Обратно

Если сверху приказали…

Вера ПРАНЦ

Коллаж Дмитрия ПРАНЦА

При всем желании не могу припомнить ни одной жаркой дискуссии или острой полемики в немецкой прессе по поводу того, стоит ли ФРГ переходить на новую валюту. Волновались разве что старики, пережившие введение послевоенной дойчмарки, и жители бывшей ГДР, которых денежная реформа как результат объединения Германии потрясла совсем незадолго до 2002 года, пребольно ударив по карману даже вполне преуспевающих людей. Естественно, призывали читателей «прокатить евро» и местные русские газеты, так как мы, выходцы из бывшего СССР, поневоле превратились в мировых лидеров по количеству свалившихся на наши головы монетарных реформ и прекрасно усвоили, что они никогда никому не приносили ни выдающихся успехов в бизнесе, ни большого личного счастья. Если человек не связан с финансовыми кругами, конечно.

Для большинства граждан Германии вообще характерно слепое доверие к решениям выбранного им правительства и безоговорочное выполнение принятых властями законов. Всем предписано явиться с наличкой к дверям банков в ближайшие месяцы 2002 года? Цум Бефель! Приказ понят. Первого же января перед дверьми выстроились покорные очереди. Хотя куда было деваться? Деньги на счетах, независимо от согласия вкладчиков, накануне уже проконвертировали автоматически. Как и все суммы для коммунальных и прочих забронированных выплат. Курс евро к марке составлял один к двум. Лично я испытала шок, увидев вдвое «заниженную», пусть только зрительно, зарплату. С другой стороны, слегка порадовалась, что и квартплата соответственно «уменьшилась». Тоже на глазок.

Казалось бы, все осталось в конечном итоге по-старому, как нам клятвенно и обещали. На практике же дело обстояло совершенно иначе. Ибо в одной и той же реформе одновременно участвовали страны с абсолютно разными экономическими показателями, доходами и, как следствие, разными курсами национальных валют по отношению друг к другу.

Где вы, марки, франки, драхмы?

Дойчмарка тогда была значительно сильнее всех прочих европейских дензнаков, исключая Швейцарию. Впрочем, та и не помышляла об отмене своего полновесного франка. Вот и получилась некая «вечеринка в складчину». Один гость принес на нее сто бутылок шампанского, другой - коробку конфет, а третий - булочку без изюма. Но вилкой, ножами и бокалами никого не обделили, и ели-пили все наравне с теми, кто не поскупился на ящики с «Домом Периньон».

То же самое и с евро. Если за три французских франка давали только одну немецкую марку, то это отражало реальную ситуацию в промышленности. При беглом взгляде на таблицу в обменном пункте становилось ясно, кто богатый, а кто - не очень. Но европейские деньги перемешали, словно фишки для игры, и объективный денежный курс формально исчез. Его поделили поровну на всех. Единая Европа - единая валюта. Но ведь тот, кто позажиточней, вначале заплатил и за остальных, не так ли?

Именно поэтому будущему введению евро откровенно радовались испанцы, греки, итальянцы, французы, не желая всерьез задуматься над последствиями такой вот «складчины». И над тем, что экономические законы существуют, подобно физическим и химическим, независимо от чьих-то фантазий и политических решений. А если мы их нарушаем, то рано или поздно они преподнесут нам неприятный сюрприз. Их, в отличие от людей, нельзя обмануть. Как невозможно «надуть» таблицу Менделеева или законы Ньютона.

Стоило ли удивляться, что цены в той же Франции уже второго января 2002 года взлетели примерно в три раза - согласно бывшему курсу, по сравнению с соседней Германией, и сохранили это соотношение до сих пор. Мы живем на самой границе, но в когда-то любимый и дешевый супермаркет на французской стороне, который в десяти минутах езды на машине от нашего дома, заглядываем, только чтобы убедиться: все без изменений. Разве что еще подорожало.

Нынче немцы ностальгируют по марке, а французы - по франку. Экзальтированные итальянцы и запальчивые голландцы, «провалив» проект общей европейской конституции, требовали по горячим следам возврата старых добрых лир и гульденов. Но кто же нынче потянет еще одну денежную и теперь уже бессмысленную денежную реформу?

