Возвращайся, Анечка!

Светлана так и жила, не забегая наперед в своих мыслях. Просто жила, как все, воспитывала детей (их у нее тогда уже было трое, две девочки и мальчик) и ждала через два месяца еще одного ребенка. И все надежды на лучшее, все мысли были связаны с детьми, впрочем, так оно и должно быть, как же иначе. Дети составляли смысл ее жизни. И хотя не совсем удачно сложилось с их отцом, но жить-то было нужно.

Детки удались чудные: здоровые, красивые и умненькие. Средняя, Анечка, тогда закончила второй класс и перешла в третий. В восьмилетнем возрасте это была на диво одаренная девочка: прекрасно рисовала, пела. Да и отзывчивая была, добрая и веселая. И с мамой посекретничать ей нравилось. Беды, pазумеется, никто не ждал. Да она обычно и не спрашивает, когда прийти и ударить.

Но получилось так, что три года назад, 2 июля 1997 года, необычно жарким для наших широт летним днем, жизнь совершенно неожиданно и страшно раскололась надвое. Анечка умерла. Вот только пять минут назад плескалась в море с мамой и сестричкой, чуть-чуть замерзла, побежала к берегу, споткнулась и упала. Почти на берегу, где воды-то... А она ткнулась носом - и все. Когда вытащили девочку на берег, она уже не жила. Светлана даже не сразу поняла, что там, на берегу, происходит. Народу на пляже было много, а она тут, в воде, со старшей дочкой. А когда вдруг что-то почувствовала, побежала к берегу и увидела свою мертвую девочку. Она даже не закричала. Не потому, что лишилась чувств или перехватило горло, нет, просто ей показалось в тот момент, да и потом не отпускала мысль, что Анечка просто уснула. Устала на жаpе и уснула.

Все было, как во сне. Приехала "скорая", но врачи уже и не пытались оживить ребенка. Потому что девочка умерла. И им только оставалось констатировать факт смерти. А Светлана просто смотрела со стороны и ждала, что Анечка вот-вот проснется, откроет глазки, и они поедут домой. Но Анечка умерла. Врачи теперь уже пытались помочь маме, которая, по их мнению, пребывала в глубоком шоке. Но Светлана считала, что не нуждается ни в чьих заботах, она не реагировала на врачей, а просто смотрела на безжизненное тельце девочки и не верила, что Анечки больше нет.

И вдруг, примерно через двадцать минут, совершенно неожиданно для всех, сердце девочки забилось. Светлана увидела, как засуетились врачи "скорой", как положили девочку на носилки, погрузили в реанимобиль и увезли. Потом, в машине, сердце опять остановилось. Но видимо, умиpать девочке было еще pано, ребенок очень сильно хотел жить, потому что в больнице, куда ее привезли, сердцебиение вновь стало прослушиваться. Девочку поместили в реанимацию, подключив к искусственному дыханию. В общей сложности в состоянии клинической смерти девочка находилась примерно сорок минут. За это время мозг умер, а сердце продолжало биться. Врачи, испугавшись, что начнутся клонические судороги (спазмы), и она умрет, решили Анечку усыпить, введя ей наpкотики. Навеpное, гоpаздо меньше проблем со спящим ребенком.

Два дня матери говорили: "Она в наркозе". Когда девочка выходила из состояния сна, ей опять кололи наркотики, чуть позже перешли на порошки, которые вводили через зонд: по-другому получать питание Анечка не могла - связь ее с этим миром практически отсутствовала. Смотреть на нее было очень тяжело, почти невозможно: совсем недавно живая, веселая, энергичная девочка теперь не выглядела живой. Лежала без движения, лишь нескоординированно двигались руки и ноги от наркотического перевозбуждения, глаза полуоткрыты, закатившиеся зрачки, температура тела не опускалась ниже 37,5.

В конце августа Анечку в таком состоянии выписали из больницы домой. А чуть позже Светлана перестала давать ей наркотики. И до сих пор убеждена, что не нужно было никаких наркотиков, девочка вернулась бы сама. Мало ли случаев клинической смерти, когда люди возвращались к жизни без особых последствий для здоровья. Мозг отдохнул бы, и она вернулась. А в наркотическом сне отдыха не было. Не слишком ли часто приходится слышать упреки в адрес тех, кто по долгу службы призван заботиться о нашем с вами здоровье? Кто-то невнимательно отнесся к больному, кто-то перестарался с количеством лекарств. А люди теряют при этом близких людей или обретают инвалидов.

