Я был «рыночником» еще в советское время. Уже на рубеже 50-60-х годов мы стали понимать, что наша жестко централизованная система управления хозяйством проигрывает Западу. Но куда идти? К дикому рынку с его огромной дифференциацией в доходах? Это грозило социальной катастрофой, а нашей целью было социально ориентированное рыночное хозяйство. Современная Европа, особенно Северная, с ее системой социальной компенсаторики и макроэкономического регулирования – это стратегическая цель. Дальше следует представлять себе все трудности перехода, чтобы крутой поворот такой огромной системы не стал бы роковым.

Я хочу напомнить пример Цусимы: после команды «Поворот вся вдруг» эскадра потеряла управляемость, а это гораздо менее сложно организованная система, чем экономика страны. Мы это понимали, поэтому выступали за поэтапный поворот к рынку: сначала сделать то, к чему готовы, - передать в частную собственность мелкий и средний бизнес. Потом уже продавать на аукционе крупные объекты, но естественные монополии должны были оставаться в руках государства. В частности, это относится и к железной дороге. То есть каждый последующий этап должен быть подготовлен предыдущим.

И, наконец, нужно понимать, что нет абсолютных истин. Например, в период становления в Эстонии рыночной экономики, когда все зависело от притока инвестиций, был оправдан крайне льготный режим на капитал. Но дальнейшее развитие экономики Эстонии, включая расширение потребительского рынка и обеспечение большей социальной защищенности населения, требует проведения налоговой реформы. И не случайно эти вопросы становятся в центре предвыборной кампании 2003 года.

Этэри КЕКЕЛИДЗЕ

Премьер-министр Эстонской Республики Сийм КАЛЛАС:

- Я очень высоко оценивал и оцениваю своего учителя Михаила Бронштейна. Он был моим научным руководителем, когда я учился в аспирантуре Тартуского университета. Диссертацию я так и не завершил, но тема ее была «Экономические проблемы окружающей среды». Я был тогда довольно «зеленым» и очень интересовался этими проблемами.

Михаил Бронштейн уже тогда обладал огромным авторитетом и среди студентов, и среди коллег. Во-первых, он был отличным лектором, выступления его всегда были очень интересными. Во-вторых, был отличным методологом, с сильной логикой изложения темы и проблемы в целом, мастером экономического анализа.

Естественно, он был довольно серьезный ревизионист – в Советском Союзе он стоял на крайних реформистских позициях вместе с некоторыми другими крупными экономистами. С его взглядами было очень интересно знакомиться. Крупный аналитик, он был в то же время внимательным руководителем аспирантской диссертации. У меня было два таких сильных учителя в экономике – один был академик Раймунд Хагельберг, заведующий кафедрой финансов в моем студенчестве, и академик Михаил Бронштейн, который заведовал кафедрой политэкономии.

Мы вместе с ним были народными депутатами последнего съезда, и он тогда очень активно выступал за экономическую независимость союзных республик, стоял на позициях группы московских реформаторов, работавших в межрегиональной депутатской группе. Он много тогда писал, выступал, активно защищал интересы Эстонии. Эстонская делегация неоднократно избирала его в качестве выступающего по разным экономическим проблемам, в том числе и на встречах с Горбачевым.

…И сегодня, спустя столько лет, я по-прежнему уважаю Михаила Бронштейна за те же самые качества, с ним по-прежнему очень интересно беседовать.