Кстати, англичане, так и не перешедшие на единую валюту, несмотря на нажим правительства, по-прежнему в качестве наглядной агитации периодически проносят по улицам символический гроб с надписью «евро». А ведь они - совсем не бедные члены Евросоюза. Но вот решили выждать, посмотреть, как другие над собой экспериментируют.

Оптимизм вприглядку

Ради чего тогда все это затевалось? Еще до реформы я упорно задавала этот вопрос знакомым немецким бизнесменам. Это сейчас они, «протрезвев», чертыхаются, а тогда, веря в экономическую мощь ФРГ, воспринимали идею евро весьма оптимистично. Например, финансовый директор международного концерна по производству эксклюзивной мебели для дорогих магазинов Питер Пауль уверял меня, что, во-первых, в единой валюте вести расчеты легче. Можно подумать, в бухгалтерии фирмы с миллиардным оборотом нет калькулятора или работники никак не могут освоить программу Excel.

Во-вторых, втолковывал мне мой собеседник, не надо в международных командировках и частых поездках менять валюту. Вот уж проблема, удивлялась я тогда. Обменные пункты в любом городе - на каждом шагу, да и вообще все сейчас пользуются кредитным карточками или чеками.

Третий аргумент меня и вовсе сразил наповал. Дескать, эксперты проанализировали возможные последствия, остались собственными изысканиями весьма довольны, и нет оснований им не доверять. На то они и специалисты. Короче, майне дамен унд херрекн, цум Бефель! Извольте, приказ принят: горим нетерпением его исполнить.

Через год, доказывал мне Питер, о дойчмарке никто не вспомнит. Вспомнили еще как... А лично он - так в первую очередь. Преуспевающая раньше фирма пару лет после реформы пускала пузыри и едва не обанкротилась. Ее основные европейские клиенты не могли больше платить по заключенным когда-то в марках контрактам, автоматически переведенных в евро. То есть опять же, объективный курс сохранился и, будучи выраженным в евро, означал фактическое подорожание.

Фирму спасла только ее резкая переориентация на американский, азиатский и восточноевропейский рынки. Ей повезло, потому что ее стулья и столы оказались там востребованы. А в целом армия неудачников в результате реформы сильно пополнила свои ряды. Очень многие предприятия, в основном мелкие и средние, связанные с внутренним или общеевропейским рынком, вылетели в трубу.

Почувствуйте разницу!

В выигрыше оказались производители продуктов питания. Им соотношение марки к евро, напротив, помогло. До перехода на новые деньги и какое-то время после финансовой революции цены в магазинах указывались в обеих валютах. Допустим, укроп - сорок пфеннингов и, соответственно, двадцать центов, 100-граммовая упаковка нарезной колбасы - пятьдесят пять пфеннигов, читай, двадцать пять-тридцать центов, гель для душа - девяносто девять против пятидесяти.

Так вот, когда «подсказку» в марках убрали, остались зрительно привычные цифры. Укроп - 39, колбаса - 55, гель - 99. Но не марок, а центов! Чувствуете разницу? Поэтому если раньше на пятьдесят марок можно было чуть ли не половину супермаркета скупить, то теперь, имея в кошельке пятьдесят евро, то есть бывший «стольник», вы ощущаете себя нищим.

Денег на питание уходит вдвое, а то и втрое больше: нельзя ведь забывать и о постоянном параллельном объективном подорожании всего везде и всюду. Не только в Германии.

Манипулирование с ценниками в конечном итоге щелкнуло по носу производителей промышленных товаров. Еду приходится покупать каждый день, а обойтись без последней модели холодильника, телевизора или пылесоса можно очень даже запросто. Да и одежду с обувью не обязательно обновлять каждый месяц.

Именно так и рассудило большинство местных жителей. В рубище и опорках никто, естественно, не ходит, с любимых автомобилей на самокаты не пересаживается и компьютеры деревянными счетами заменить не спешит. Но покупать публика стала меньше. Тот, кто заплатил, скажем, за магнитофон 150 дойчмарок, совсем не рвется выложить за пусть и наисовременнейший агрегат 150 евро. Проще поискать в Интернете что-нибудь китайское, лишь бы работало.