Хотя как знать, кто прав - слишком долго ребенок находился в состоянии клинической смерти, слишком долго не было доступа кислорода к мозгу. И в данном случае врачи боролись за жизнь практически мертвого ребенка. Но - что случилось, то случилось. А после прекращения потребления наркотических препаратов у Анечки начался период "выхода", который продолжался до декабря. Это была самая настоящая "ломка", которая выкручивала ребенка. Ребенка, которого фактически не было, не реагирующего ни на что происходящее, только биение сердца указывало на то, что он жив. И его "ломало". Сколько же сил нужно было иметь маме, чтобы, наблюдая за этим, не начать в отчаянии снова давать наркотики. Выдержала и не сломалась сама.

Врачи никаких благополучных прогнозов относительно выздоровления ребенка не давали. Так и заявляли: "Перспектив никаких", приводя в пример мальчика, который уже два года питается через зонд, находясь в подобном положении. Мать никак не хотела с этим смириться. И с первого января стала кормить Анечку с ложечки, постепенно вводя отсутствующего ребенка в мир, который девочка так внезапно оставила. Жизнь теперь оказалась заполненной заботами о больном ребенке.

Но кроме Анечки, на руках еще трое детей, в том числе кроха, которая родилась в начале сентября. Какими же мелкими на этом фоне кажутся иные наши проблемы. Но кого-то и гораздо меньшие неприятности способны выбить из колеи. Люди опускают руки, ждут помощи откуда-то, откуда эта помощь никогда и не поступит. А Светлана во всем привыкла полагаться на себя. Хотя и говорит о себе, что у нее слабый характер и воли маловато, но это ли не доказательство ее силы.

Она научилась жить на алименты, детские пособия и пособие по инвалидности ребенка, экономя на всем, что касается ее лично, но стараясь по возможности дать детям максимально из того, что она в состоянии дать. Дедушка Анечки помог с покупкой недорогого, но удобного автомобиля, где можно разместить детей и Анечку с удобствами и где помещается Анечкина инвалидная коляска. И теперь девочка может выезжать с мамой на природу, гулять, наполняться эмоциями и... выздоравливать.

А Светлана не жалуется на жизнь. Вот только говорит, что теперь, когда с Анечкой стало полегче управляться, вполне могла бы где-то часа два-три подрабатывать. Согласна убирать. А еще она может делать массаж. В свое время окончила пять курсов факультета спортивной медицины в Тартуском университете, хотя и не удалось закончить обучение. А вот руки сильные, ведь Анечку приходится постоянно переносить на руках - девочка совершенно беспомощна. Но пока, к сожалению, не удается найти работу.

Нужно сказать, что усилия мужественной мамы не были безрезультатны, и через год-полтора после случившегося наметилась тенденция к улучшению состояния девочки, хотя никто из врачей этого не обещал. Сейчас прошло три года, и это уже не то бессознательное, ни на что не реагирующее существо, каким она была тогда. Светлана говорит, что Анечка все понимает, она уже улыбается на приветствие, прислушивается, когда рядом о чем-то беседуют, наблюдает за пpоисходящим на экpане телевизоpа. Девочка теперь живет. Светлана молится за Анечку и находится в постоянном ожидании, надеясь, что дочка вот-вот поправится и все опять будет по-прежнему. Рядом с мамой будет ее веселая добрая девочка. Она верит в выздоровление ребенка.

Я видела фотографии чудесной маленькой девочки. Это Анечка за несколько дней до смерти. И видела тетрадки ученицы 2-го "Б" класса Анны по английскому, эстонскому, русскому языкам, исписанные красивым детским почерком. Их бережно хранит Анечкина мама и ждет, когда девочка поправится. А Анечка пока живет своей, отдельной жизнью, но она вернется, обязательно вернется. Ведь ее мама верит и ждет.

Любовь СЕМЕНОВА