Обратно

«У нас мало денег. Значит, нужно больше думать»

8 декабря Академию наук Эстонской Республики возглавит новый президент - академик Рихард Виллемс. Академик Юри Энгельбрехт, руководивший академией десять лет, оставит этот пост, но, естественно, не науку - он останется руководить Центром исследований нелинейных процессов.

В 1991 году, к моменту восстановления независимости Эстонии, в системе Академии наук ЭР существовало четыре научных отделения и более десяти научных институтов.

Именно академику Энгельбрехту выпала на долю нелегкая миссия - перестроить всю работу академии на новых принципах и новых началах, соответствующих и времени, и изменившейся ситуации.

Сегодня значительная часть совокупного продукта развитых стран обеспечивается достижениями науки - наукоемкое производство, развитые технологии, инфотехнологии и так далее. И хотя в нашей стране такой статистики не ведется, наука, очевидно, свою ленту вносит.

Как живется эстонским ученым в Эстонской Республике? Об этом наш корреспондент Этэри КЕКЕЛИДЗЕ беседует с академиком Юри ЭНГЕЛЬБРЕХТОМ.

Центр высокой науки

- Как сегодня работает Академия наук Эстонии? Что пришло на смену ее бывшим научным институтам?

- Научная работа в Эстонии, как это принято в Европе, теперь сосредоточена в университетах. Это германская система - вести научно-исследовательскую деятельность в тесной связи с университетами, где проходит учебная работа. В свое время ее предложил Макс Планк - его институты, где велась чисто научная работа, тесно сотрудничали с университетами. В Советском Союзе эта система была скопирована, но между академическими институтами и университетами стояла стена. В Эстонии принят Закон о научных исследованиях, согласно которому самостоятельные научные институты могут существовать при университетах или при академии, могут быть государственными или независимыми . В настоящее время под крышей Академии наук существует единственный исследовательский центр - это самостоятельный центр литературы Марие Ундер и Фридеберта Тугласа. Многие бывшие институты академии связаны с университетами, и там наряду с преподавательскими кадрами работают и научные сотрудники. Нашей целью было сделать университеты научно-исследовательскими центрами. При академии существует целый ряд ассоциированных институтов, которые административно академии не подчиняются - например, Институт эстонского языка или Тыравереская обсерватория. Так что в этом смысле система вроде бы и сложная, но самое главное - все исследования финансируются одинаково.

- Каким образом одинаково?

- При Министерстве образования и науки существует Совет компетентности науки (Teaduskompetentsi nõukogu), через который и осуществляется государственное финансирование научных исследований. И все равно, где они проводятся - в университетах, в государственных институтах или в центрах. Есть еще и дополнительный источник финансирования - Эстонский фонд научных исследований, куда любой ученый, занимающийся решением той или иной научной проблемы, может обратиться за получением гранта. Все решения совета о выделении денег базируются на экспертных оценках. Конечно, есть свои проблемы, но тем не менее эта стистема работает, и работает неплохо.

- Скажите, эта система стимулирует приход в науку молодежи?

- Это уже другой вопрос, хотя и тесно связанный с предыдущим. Чтобы в науку пришла молодежь, нужно создать приемлемые условия работы. У нас хорошие ученые, и мы должны работать над созданием для них должных условий, заботиться о развитии фундаментальной науки. У нас есть стипендии докторантам. Если докторант работает в группе, занимающейся конкретной исследовательской работой, то мы можем из фонда поддержки науки получить для него вторую, дополнительную, часть докторантской стипендии. Эти обе части не облагаются налогами. Сейчас мы добились объединения этих двух частей стипендии, чтобы докторанты имели 6000 крон чистого дохода, что позволит им свободно в течение 3-4 лет заниматься своей темой. Кроме стипендии для магистрантов и докторантов предусмотрены и некоторые другие льготы. Есть и так называемая «последокторантская» программа - человек, окончивший докторантуру, может претендовать на «последокторантское» место, которое обеспечит ему в течение двух лет зарплату старшего научного сотрудника. Так что принципы работы с молодыми учеными выработаны, но средств на это недостаточно. В этом и есть беда эстонской науки, мы постоянно работаем под давлением этих обстоятельств.

- Существует и система подготовки молодых научных кадров?

- Конечно. Они получают подготовку как в эстонских институтах, так и в США, в Японии, в других странах. Эстония входит в международную сеть подготовки молодых ученых, и мы постоянно расширяем возможности для их стажировки, недавно, например, подписали договор о сотрудничестве с научным центром в Осло.

- Но молодые должны возвращаться, и для этого все-таки должны существовать не просто возможности заниматься наукой, но и какие-то научные центры по разным направлениям, разве не так?

- Мы постоянно думаем, как и что нужно сделать для развития науки здесь, в Эстонии. Есть четкая и ясная цель - поддерживать исследования на самом высоком уровне. Для этого создана отечественная программа так называемых Центров высокой науки (Ееsti Teaduse Tippkeskused), которая инициирована Министерством образования и науки несколько лет назад. Под этим подразумеваются лаборатории и институты, работающие в тесном контакте с международными лабораториями и институтами и признанные у нас действительно лучшими. Таких центров высокой науки выделено десять, и они должны финансироваться Министерством образования и науки. На собрании их представителей 5 февраля 2003 года было решено объединить силы для выпуска сборника Eesti Teaduse Tippkeskused. Такой сборник за 2004 год только что вышел из печати на эстонском и английском языках, и в нем любой желающий может найти все подробности о каждом из этих десяти центров, о том, кто там работает и над чем конкретно. Я считаю, что выход этого сборника - важное событие для жизни эстонской науки, здесь все очень подробно и максимально информативно.

