Балтийское небо

Юрий ФРОЛОВ.

В декабрьских неудачных боях от "мессеров"-охотников полк понес ощутимые потери, за что безынициативного майора заменили на опытного в боях подполковника Крутова, а кандидатов на ведущие командные должности, рангом ниже, командир авиабригады проверял в боевых полетах. Полетел полковник и в паре с Василием Голубевымна штурмовку фашистских войск в районе Киришей, там они были перехвачены "Мессерами", приняли бой в невыгодных для себя условиях, но заставили врагов согласиться на ничью. После посадки комбриг устало сказал: "Воевать умеешь - и принимай третью эскадрилью". Мог бы Василий сослаться, что званием не вышел и в замах не ходил, да на душе наболело от бестолковщины при старом командире. Правда, в подразделении его встретили настороженно, а заместитель капитан Агуреев подал рапорт о переводе в другую часть. Что поделаешь, если лейтенантские "кубики" на голубых петлицах, с довеском в полтора десятка сбитых самолетов, оказались менее весомее капитанских "шпал". И Василий уже не одну ночь коротает над придумыванием способов проведения показательного боя, не ради становления своего авторитета, а хочет доказать нытикам, что только со слабаками на И-16 "мессеры" играют как кошки с мышками. Да, наши "Ишачки" в непрерывных боях сменили заводскую обшивку на латки по заплаткам и уступают вражьим машинам в скорости и вооружении. Еще подлил масла в огонь немец, сбитый под Ладогой. На вопрос, почему они уклоняются от лобовых атак, избегают виражей, на сносном русском ответил: "Зачем мне лезть туда, где шансы пятьдесят на пятьдесят. На скорости бах-бах, и ваших нет", - и показал ладонями суть тактики немецких истребителей. Вот и попробуй таких умников обвести вокруг пальца, когда технических возможностей кот наплакал. Но несмотря на ничтожную вероятность исполнения своей задумки, Василий продолжал мысленно проигрывать различные варианты - негодные отбрасывал, а подходящие откладывал в свою копилку, и уснул где-то перед третьими петухами.

То февральское утро выдалось ясным, с видимостью от Ладоги и до Балтики. Вылетали тремя группами, основные силы занялись паровозами и вагонами, а третья эскадрилья гасила зенитные огоньки. Василий пикировал на цели без стрельбы, а ведомый Володя Дмитриев снарядами прогнал прислугу с артиллерийского дворика и по указанию своего ведущего берег пулеметные запасы. После второго захода на цистерны "Ишачки" собрались вместе и на бреющем полете потопали домой. Василий оглянулся на горящие эшелоны и понял, что "мессеры" пожалуют к моменту посадки, чтобы рассчитаться за учиненный погром, и умышленно вместе с ведомым приотстал от своих, изображая подранков, до которых так охочи любители легкой добычи.

Вдруг справа расцвели разрывы зенитных снарядов, но уже от наших, - значит, поблизости шастают охотники! Легки на помине. Сзади в двух шагах пара "худых" - так прозвали "мессеров" за тонкий фюзеляж. Дмитриев тоже увидел и качнул крылом. По спине прогулялся холодок - неприятно чувствовать врагов за хвостом, но они выдерживают дистанцию, а могли бы в два счета догнать. Значит, клюнули на обманку и хотят завалить "недобитков" над их аэродромом в назидание на будущее. Начало, соответствующее замыслу, помогло нервному напряжению перерасти в предбоевую собранность, когда все клеточки живого организма готовы согласованно исполнить самый нужный вариант, с коррекцией по обстановке. Потом, на земле, летчик расскажет, что видел, как сделал... И он ни на грамм не соврет, потому как в процессе боя глаза напрямик выдавали приказы на исполнительные "механизмы" - руки и ноги, а мозг вроде бы в роли стороннего наблюдателя, аккуратно вписал в память происходящее. Это, если хотите, и есть высшая форма автоматизма, основанная на знаниях, накопленном опыте и мастерстве.

А впереди на аэродроме "Ишачки" разбредаются на свои стоянки, и Василий вместе с ведомым увеличивают обороты моторам, разгоняя машины до доступной им скорости. "Худые" тоже пустили дымы из выхлопных патрубков, в расчете на форсированном режиме догнать приговоренных на убой.