Реноме никого не волнует

Долгие годы производство товаров массового потребления в ФРГ опиралось и на такое понятие, как престиж. Покупка телевизора, машины или холодильника с местным брендом служила свидетельством вашего благополучия: немецкие товары, как правило, значительно дороже импортных. Сейчас большинство жителей печется не о собственном реноме, а о состоянии своего личного, заметно отощавшего банковского счета.

На самом деле результат игр с деньгами был понятен, кажется, всем, кроме дипломированных специалистов. Как и следовало ожидать, выжившие фирмы сворачивают производственные мощности и лихорадочно перемещают деятельность в страны с дешевой рабочей силой. Одна волна массовых увольнений катится за другой, и конца этому не предвидится.

Предприниматели, во всяком случае, настроены очень мрачно и пессимистично. В числе еще одной причины, приведшей к экономическому кризису, они называют и расширение Евросоюза. Они прямо говорят, что политики поставили их в условия тяжелой и несправедливой конкуренции.

- Мы платим огромные налоги, - размышляют они, - и ощутимая часть из них инвестируется не в нашу промышленность, а во всевозможные брюссельские проекты. По сути мы финансируем свой собственный конец: уничтожаем свое производство, чтобы открыть бизнес в «новой» Европе.

Менеджеров крупных фирм - а это они в основном устремляются за открытую границу - понять тоже можно. У новых членов ЕС и налоги несопоставимо меньше, и зарплата. Все чаще предприятия оставляют в ФРГ лишь представительский и управленческий офис и, разумеется, сохраняют за менеджерами их рабочие места, а всех остальных отправляют на биржу труда.

Тихий ропот

Люди среднего и старшего поколения, привыкшие беспрекословно повиноваться любым, даже самым дурацким повелениям и указам, сейчас начали наконец-то возмущаться. Но ропщут как-то тихо, «по-советски» - в родной кухне и в приятной компании друзей.

За перенос квартирного митинга на улицу никого в ФРГ, понятно, не накажут, но так здесь не принято. И правительство, прекрасно знающее менталитет собственного народа, умело этим пользуется.

Конечно, забастовки здесь время от времени устраивают, но немцы мало доверяют профсоюзам. Дело в том, что тамошние функционеры получают огромные деньги, и для них «защита интересов трудящихся» - такой же бизнес, как для упомянутого концерна выпуск мебели. Организовал акцию протеста - вот тебе и прибыль.

Но и менеджеры, и простые рабочие одинаково считают, что профсоюзные лидеры давно утратили чувство реальности. Они словно навсегда остались в шестидесятых-семидесятых годах, когда требовали увеличения зарплат чуть ли не каждый месяц. Да, тогда они добились превосходного результата: по сей день нигде больше труд не оплачивается столь высоко, как в ФРГ. Но теперь-то, когда и из-за этого тоже предприятия закрываются, зачем на рожон лезть?

- Оставили бы лучше нас в покое, мы счастливы, что у нас работа есть, а то вообще на улице окажемся, - ругаются люди.

Кстати, так нынче зачастую и случается. Вот сейчас намечается крупномасштабная забастовка в земле Баден-Вюртенберг. К тому дню, когда выйдет эта статья, она, конечно, уже закончится. Самое забавное, что рабочие говорят о ней тоскливыми голосами и вовсе не горят желанием схлестнуться с руководством. Но придется. Почему? - наверное, удивитесь вы. Так ведь приказ получен: членам профсоюзов лечь грудью на баррикады. Не сомневайтесь, майн генераль, все исполним в лучшем виде...

Ну да, как 1 января 2002 года у обменных пунктов. К семи утра, несмотря на постпраздничное похмелье и то, что банки еще закрыты, дойчмарки принесли. А то вдруг евро не достанется?!

Увы, досталось - в прямом и переносном смысле, всем.

ГЕРМАНИЯ - ЭСТОНИЯ