Востребовано временем

- Какие направления эстонской науки сейчас, на ваш взгляд, наиболее востребованы производством? Раньше самой страшной проблемой, помнится, было промышленное внедрение научных разработок, а сейчас?

- Ваши слова вызывают ассоциацию с минувшим временем. Сейчас никто не говорит о внедрении и о производстве, у нас это называется инновациями. Дела с инновациями такие: их финансирование поставлено не лучшим образом. Но принципиальными идеями мы располагаем. До недавнего времени действовала программа SPINNO, которая давала возможность научным учреждениям и университетам увязать исследования с промышленным приложением. Подготовлена программа центров развития науки, но финансирование ее ведется через Министерство экономики и коммуникаций, где есть фонд поддержки предпринимательства. Одна из форм деятельности этого фонда - отслеживать научную составляющую в эстонской продукции. Есть немало хороших примеров сотрудничества науки и практики - например, в инфотехнологиях, в разработках дигитальных видов коммуникаций, в системах, где требуются криптографические исследования - текст исследуется с помощью компьютера и при его же помощи трансформируется в речь. Из чисто прикладных разработок можно назвать полупроводниковые материалы для солнечных батарей, разработанные ТТУ, разработки для навигации и мореходства, модели, помогающие бороться с загрязнением морских вод и работающие в реальном времени, системы, позволяющие не только спрогнозировать площадь и скорость распространения загрязнения (пятен нефти и т.д.), но и учитывать скорость волн. Наши ученые моделируют и прогнозируют ситуации возможных экологических бедствий и вырабатывают меры борьбы с ними.

Таких примеров немало, но мы все-таки недовольны, потому что средств все-таки не хватает, и надо смотреть на систему финансироваия науки в целом.

- Денег всегда и всем не хватает, не только ученым и не только на науку.

- Однако есть мировая практика, она такова: наука финансируется двусторонне. Одну часть финансирует государствово, другую - промышленность. В каких-то странах это соотношение составляет 50 на 50, где-то иначе. Европейский союз в Лиссабонской конвенции определил эти доли так: одна треть государство - две трети промышленность. Что касается Эстонии, то нашей промышленности еще не хватает сил, чтобы вкладывать деньги в науку, она не строит планов на будущее, хотя бы на 10 лет вперед. Правда, есть признаки того, что интерес появляется, однако требуется еще немало совместных усилий, и вышедший сборник как раз и призван укрепить союз науки и практики. Этой книгой мы хотим показать эстонской промышленности, что ей может дать эстонская наука. В любом сотрудничестве ведь есть две стороны. Никто в порядке приказа не заставит внедрять и исследовать, важно СО-трудничество, важно работать вместе.

- Но я знаю пример, когда производство держит научно-конструкторское бюро. Имею в виду ESTEL, бывший электротехнический завод им. Калинина. Конечно, НИИ при заводе больше не существует, однако бюро, где ведутся необходимые заводу разработки, есть и работает активно.

- Наша продукция в советское время была настолько низкого качества, что давайте не будем увязывать ее с наукой. Да, продукцию делали, но сами знаете, сколько было брака. И где теперь их рынок?

- К ESTEL это никак относится - и сегмент рынка они сохранили, хотя и с трудностями неимоверными, и качество продукции.

- Вы говорите, они работают? Это хорошо, это очень хорошо!

- Вопрос в том, как найти те точки интереса, которые объединят завод и ученых, у завода нет таких денег, чтобы платить институтам за разработки, дешевле содержать своих разработчиков.

- Ясно, что никто не будет заниматься просто решением определенной технической задачи с прекраснодушной мечтой - авось кто-нибудь внедрит. Должен быть заказчик.

Наука - международна!

- Вам приходилось сталкиваться с точкой зрения, что такая маленькая страна, как Эстония, и не может иметь сильную науку - на это у нее просто нет средств.

- Никогда не соглашусь с такой точкой зрения! Почему мы говорим о сугубо национальной, эстонской науке - наука международна по своему характеру. И если вы взглянете на проблему с этой стороны, то вы увидите, насколько тесны связи эстонской науки и научных сообществ других стран. Мы являемся частью международного научного сообщества. И результаты сотрудничества тоже очень хороши, взять хотя бы исследования в области Вселенной (космологии), молекулярной биологии, в сфере демографической генетики - это очень серьезные исследования очень высокого уровня.

Да, Эстония маленькое государство, но мы не должны нажимать только на те кнопки мирового механизма, которые у нас под рукой, - это слишком примитивно. Наука идет вперед, и когда появятся квантовые компьютеры, и в маленьких государствах должны будут знать, что такое кванты. И в связи с этим перед эстонской наукой, в том числе и Институтом языка, стоит задача вписать ее в единую мировую научную мозаику. Поэтому нельзя указывать маленькому государству, где конкретно копать, и даже если у него мало денег, нельзя ему указывать, что конкретно на эти деньги следует купить или сделать. Резерфорд говорил: «У нас мало денег, значит, нужно больше думать». Только так.