"Приговоренные" слева на снежной белизне увидели посадочное "Т" из черных полотнищ и неожиданно закрутили, что называется вокруг хвоста, боевой разворот. Дмитриев газанул в слепящие солнечные лучи и готов принять на себя любого чужака со стороны, а Василий вышел точно в лоб ведущему "мессеру", и на этой прямой всего две-три секунды на жизнь и на смерть. Враг не был готов к такому маневру, и от пулеметной очереди вспыхнул и факелом провалился куда-то в тартарары. Его ведомый мелькнул под левым крылом, и Василий снова заломил разворот на сто восемьдесят градусов, с перегрузкой до потемнения в глазах, но второго "худого" пулеметами не достать. Сработал автоматизм, и рука без промедления послала вдогон снаряды. Фиолетовые разрывы заслонили врага, но в тот же миг "мессер" "лег" на спину и закончил мертвую петлю. Могло показаться, что летчик так прощается с командиром, но Голубев уже был запрограммирован на бой, на третьей петле, на ее вершине, в положении вверх шасси влепил пулеметный залп от души, как иногда выражаются истребители. А "худой" закончил эту петлю и полез на четвертую, и Василий догадался, что взрывом снаряда заклинило руль высоты и летчик не может выпрыгнуть, поскольку мускульной силе не преодолеть центробежную. "Мессер" на выходе из пикирования "просел" к земле, начал рубить елки за стоянкой самолетов третьей эскадрильи, уже бескрылый фюзеляж выполз на поляну, из кабины выбрался пилот, видно, сгоряча сделал несколько шагов и упал... Глазеть некогда, так как бензин плескался на донышке, и летчик поторопился на посадку. Разумеется, не видел и не слышал, как с замиранием сердца следили за воздушной схваткой однополчане, жители соседней деревушки и ленинградки с ребятишками в кузовах грозовиков, только что преодолевшие Ладогу по "Дороге жизни"; как аплодировали победной концовке.

* * *

Зарулил на свое место, механики принесли гитлеровца, умершего от полученных ран, а на его самолете значилось 26 победных отметин. "У ведущего, надо полагать, не меньше", - с горечью подумал Василий и пожалел, что в дымящейся куче хлама от первого "мессера" этих сведений уже не найти. Обернулся, а сзади полковое начальство, и подполковник Крутов от избытка чувств облапил командира третьей эскадрильи:

- Ну силен! До чего вовремя! - отстранился, глянул в лицо подчиненному и спросил: - Чем недоволен?

- Понаделали сирот арийцы-кровопийцы, - и тяжко вздохнул.

- Да, до Победы прольется еще кровушки в объеме, как воды в Ладоге, - согласился Крутов и опять повернул разговор в нужное ему русло: - А с ведомым придумал здорово. Теперь в каждой группе будем назначать бывалых с запасом патронов на такой случай, - и не то приказал, не то попросил: - Я твоими ребятами усилю первую. Пусть проветрятся на поддержку пехоты.

- Сам могу возглавить, - обиделся Василий.

- Ну, ну, отоспись для начала! - отрезал командир полка.

Пока отсыпался, летчики первой схарчили, по их словам и по восторженному отзыву с передовой, тройку "Юнкерсов-88" под носом у "худых". После обеда Саша Савченко в клочья разнес "хеншеля", корректирующего огонь дальнобойных орудий, за что получил благодарность от очень высокого начальства. Хороший выдался день: шесть побед, и в самолетах ни одной дырки от вражьих снарядов.

А Василию под самый занавес все-таки довелось слетать еще разок. Позвонил начальник штаба, справился о его самочувствии и предложил, если есть желание спрыснуть боевые удачи, слетать в Новую Ладогу на У-2 за водкой, так как машина с продуктами где-то застряла. Полетел на учебно-тренировочном истребителе, чтобы обернуться побыстрее, но все равно по возвращении сажал машину при свете от фонарей "летучая мышь". И надо же, прибыл вместе с заблудшей "полуторкой".

На ужине за общим столом подняли в граненых стаканах наркомовские сто граммов и выпили за то, что в осажденном городе с 24 января стали выдавать рабочему 500 граммов хлеба, служащему - 300 и иждивенцу - 250! Это была первая серьезная победа над врагом, и в нее вложили свою долю служивые 4-го гвардейского истребительного авиаполка, спасшие на своем участке ледовую трассу, прозванную народом "Дорогой жизни".

Василий Федорович Голубев после войны был заместителем командующего Сибирской армии ПВО. За время войны сбил 38 немецких самолетов, в небе Балтики - над Ленинградом и Эстонией.